Бои у Халхин-Гола (1940) - Давид Иосифович Ортенберг
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
На материале этих показаний была написана следующая листовка:
«Рабочие и крестьяне японской армии! К вам обращается солдат 64-го п. п. 23-й дивизии Сибато Суэа. Я перешел на сторону советско-монгольских войск, спас себя от смерти и получил хорошую жизнь.
Японские капиталисты и генералы загубили свыше одного миллиона солдат — трудящихся Японии — в грабительской войне с Китаем. Япония стала страной вдов и сирот, но этого мало генералам, помещикам и капиталистам. Они затеяли новую войну против свободного народа Внешней Монголии…
Нам, трудящимся, война приносит неисчислимые бедствия. Наших братьев и сестер на фабриках и заводах заставляют работать по 18 часов в сутки. Офицеры бьют нас за малейшие провинности и без всяких провинностей. Вот меня командир взвода поручик Кована избил ни за что.
Переходите на сторону советско-монгольских войск. Нас здесь много, и всем хорошо».
Другая листовка гласила:
«Японские солдаты! Ваши офицеры пьянствуют и развратничают. Вас посылают на убой ради наживы богачей, а в это время на родине в Японии ваши семьи терпят нужду, голодают. Ваши раненые товарищи умирают в госпиталях от плохого ухода… Ваших жен и сестер покупают для поругания развратники-офицеры… Кончайте войну против братьев-мюнго-лов! Возвращайтесь организованно, с оружием в руках на родину! Спасайте жизнь и свои семьи!»
В июле, в разгар воздушных боев, мы выпустили ряд листовок специально к японским летчикам.
Лозунги, листовки и газеты мы выпускали на трех языках: японском, китайском и монгольском. Естественно, наша пропаганда среди маньчжурских и хинганских частей имела свои особенности. Антагонизм между японским офицерством и национальным командным составом, издевательства японцев над маньчжурскими и монгольскими солдатами, ненависть к поработителям-японцам — все это создавало благоприятную почву для нашей работы.
В японском тылу росло и ширилось партизанское движение. Наша пропаганда способствовала его развитию. За подписью группы хинганских солдат и офицеров, ушедших с фронта и действовавших в японском тылу, была выпущена листовка-обращение, призывающая к выступлениям против японских завоевателей.
«Японские офицеры, — говорилось в листовке, — относятся к баргутам, монголам и китайцам, как к свиньям. Над нами издеваются, нас презирают и заставляют воевать против наших монгольских братьев. Во главе отрядов ставят японских офицеров, ибо лучшие наши командиры, в том числе майор Рашитилик и капитан Ванджил, перешли на сторону советско-монгольских войск. Во главе хинганских кавалерийских отрядов поставлен японский генерал Номура — известный пьяница, казнокрад, развратник и предатель. В результате предательства наши кавалерийские отряды были разбиты, уничтожены огнем артиллерии и самолетами. Остатки кавалерийских отрядов побросали имущество, разбежались.
Лучшие цирики организовались в отряды, захватывают японские обозы, где много награбленного имущества и вина. Бросайте фронт, с оружием в руках переходите в наши отряды! Отомстим японцам за издевательства над нами и над мирным населением Маньчжурии и Внутренней Монголии!»
Наряду с листовками мы выпускали газеты «Голос японского солдата», «Монгольский арат», «Китайский народ непобедим». В газетах помещался подробный материал о международной политической жизни, о положении в Японии, о героической борьбе китайского. народа, о восстаниях японо-маньчжурских войск на китайском фронте. Большое место уделялось также заметкам, письмам и обращениям пленных солдат и офицеров, призывавших своих товарищей прекратить войну, перейти на советско-монгольскую сторону.
Приведу вкратце содержание одного из номеров газеты «Голос японского солдата», издававшейся на японском языке.
В передовой статье шла речь о восстаниях в баргутских частях против японцев, о дезертирстве и партизанском движении. С содержанием передовой перекликались заметки о росте дезертирства в японской армии, о тяжелом положении родных и обращение «Уничтожим виновников войны». Все эти материалы были написаны самими же пленными. В газете напечатано несколько фотографий, иллюстрирующих жизнь пленных у нас: перевязка пленного, пленный за обедом и другие. К заметке пленного летчика Факуда дан снимок, изображающий его у самолета.
Наши войска готовились к решительному удару против японских провокаторов войны. Разрабатывался план окружения и окончательного уничтожения противника.
Печатание листовок на китайском и японском языках
Необходимо было еще более усилить пропаганду среди вражеских частей.
Успешные действия частей 1-й армейской группы вселили в ряды врагов страх перед мощью советского оружия. Все чаще и чаще в показаниях пленных солдат стали звучать нотки, по которым легко можно было догадаться, что в рядах японо-маньчжурских войск растет неверие в свои силы. Враги успели уже на собственной спине испытать и разящие удары красноармейского штыка, и губительную силу советских снарядов, и испепеляющий огонь нашей авиации. Пленный солдат Аройнитаро заявил: «Ваша артиллерия очень искусная. Она лучше японской». Другой солдат, Кивано Хисаи, на вопрос, какого оружия больше всего боятся японцы, ответил, что японские солдаты боятся артиллерии и авиации, а особенно штыковой атаки. Дословно он сказал: «Атака русских страшная». Пленный ефрейтор Томота признался: «При штыковой красноармейской атаке у японских солдат понижается настроение». Солдат Арито Исаво сообщил, что японские солдаты больше всего напуганы советскими танками и бронемашинами.
Противник переживал явный упадок. Перед нами стояла задача усилить эти настроения в рядах врага, тем более, что вскоре предстояло решающее сражение.
Этой цели служила листовка о Баин-цаганском побоище.
«Японские солдаты! Офицеры скрывают от вас полный разгром и уничтожение 71-го и 72-го полков 23-й пехотной дивизии. Генерал Камацубара предательски завел оба полка на западный берег Халхин-Гола. Оба полка были разгромлены советско-монгольской артиллерией. Красные танкисты ворвались в расположение полков на Баин-Цагане и в упор расстреливали и давили солдат, засевших в окопах. На Баин-Цагане валяются брошенные тысячи японских винтовок, пулеметов, снарядов, машин. Офицеры так струсили, что без штанов бросились в реку Халха, оставив солдат на произвол судьбы.
Более позорного разгрома японских частей, чем на Баин-Цагане, мы не видели. Генерал Камацубара обещал в приказе о наступлении, что его штаб будет в Баин-Цагане. Но он не захотел разделить участь солдат 71-го и 72-го пехотных полков, а предпочел пьянствовать и развратничать в Джин-Джин-Сумэ.
Баин-цаганский разгром двух японских полков свидетельствует о бездарности японских генералов и предательстве японских офицеров. Пора нам, японским солдатам, перестать быть пушечным мясом и игрушкой в
