Тень нестабильности - Анна Назаренко

Но Вандрон все еще мог захватить изрядную долю в разработке местного нейраниума, да и КОСНОП на измученной гражданской войной планете есть, где развернуться.

А Директор пусть подавится своей небольшой победой в противостоянии спецслужб и укрепившимися позициями при дворе.

Все еще не раз изменится.

* * *

Перед глазами стояла кромешная темень. Изредка в ней проплывали какие-то смазанные пятна или мелькали разноцветные вспышки - причем последние сопровождались такими болевыми спазмами, что Лике казалось, будто ее желудок сейчас выпрыгнет наружу.

Застонав, она сглотнула тошноту и свернулась клубком на твердом полу, отчаянно желая снова провалиться в беспамятство. Но нет, пытка продолжалась: ее несчастное тело швыряло из стороны в сторону и нещадно било о стены, навевая неприятные воспоминания об уличных потасовках и общении с имперской полицией.

Повинуясь безотчетному инстинкту, Лика покрепче прижала колени к животу.

"Скоро все закончится. Скоро все закончится. Скоро все закончится", - повторяла она себе, часто дыша. Потрепанный транспортник трясло так, будто он сейчас развалится, и этому мучению не было конца и края.

Наемница смутно припоминала, что чувствовала себя более-менее нормально до того, как контрабандист, с которым она договорилась насчет побега, велел ей запереться в тайнике на нижней палубе.

Пол здесь не мыли, наверное, несколько лет; в затхлом воздухе стояла густая вонь. Не самые комфортабельные условия, конечно, но терпимые. А потом началась тряска, и Лика грешным делом подумала, что лучше бы осталась на Рутане.

Нисколько не заботясь по поводу гигиены, девушка вцепилась зубами в грязную подстилку, приглушенно хныча. Это было просто невыносимо. Сколько уже продолжается этот клятый полет?!

"Малыш, ты только держись там, ладно? Ты же у меня сильная девочка. Вся в маму. Держись", - она прижала ладонь к животу, с трудом сдерживая крик.

"Все будет хорошо. Все будет хорошо".

Шаттл в очередной раз тряхнуло и... все стихло. По крайней мере, девушку перестало швырять вверх-вниз и из стороны в сторону.

Резкие спазмы чуть ослабели, и Лика наконец-то смогла худо-бедно выровнять дыхание. Воздуха по-прежнему не хватало, да и мутило наемницу, как после хорошей попойки, но боль понемногу переходила в категорию "терпимая".

Девушка перевернулась на спину. Возможность сделать полноценный вздох - так, чтобы воздух не выбило из легких в ту же секунду - показалась ей величайшим блаженством.

"Как-то я беглого раба ловила, которого потом в такой же тайник запихнули и газом усыпили, чтобы шумел поменьше... а что, если этот мужичок в доле с работорговцами? Вот так проснусь я на невольничьем рынке и с ошейником... и продадут меня в какой-нибудь... гарем! Я ничего, может, и купят... да, гарем - не такой уж и плохой вариант..."

Лика практически не соображала, что за бред слабо бормочет себе под нос. Измученный организм все-таки брал свое, и она постепенно проваливалась в нездоровый сон.

* * *

- Эй!

Лика простонала сквозь зубы ругательство на хаттском и попыталась отпихнуть руку, бесцеремонно трясущую ее за плечо.

- Мамзель, просыпайся давай! Мы на месте.

С трудом продрав глаза, наемница уставилась на пилота полуосмысленным взглядом.

- Приехали? - эхом повторила она и потрясла головой в тщетной попытке собрать раздваивающуюся перед глазами картинку в одну. - Ага. Я сейчас...

Контрабандист пренебрежительно фыркнул и сунул ей в руки рюкзак:

- Давай, чудо зеленое, шевелись. Здесь, конечно, патрули обычно не шастают, но кто ж их, импов, знает...

Пошатываясь от слабости и хватаясь за стены, чтобы удержать равновесие, Лика осторожно поднялась на ноги. Низкий потолок трюма не позволял выпрямиться в полный рост, так что до люка пришлось добираться, согнувшись в три погибели.

Выбравшись на палубу, наемница долго не могла надышаться: прохладный, пропахший всевозможной химией и ржавым железом воздух показался ей просто божественным после зловонной затхлости тайника.

Дурнота понемногу отступала, а голова прояснялась, так что по трапу Лика спустилась практически твердым шагом.

Пилот, вытащивший ее с Рутана сидел на поваленном бревне и курил. Его руки дрожали - то ли от пережитого стресса, то ли по какой другой причине.

- Ну, выбралась? - почти дружелюбно осведомился он, глядя на девушку из-под кустистых бровей. - Молодца. Добро пожаловать на Синали, в ближайший город тебе по вон той тропинке, и надеюсь, дикие звери не сожрут тебя, такую молодую и красивую.

- Значит, не проводишь? - криво ухмыльнулась Лика, усаживаясь рядом.

- Не-а. Отдохну немного, и обратно. У меня еще один рейс на ночь запланирован. Впрочем, - он окинул собеседницу оценивающим взглядом, - предложишь оплату натурой - может, и договоримся. Я и кантину, кстати, хорошую знаю...

- Извини, после сегодняшней встряски я фригидна часов эдак на двадцать четыре. По той тропинке, говоришь?

Девушка с сомнением посмотрела на петляющую между деревьев дорожку.

"Натоптанная, судя по виду. Уже неплохо".

- Угу. Там трасса через несколько километров по прямой, не заблудишься.

- Разберусь.

Наемница запрокинула голову и с наслаждением втянула лесной воздух. Сухой и теплый, совсем не такой, как на Рутане. Но тоже пахнет великолепно.

"Остаться на Синали, что ли? Природа здесь - прелесть просто", - мечтательно думала она, разглядывая безоблачное небо над головой. Тихо шелестели деревья; лицо обдувал приятный ветерок. Какие-то пушистые цветы ткнулись в ладонь, стоило Лике неосторожно пошевелиться.

- Подскажи мне лучше, у кого здесь можно прикупить пушку и как его найти, - девушка вытащила из кармана кредитный чип и, не глядя, бросила его контрабандисту.

- Вопросец на монетку покрупнее, вообще-то, - он хмуро посмотрел на кредитку и, поморщившись, спрятал ее в поясную сумку. - Понимаешь, после того, как Найриса - слышала ведь о Найрисе? - грохнули, такой чес начался... импы давно уже так не зверствовали. Народец попрятался, боится лишний раз нос из норы высунуть. Впрочем, есть один тип: держит забегаловку в довольно неприятном райончике и всякой мелочевкой из-под полы приторговывает. Торгует со всеми, кто готов нести ему бабло или товар, но годные вещицы у него все равно редко бывают.

- Давай адрес, - фыркнула наемница, отгоняя от лица какое-то насекомое. - Я не привередливая.

"Главное, чтобы не привередничал торгаш. E-11 - штука приметная, не все хотят с такими связываться".

Лика не знала, на кой черт забрала с собой штурмовую винтовку: вполне ведь могла бросить на Рутане и не мучиться теперь вопросом, куда деть бесполезную в мирной жизни ешку. Выбросить не позволяла глупая сентиментальность (все существо наемницы протестовало против такого обращения с хорошим и надежным оружием) и меркантильность: денег оставалось всего ничего, а ведь ей еще жить на что-то надо. Так что сбыт оружия и брони значился в плане действий "пунктом номер один".

Получив адрес и на этом распрощавшись с контрабандистом, девушка закинула на плечо рюкзак и неспешно пошла по тропинке. У нее все еще слегка кружилась голова и подкашивались ноги, а ветви деревьев то и дело цеплялись за волосы и куртку, но раздражения Лика не чувствовала. Напротив, она была готова скакать вприпрыжку от переполнявшей ее эйфории.

"Я жива. Я свободна. Все закончилось!"

Хотелось смеяться в голос. Вот теперь, с чистыми документами и какими-никакими, но деньгами, она заживет по-новому. Как нормальный человек и хорошая мать.

* * *

"Не надо. Ты этого не сделаешь. Ты же любишь меня. Ты же..."

Кровь оглушительно-громко пульсирует в висках. Надсадно бьется сердце в груди.

Спасения нет. Исанн знает это. И все равно продолжает смотреть на экран радара в безумной, отчаянной надежде.

Надежде, что на этот раз все будет по-другому.

Но координаты сменяют друг друга все так же неумолимо.

Неужели это повторится опять? Неужели она обречена переживать это вновь и вновь?!

- Мы еще встретимся. В следующей жизни, помнишь?

Который раз она слышит эту фразу? Десятый? Сотый?

Почему все происходит так? Почему он никогда не поворачивает назад?!

И снова невыносимая боль рвет сердце на части. И снова онемевшие губы шепчут ответ. И снова пальцы будто сами собой нажимают на кнопку...

...казалось бы, ничего не произошло - лишь погасла алая точка на радаре.

Лишь родной голос замолчал навсегда.

Истошный вой сирены тонет в безмолвном крике. Боль достигает своего апогея, разрывая в клочья каждую клеточку тела. Ослепительно-белая вспышка расцветает перед глазами, неся с собой спасительное забытье...