Убийца среди нас - Анатолий Силин

Рюмин приехал на "джипе". Парамошкин, как только увидел его с двумя охранниками, понял, что "дело" сорвалось, но вида не подал. Охранника по кличке Сильный сам ему подбирал, а второго несколько раз видел, но не общался. Знал, что зовут Ромкой и он тоже из спортсменов. В отличие от молчаливого Сильного, Ромка словоохотлив. За рулем "джипа" был как раз он, а Рюмин с Сильным сидели на заднем сидении. Выехали в сторону Полянска. При погрузке Парамошкин заметил мешки со снастями, ящики с пивом и едой, куртки, сапоги. Подготовились основательно.

— Погодка-то дрянь, — заметил Рюмин. — Смотри, какой разыгрался ветрище. — Он сидел в джинсовом костюме, фуражка надвинута на лоб, взгляд мрачный.

— К вечеру поутихнет, — успокоил Парамошкин. — Ветер западный, а это уже хорошо, да и давление устойчивое.

— Ты, я вижу, в рыбацком деле петришь?

— Отец когда-то приучал, но я оказался не очень прилежным учеником.

— Да-а, царствие ему небесное… — Почти до самого пруда Рюмин не проронил больше ни слова. А Ромка сыпал случай за случаем из своей рыбацкой практики. То как однажды выудил водяную черепаху и не знал, что с ней делать. То как в День рыбака поймал пару здоровенных лещей. Прошел дождь, берег обрывистый, он стоял у самой воды и на подтянутых лещей бросался плашмя. А однажды двумя крючками подцепил за голову и хвост огромного сазана. С полчаса подтягивал его к лодке, увидел лишь широченный хвост, но сазана так и не вытащил. Сам себя проклинал, что не взял подсак. Слушать Ромку было интересно. А Рюмин лишь один раз вспомнил, как в конце марта, при подледном лове, вытащил несколько крупных окуней. И глубина-то в пруду была небольшая, но окуни — чуть ли не по килограмму.

Пруд, куда приехали, был огромен, со многими рукавами-ответвлениями. Начиная от плотины, он надежно прикрывался разросшимися, непролазными лесопосадками. Рыбалки с удочками не получалось — пруд порос травой и сплошь подернулся густой тиной. Можно бы и расчистить местечко, но начало темнеть. Рюмин дал охранникам указание, где поставить машину и палатки. Водная гладь пруда была пуста, лишь с левой стороны, за мыском, кто-то одиноко ловил с резиновой лодки.

— Ты прав, — сказал Рюмин. — Погода наладилась, так что в сети и на закидушки можно неплохо поймать. Сазан и карп тут, надеюсь, водятся?

— Еще какие! Сазанов вылавливали до пуда весом.

— Тогда не будем мешать Ромке, он специалист по сетям и закидушкам. А мы, пока не стемнело, пройдемся вон к той полянке и отметим прибытие. На меня, как говорят рыбаки, жор напал. Ты не против? Тогда тащи сумки. — Парамошкин взял из машины свою сумку и вслед за Рюминым пошел к полянке.

Охранники успели поставить палатки, забросить закидушки и сети. Они ужинали отдельно, и Рюмин предупредил их, чтобы ни в одном глазу. Сгущались сумерки. Рюмин раздражительный и молчаливый. В чем же дело? Пил в меру и не пьянел. Разговора не получалось. Что-то мешало взаимной искренности.

— Гомка! — крикнул Рюмин картаво. — Вгуби, что ли, музыку! — Роман подошел к "джипу" и включил магнитофон. Отставив в сторону фонарь, Рюмин вытянулся на брезенте и смотрел на небо. Оно в рваных облаках, а в промежутках меж облаков мерцают звезды. Со стороны охранников вдруг послышался шум.

— Что там у вас? — крикнул Рюмин.

— Да вот мужик просит убавить громкость.

— Пошли его подальше!

— Ну зачем же привлекать к себе внимание? — заметил Парамошкин.

— Дай ему, Ромка, бутылку пива и пусть отваливает. Понял? — Повернувшись к Парамошкину, Рюмин сказал:

— Может, пруд купить, да рыбу разводить, а? Построим вот на этом месте дом и баню. Будем наезжать рыбачить и отдыхать. Правда, далековато, все это можно решить рядом с Каменогорском.

Парамошкин молчал. Странно, когда жил в долг, спал до утра и ни разу не просыпался. Теперь же нужды в деньгах нет, но не спит, как раньше. Что ни день, все новые и новые проблемы. Вот и сейчас, ну чего не хватает? Всего в достатке, даже в избытке, — нет же, дурью мается. "Убрать с дороги Рюмина!" Он же помог приобрести все, что Григорий сейчас имеет. Он, Рюмин, постоянно твердит, что побеждает тот, у кого больше денег. Но все богатыми, говорит он, быть не могут. Участь бедняка — не мешать или спокойно уйти из жизни. Так надо. Лично ему на всех наплевать. Григорий помнит, как он подставил на таможне пожилого мента. Да разве только его одного? Он кого угодно подставит. Но сегодня странный какой-то…

Подошли охранники, выросли из темноты, словно два великана.

— Ну чего там? — грубо спросил Рюмин.

— Один уже сидит, — весело сказал Ромка.

— Чего радуешься-то? Еще вытащить надо.

— Вытащим как-нибудь, опыт имеется.

— Что ж, пошли. Или оставим на завтра? — спросил Парамошкина.

— Можно и на завтра, никуда не денется. Слишком темно.

— Нет уж, пошли. Хоть рыбой запахнет. — Ромка подтянул леску закидушки и дал подержать Рюмину. — Чувствуете, как стучит? Тук, тук, тук, — слышите? Большой, видно. Но не поддается, зацепился за что-то.

— Там коряг навалом. Смотри, куда леску утащил, — поморщился Парамошкин.

— Раздевайся-ка ты, Ромуля, да плыви к корягам, — вежливо приказал Рюмин. — А мы тебе с бережка поможем.

Ромка молча разделся, обнажив мускулистое тело. Отойдя подальше от берега, окунулся и, пропуская леску меж пальцев, медленно поплыл к середине пруда. Вскоре потерялся из вида, даже фонарь не высвечивал его голову. Было слышно, как он нырял, но пока, похоже, неудачно. Коряг оказалось много, и отцепить сазана не удавалось. Наконец Рюмин велел, чтобы он плыл обратно, а сазаном, если не сорвется, займутся утром.

Охранники ушли в свою палатку, а Рюмин с Парамошкиным, забрав остатки еды и выпивки, сели в "джип". Выпили, закусили.

— Что-то Ирина тебя не провожала? — сказал Рюмин. — Или дома не было?

— Она от меня ушла, — мрачно и не сразу ответил Парамошкин.

— Что?! Как это — ушла?

— А вот так, поругались и ушла.

— Не знал, не знал, хотя замечал, что с ней нелады. Не разговаривает, вид обиженный. Вообще-то женщины народ непонятный, гладь да гладь по шерстке, а коли против — жди беды. Понимаю, понимаю… Наливай тогда, выпьем.

Григорий не мог не заметить, что Рюмин, узнав об уходе Ирины, явно повеселел. И разговор сразу наладился. А Парамошкин незаметно подливал и подливал. Сам держался, и мало-помалу, но довел Игоря до нужной кондиции. Теперь тот должен разговориться. И — дождался.

Его гаденькую, подленькую, а теперь к тому же и пьяненькую улыбочку Григорий терпеть не мог. Она его из себя выводила. Но приходилось слушать и улыбаться.

— Так ты вроде теперь папаша, а? — наконец-то выдавил Рюмин.

Оглядевшись по сторонам, Игорь прижал палец к губам: мол, знаю, но молчок.

Парамошкин вздохнул:

— Да вот, так получилось. Даже и не думали… Сынок-то есть, а с Надеждой нелады. Одно расстройство… — Понуро опустил голову.

Рюмин пьяно икнул.

— Наде скажу, чтоб тебя не бортовала. Наше дело мужицкое, соображать должна. А с Ириной сам разбирайся, жена есть жена. Тут я умываю руки. Но не завидую, если узнает. А может, и обойдется, а?

— Дай-то Бог, — покорно согласился Григорий. Он во всем соглашался с Рюминым — У тебя-то как? — спросил его. — Говорят, ни одной мимо себя не пропускаешь?

— Это кто ж говорит?

— Да так… Вообще-то меня это мало интересует.

— Ну-у, — самодовольно промычал Рюмин, — если честно, то доля правды в этом имеется. А почему, собственно, я должен отказывать себе в удовольствии? Сами на шею вешаются. Падкие они все, ой падкие!

— Наверно, со счета сбился, скольких… Ну это самое… — подыграл Рюмину Парамошкин.

— Вообще-то да. Но никакого учета я и не веду. Зачем? Я все по-своему делаю. Получилось — шлеп ей печать на заднее место. Нашу печать, фирменную.

— Ну даешь! Первый раз такое слышу. Выходит, проштамповываешь? Здорово! Хотя в одном с тобой не согласен, насчет падкости женщин. Думаю, не все они такие.

— Говорю — все! — крикнул Рюмин. — Только иной заплатить надо побольше.

— Даже не представляю, чтоб Ирина и вот такое себе позволила. В ее честность я верю! — Сказал с умыслом: интересно, как отреагирует Рюмин?

Тот хмыкнул:

— Твоя Ирина тоже не ангел. И ее, если захочу, проштампую.

— Ты серьезно?

— Давай на спор. Ну, давай! Ты же в ней уверен? А-а, не хочешь — значит, не уверен.

— Стопроцентно уверен. С ней у тебя ничего не выйдет.

— Я же сказал, давай спорить.

— На что?

— Ну, хотя бы на ящик "Наполеона".

— Согласен. А сколько времени потребуется и как я узнаю?

— Думаю, за месяц управлюсь. А узнаешь просто — по моей печати на ее личной попке! — хохотнул Рюмин.

Такого оборота в разговоре с Игорем Парамошкин и сам не ожидал. Спорить о том, чтобы босс совратил его собственную жену, да еще в подтверждение поставил печать… Абсурд, какого и во сне не могло присниться! А если он добьется своего? Это же будет позор! Правда, Григорий в глубине души уже давно вынашивал мысль, как бы по-доброму разойтись с Ириной. Ну пожили, полюбили друг друга и хватит. У него сын растет, и к Наде чувство крепче, чем к Ирине. А вдруг Рюмин догадается об их с Надей тайных намерениях? Он ведь и без штампа может запросто провернуть свое "любовное дело". И что будет в конечном итоге? Ведь он, Парамошкин, ему не простит. Не-ет, Ирина не должна стать собственностью Рюмина. Если сам не размажет гада, так Красавина попросит… Фу, ну и мысли лезут в голову!…