Второй фронт. Антигитлеровская коалиция: конфликт интересов - Валентин Фалин

Естественно, в информации, заготовленной для Москвы, целиком сокрытым был факт, что афера Вольффа стартовала не с нулевой отметки. В ней кульминировались встречные усилия сторон: с конца 1944 года УСС подсылало к германским командующим на Западном фронте отобранных из военнопленных немецких офицеров с предложением сложить оружие (можно и без формальной капитуляции), люди Гиммлера в свой черед выходили на Даллеса – через итальянских промышленников, архиепископа Милана кардинала Шустера, спецслужбы Швейцарии, немецкого консула в Лугано Константина фон Нойрата – с идеей перемирия, по которому англо-американским войскам упорядоченно передавалась бы вся Северная Италия в обмен на дозволение вывести соединения вермахта «за Альпы». К. Вольфф был практически продолжателем зондажей Нойрата (декабрь 1944 – январь 1945 года), но в переговорах с Даллесом мог опираться на одобрительно принятый Гитлером 6 февраля 1945 года доклад генерала СС, выделявшего необходимость активных акций, дабы расколоть «противоестественный» союз США и Англии с СССР.

Часть правды вышла наружу в тот же день, 12 марта, когда В. Молотов сообщил А. Гарриману, что советское правительство «не возражает против продолжения переговоров англо-американских офицеров с генералом Вольффом» при том понимании, что в переговорах примут участие представители советского военного командования[930]. Англичане, будучи не совсем в курсе дела, не возражали. Даже американские военные на уровне Лемнитцера, заместителя начальника штаба вооруженных сил на Средиземноморском театре, которых тоже не посвящали в конечный замысел спецслужб, находили советскую точку зрения резонной.

В штыки восприняли реакцию Москвы Стимсон, Гарриман, глава военной миссии США в СССР Дин и руководители УСС, ибо суть отнюдь не исчерпывалась капитуляцией группировки Кессельринга. 15 марта советская сторона была поставлена в известность о том, что ее представители не будут допущены к переговорам с Вольффом ни в каком качестве. Сами переговоры отныне выдавались за «встречу» для установления контакта «в целях доставки германских представителей в ставку фельдмаршала Александера, где будут обсуждены все вопросы, касающиеся капитуляции»[931]. Одна ложь тянула за собой другую, пятую, десятую.

Итак, операцию раздвоили. В Берне узкий состав участников должен был притирать американские и германские военно-политические позиции по существу. В Казерте – в случае успеха сидений Даллеса с Вольффом – видимая часть сделки была бы оформлена в присутствии свидетелей, в том числе от СССР, как некий вариант капитуляции. В Берне диалог брался в рамки большой политики: на кону держали роспуск всего Западного фронта при сохранении и усилении Восточного, – в Казерте разыгрывали бы пьесу из повседневной военной жизни.

И все кончилось тем, чем должно было кончиться, – серьезным политическим осложнением. 16 марта СССР потребовал прекратить начатые переговоры и исключить впредь «возможность ведения сепаратных переговоров одной или двух союзных держав с германскими представителями без участия третьей союзной державы». В ответ на новые попытки Гарримана (21 марта) оправдать аферу Вольффа советское требование было повторено в еще более жестких выражениях. Затем в переписку и неизбежную полемику оказались втянутыми Рузвельт, Черчилль и Сталин[932].

В последней телеграмме Черчиллю, написанной, как считается, собственноручно, президент выражал намерение не усугублять возникавших проблем, большинство которых «так или иначе само собой регулируется», как «недоразумение, касающееся встреч в Берне». Самое позднее тогда Рузвельт осознал, что цель Вольффа – «сеять подозрения и недоверие между союзниками»[933].

За день до этого, 10 апреля, Даллес получил приказ вести переговоры на чисто военной основе и с офицерами, обладающими соответствующими полномочиями. О деталях «высокого спора» Донован сориентировал Даллеса лишь через два дня после кончины Рузвельта (12 апреля). Эта информация повергла резидента в растерянность насчет «будущего его мирных переговоров». 20 апреля госдепартамент предписал резиденту прекратить переговоры с Вольффом, в чем Даллес усмотрел часть «коммунистического заговора», направленного на установление контроля над Триестом – ключом к Адриатике и в какой-то мере к Северной Италии. Донован при молчаливом согласии Стимсона и Маршалла) полагал, что Даллес должен довести аферу Вольффа до финала, избегая излишней бумажной волокиты и делая вид, что с тем же Вольффом варится другое варево.

Один тот факт, что действия Управления стратегических служб в подработке формулы взаимопонимания с представителями германского руководства целый месяц никак не ограничивались, а самого представителя управления всячески выгораживали перед президентом США – о союзнике по антигитлеровской коалиции нечего и говорить, – показывает, насколько высокими были ставки в игре. Б. Смит и Е. Агаросси замечают по этому поводу:

«Было бы несправедливо и неверно возлагать на А. Даллеса исключительную ответственность за бессмертие „Восхода солнца“. Представитель УСС мог продолжать разыгрывать из себя миротворца, поскольку начальство не слишком внимательно приглядывало за ним. Руководители УСС в Вашингтоне были готовы рисковать и игнорировать симптомы грозящей неудачи, потому что подобно Даллесу они жаждали политического триумфа в последнюю минуту. Генералы поддерживали „Восход солнца“ по военным мотивам и защищали его как перед президентом, так и перед Советским Союзом… Не раздавалось также окрика из Белого дома, который призвал бы генералов к порядку, и тому имелись многие причины. Во время последней болезни Рузвельта Верховное командование Соединенных Штатов привыкло обходиться скупыми указаниями главного администратора или действовать в их отсутствие»[934].

«Императрица умерла!» – это известие принес фюреру Геббельс, проводя параллель с «чудесным спасением» прусского короля Фридриха II. Со смертью Елизаветы Петровны в 1762 году российский трон унаследовал Петр III – апологет неметчины. Новый правитель отменил все решения своей предшественницы и одарил Фридриха возможностью царствовать дальше.

Кончина Рузвельта вызвала в нацистском стане настоящее ликование. У Гитлера с новой силой забрезжила надежда на развал антигитлеровской коалиции. Даже засосало под ложечкой: на время властители рейха приняли позу слишком гордых, чтобы капитулировать безоговорочно.

Ряд всплывших в 80-90-х годах американских документов свидетельствует о том, что уход из жизни Рузвельта вызвал прилив энергии в среде противников антигитлеровской коалиции в самих Соединенных Штатах. В марте-мае 1945 года им недостало сил и рычагов, чтобы сразу переложить руль американского государственного корабля на другой румб, хотя им ассистировали в меру способностей Черчилль и некоторые другие патентованные демократы. Однако не истечет и года, как это случится и будет списана в архив, пожалуй, лучшая из дававшихся человечеству возможностей открыть подлинно мирную главу цивилизации.

Программа-минимум операции «Восход солнца» включала в себя передачу власти в регионе из рук немцев в руки американцев и англичан таким образом, чтобы не допустить перерастания национального сопротивления на севере Италии в социальную революцию. Промышленные объекты, интересовавшие монополии США и Англии, должны были остаться нетронутыми в физическом и юридическом смысле. Чтобы достичь поставленной задачи, западные державы, как перед тем и во Франции, шли на то, чтобы с помощью нацистского вооруженного персонала сдержать, где потребуется, подавить левые силы.

Не раскрывая деталей, В. Смит и Е. Агаросси упоминают, что «англо-американцы и итальянское королевское правительство» намеренно подставляли итальянских партизан под удары немцев или дезорганизовывали действия сил сопротивления. Никакие «революции» в Италии не должны были быть терпимы, иначе – «освободительная интервенция»[935]. Когда у великого замаха Даллеса пообвисли перья, резидент утешал себя тем, что ему удалось сдержать «красную опасность» в итало-югославском пограничном регионе[936].

Программа-максимум нацеливалась на то, чтобы проложить войскам западных союзников кратчайшие пути в Центральную Европу. Рассудок отступал перед искусом завершить войну «динамичным англо-американским наступлением, которое дало бы Западу в руки многие территории, судьба которых еще не была определена»[937]. Беспардонность, с какой велось объяснение с СССР, отражала, справедливо замечает Л. Безыменский, вселенную Даллесом и Донованом уверенность, что капитуляция по меньшей мере группы армий «Ц» – дело верное[938].

Еще 2 апреля Черчилль писал Эйзенхауэру о «чрезвычайной важности того, чтобы мы встретились с русскими как можно дальше на Востоке», и прибавлял: «Многое может случиться на Западе до того, как начнется главное наступление Сталина»[939]. Где-то к середине апреля премьер разуверился в посулах Вольффа и порекомендовал Вашингтону оборвать переговоры с нацистскими эмиссарами. Одновременно Черчилль послал примирительную телеграмму Сталину, в которой высказался за то, чтобы считать «недоразумение» в отношении «Кроссворда» (английское кодовое название аферы Вольффа) устраненным[940]. Тогда же было отозвано британское предложение исключить из «Декларации о поражении Германии» формулу о безоговорочной капитуляции.