Сборник "Рыцари сорока островов" - Сергей Лукьяненко

– Я не ваш, – сказал я, словно это было самым главным.

– Ты свой, – неожиданно спокойно ответил Летящий. – Ты выбрал не ту сторону…

– Я знаю, что я выбрал!

– Решать тебе.

Подошел Лэн, тоже с обнаженным мечом. Удивленно посмотрел на меня – «чего тянешь?»

– Почему ты не нападал, Летящий? – шепотом спросил я.

– Ты меня отпустил. Тогда, над горами. Я должен был постараться. Увести тебя к нам.

– Убить его? – поинтересовался Лэн.

Я покачал головой.

– Нет, Летящий. Ты бы меня не увел. Я выбрал свою сторону давным-давно.

– Тогда убивай меня, – не то посоветовал, не то приказал Летящий.

– Не буду, – сам удивляясь своим словам, ответил я. – Уходи. Убегай куда хочешь. Тьме конец, и вам всем тоже. Забейся в самый глубокий подвал, потому что здесь скоро будет Свет.

– Глупый мальчик. В наших подвалах слишком много Света, чтобы там прятаться.

– Какого Света? – неожиданно вступил в разговор Котенок. Летящий скосил на него глаза – залитые кровью из множества глубоких царапин – и ответил:

– Свет один, и Тьма одна. Мы строим башни над залежами Солнечного камня.

– Чтобы спрятать их от Крылатых? – Я был уверен, что это так.

– Не только. И Тьма может брать силу от Света. – Летящий скривил лицо в улыбке, запрокинул голову, вглядываясь в Лэна, и докончил: – Так же, как Свет – от Тьмы.

Лэн ударил. Коротко, без замаха, его меч был слишком близко к груди Летящего. Но сил у него хватило.

– Зачем? – спросил я, глядя, как черный песок осыпается вокруг клинка.

– Враг, – коротко пояснил Лэн.

Несколько секунд мы молча стояли рядом с черной песчаной горкой, еще сохраняющей форму тела. Потом Котенок сказал:

– Я иду вниз.

– Пошли, – согласился я.

– Нет, ты не понял. Вы идете наверх. А я должен проверить, есть ли внизу Солнечный камень.

– Зачем?

– Это сила.

И я понял, что он не пойдет с нами вверх – на поиски правителя Летящих. Не пойдет – и все тут.

– Без этой силы мы не сможем победить? – спросил я.

– Эта сила понадобится для другого. – Котенок явно не был расположен к объяснениям. – Идите. И не бойся, Данька. Я уверен, ты узнаешь своего врага… и Настоящий меч поможет.

Между нами словно поставили стеклянную стеночку. Я не стал спорить, я кивнул и сказал:

– Идущие наверх приветствуют тебя, Котенок.

Он не понял или сделал вид, что не понял. Подошел к люку, откуда поднялся Летящий, и прыгнул в темный провал. В комнате сразу стало сумрачнее.

– Может, подождем, пока он вернется? – чужим голосом спросил Лэн.

Я посмотрел на него – пристально, внимательно. Потом поднял щиток – ко всем чертям этот багровый полумрак! И сделал то, что собирался никогда не повторять, – глянул на Лэна Настоящим взглядом.

На фоне Тьмы Лэн был едва виден. И ничего в нем не оставалось из того, что когда-то я увидел в своем Младшем. Мрак, Тьма, Ночь клубились в теле, которое еще было человеческим.

– Лэн, там, в горах, Крылатые сейчас бьются с Летящими, – очень осторожно начал я. – Они отвлекают Летящих от башни, ты же знаешь. Если мы задержимся, их перебьют начисто.

Мне показалось – или Тьма в Лэне чуть расступилась?

– Я забыл…

– Держись, Лэн. – Я боялся, что и эти слова окажутся мертвыми и ненужными, но все было нормально. – Лэн, мы почти у цели.

Минуту мы стояли друг против друга, и во мне не было страха перед Лэном, а в Лэне – стыда за то, что творится с ним.

– Может, останешься здесь? – не то спросил, не то предложил я.

– Еще хуже будет. – Лэн отвел глаза.

– Тогда идем.

И мы двинулись вверх по винтовой лестнице – туда, где ждал меня мой Настоящий враг. А я так и не знал, кем он будет: правителем Летящих или… кем-то другим.

Но Настоящий меч оттягивал ножны, не собираясь никуда исчезать. И лестница вела нас по каменной трубе башни, навстречу бою, навстречу выбору, который станет последним.

И это был очень долгий путь.

Поднявшись метров на пятьдесят, мы поневоле остановились – усталость брала свое. Можно было заставить Крыло поделиться силами, но тогда не осталось бы никакого резерва для боя.

Мы стояли рядом на одной ступеньке, Лэн привалился спиной к стене, я – к перилам, за которыми был уходящий вниз круглый колодец. Достаточно широкий, чтобы туда упасть, и слишком узкий, чтобы можно было расправить крылья. Коленками мы уперлись друг в друга, и я чувствовал, что у Лэна дрожат ноги.

У меня, конечно, тоже.

– Данька, я боюсь, – вдруг сказал Лэн.

– Летящих?

– Ну… их тоже…

Факелов на лестнице было очень мало, и Лэн, наверное, плохо видел меня даже в очках. Зато я видел, как побледнело у него лицо.

– Данька, если что-то случится, ты не забывай про ключ. Он ведь убивает не только Крыло, но и того, кто в нем.

– Замолчи! – крикнул я, мгновенно забыв, что нам надо быть осторожными. – Дурак!

– Пусть дурак, но ты помни о ключе, – повторил Лэн упрямо. – И еще… Знаешь, ты лучший друг, который может быть. Спасибо.

Вот тут я ничего не нашелся ответить. А Лэн продолжал:

– Знаешь, я не к месту скажу, только, может, если… забуду потом. Друзья – это всегда ненадолго. Друзья или умирают, или предают. А когда ты появился, я подумал, что бывает и по-другому. Только мне не повезло.

Я сглотнул шершавый комок, застрявший в горле, и хотел сказать, что еще ничего не потеряно, что мы победим и Лэн станет прежним… Но он вдруг выпрямился, отрываясь от стены, и резко закончил:

– Ты, главное, не умирай. Ладно?

Я просто взял его за руку, и мы постояли так несколько мгновений. Если слова становятся мертвыми, не надо ничего говорить. А потом мы стали подниматься дальше.

И лестница кончилась.

Этот зал был меньше нижнего, потому что башня сужалась. Но по круглым стенам вместо окон тянулись от пола до потолка зеркала. В них отражались черные факелы, и мы с Лэном, и другие зеркала… Зал казался бесконечным, уходящим во все стороны.

– Это здесь, – сказал Лэн.

В зале никого не было, но я чувствовал, что Лэн прав. Может, потому, что от зеркальных стен тянуло холодом, пробивающимся сквозь Крыло.

Винтовая лестница вилась дальше, уходя в потолок, на самый верх башни. Но я знал, что туда не надо. Это – здесь.

Кое-где на стенах между зеркалами были высечены надписи непонятными замысловатыми буквами – рунами. Когда я смотрел на них Настоящим взглядом, буквы подергивались, извивались, словно боялись, что я их пойму. Пламя факелов дрожало, словно по залу гулял неощутимый для нас ветер.