Сочинения в трех томах. Том 1 - Майн Рид

— Пли!

Пятьдесят пуль влетело в самую гущу навагоев и привело их в неописуемый беспорядок. Подстреленные валились с лошадей и вместе с лошадьми падали под ноги напиравших сзади; по трупам убитых несколько индейцев все-таки выбрались из ущелья и бросились на охотников. Началась рукопашная: с одной стороны пущены были в ход длинные пики и томагавки, с другой — приклады ружей и рукоятки револьверов.

Ручей, как бы запруженный трупами, вздымался с пеной все выше и выше. С новой силой загрохотал гром, засверкала ослепительно молния. Казалось, сами стихии приняли участие в этой борьбе не на живот, а на смерть.

А вода все прибывала; трупы людей и лошадей всплывали и еще больше затрудняли движение по реке. Индейцы оправились и с новою силою готовились ринуться на охотников, а у тех ружья были пусты.

Люди Сэгина видели, что спасения нет, и решились возможно дороже продать свою жизнь, скорее умереть, чем живьем достаться в руки краснокожих.

Вдруг раздается какой-то страшный гул. Это был зловещий шум вышедшего из берегов горного потока. Масса воды прорывает все преграды и вместе с деревьями, вырванными с корнями, несется прямо на людей, готовясь затопить всю местность со всем, что на ней находится.

Рубе в испуге кричит:

— Бегите на берег, кому жизнь дорога! Скорее на берег!

Генрих обернулся и увидал, как перепуганные охотники взбирались по единственному доступному откосу на берег. Едва он успел вскочить на ближайший уступ, как показалась целая гора воды, с ревом и пеной стремившаяся в ущелье. Все эта масса нахлынула на узкий проход, ударилась, отступила, но как бы для того только, чтобы вслед затем с новой силой затопить и ущелье и выход из него.

Генрих слышал крики индейцев; они повернули лошадей и старались удрать от набегавшей воды. Тщетно: поток бежал на них с ревом, пенясь и крутясь, подхватывал и уносил их с собою. Они тонули, всплывали и вновь погружались.

— Трое наших погибло! — грустно произнес Гарей, стоявший подле Генриха на скале, откуда была видна отчаянная борьба и гибель людей, застигнутых потоком.

— Кто погиб? — спросил Сэгин, оглядывая окружавших его и пожимая руку Генриху.

— Погибли один делавар, толстяк Джим Гаррис и еще…

— Кого же еще недостает?

— Капитан, — ответил Санхес, — не видать Киркера. Бедняга! Ему так хотелось скальпировать индейских жен и детей, а теперь его собственный скальп достанется индейцам, если только тело его всплывет на поверхность.

— Ну, им в пору только спасать себя и своих, — сказал Гарей, — поток почти всех их опрокинул, и те, которые не успеют ускакать от воды, тоже потонут.

Между тем трупы людей и лошадей всплыли на поверхность, и быстрое течение унесло их далеко от ущелья. Вода так сильно прибыла, что отряд Сэгина, стоявший на возвышенном берегу, был в безопасности от какого бы то ни было нападения со стороны реки. Капитан приказал развести костры, чтобы дать обсушиться людям, промокшим до костей. Нападение могло произойти или после обходного маневра индейцев за горами, или после значительной убыли воды; во всяком случае, на это нужно было время, а между тем дождь не прекращался.

Вскоре запылали костры под прикрытием скал, стали жарить сушеное мясо. Охотники окружили костры и поочередно подставляли огню то одну, то другую сторону тела, от мокрой одежды валил пар. Были тут и раненые. За отсутствием доктора, уехавшего вперед с обозом, перевязки были сделаны кое-как на скорую руку.

В таком положении провели несколько часов. Буря не унялась еще, вода не убыла. Рубе уверял, что если и перестанет гроза, то пройдет еще несколько часов, прежде чем вода спадет до обычного уровня. Около полуночи охотники сели на лошадей. Дождь почти уничтожил на песчаной дороге следы мулов, шедших с обозом. Проблески молнии изредка освещали один какой-нибудь след копыта да снежную вершину впереди, но и этого было достаточно для такого опытного проводника, каким был Рубе, и он уверенно на рысях вел отряд вперед. Шли всю ночь. Час спустя после восхода солнца, окончательно рассеявшего следы бури, отряд догнал обоз и товарищей, бывших под командой Эль-Соля.

В течение нескольких дней охотники шли полями, покрытыми шалфейным кустарником, прошли шестьдесят миль и не встретили ни капли воды. Деревьев не было, огонь разводили из кустов артемизии. Пришлось испытать все лишения и трудности, сопряженные с переходом по бесплодной пустыне. Запасы были истощены, принялись за скот: лошади и мулы один за другим падали под ножом мучимых голодом и жаждою охотников. Последние ночи боялись даже разводить огонь. Неприятель не показывался еще, но появления его ждали с минуты на минуту.

Трое суток Сэгин шел к юго-востоку. Вечером, на третий день, на восточной окраине пустыни показались Мимбрские горы. Вершины их были хорошо знакомы охотникам — они часто служили им путеводителями.

Отряд направился к этим горам. Сэгину хотелось перейти хребет по дороге к старым рудникам, прежнему его поселению, разоренному индейцами. К закату солнца подошли к так называемой Золотой Яме — глубокой рытвине, в которой видны были еще следы заложенных и заброшенных шахт. Эта впадина, произведенная, быть может, каким-нибудь давним землетрясением, простирается в длину миль на двадцать.

Около полуночи с великим трудом добрались наконец до ручья. Лошадей расседлали и пустили пастись вокруг бивуака. Сэгин решил простоять тут подольше, чтобы дать отдохнуть измученным людям и животным, он чувствовал себя как будто в большей безопасности, потому что местность была знакомая.

Среди ив и хлопчатника разложили костры; дичи никакой не было, и потому закололи еще одного мула. Поев с большим аппетитом этого грубого мяса, охотники растянулись на земле, закутались в свои плащи и одеяла и сейчас же заснули. Остался один часовой, облокотившийся на свой длинный карабин. Молодые мексиканки и пленные индианки расположились среди лагеря; они тоже улеглись, закутанные в свои бурнусы, и казалось, тоже спали.

Что касается Генриха, то он долго не мог заснуть и все бродил вокруг бивуака, стараясь разогнать тяжелые мысли и угнетавшие его видения, наконец обессиленный опустился на землю, и тяжелый сон оковал его.