Перевал Дятлова: загадка гибели свердловских туристов в феврале 1959 года и атомный шпионаж на советском Урале - Алексей Ракитин

На странице fotki.yandex.ru, которая принадлежит Коськину (точный адрес: http://fotki.yandex.ru/users/aleksej-koskin/album/159799/), любой желающий может посмотреть фотографии — они того стоят.

Представленный материал необыкновенно познавателен не только с точки зрения обывательского любопытства, он также весьма информативен с точки зрения криминалистического исследования, поскольку проливает свет как на истинные условия, в которых проходил поход, так и на отношения внутри группы.

О чем идет речь?

Криминальными психологами давно замечено, что большой объем значимой для следствия информации может быть получен невербально, т. е. без словесного контакта с источником информации. Человек подчас очень многое сообщает о себе, своем настроении и самочувствии языком поз, телодвижений, моторикой неконтролируемых движений и т. п. Теория построения допроса прямо предписывает обращать внимание на так называемые «невербальные источники информации» («не осознаваемые сигналы»), которые эта прикладная дисциплина тщательно описывает, классифицирует и изучает.

Фотография хотя и является лишь статическим изображением, т. е. не позволяет судить о динамике движений зафиксированного объекта, может тем не менее служить источником информации, весьма значимой с точки зрения ведения оперативно-розыскной и следственной работы. Фотограф, делая снимок, фактически фиксирует два информационных пласта, которые можно разделить по степени их осознанности (осознаваемый в момент фотографирования и не осознаваемый). К осознаваемой части относится все, что связано с рассудочной деятельностью фотографа, — это выбор объекта фотографирования, «постановка» кадра (т. е. выбор оптимального ракурса, позы, замечания по внешнему виду объекта съемки, если таковые делались, и т. п.), выбор заднего плана, умышленная вовлеченность других лиц, если это имело место. К пласту «осознанно заложенной» в фотоснимке информации следует также отнести общую «сюжетность» кадра, т. е. ту идею или тот замысел, который фотограф хочет передать зрителю.

Однако помимо этого фотография несет в себе информацию, которую фотограф либо не успевает осознать в момент производства снимка, либо не принимает в расчет, считая несущественной, либо о которой вообще не подозревает. За очень редким исключением любительская фотография несет в себе сведения о подсознательных предпочтениях (симпатиях) фотографа. Давно замечено, что люди избегают делать и хранить фотографии неприятных им людей, событий или объектов. Если все же такие снимки делаются, то, как правило, на заказ (для родственников, друзей, работодателя и пр.), но никак не для себя. Групповой фотоснимок довольно точно характеризует межличностные отношения, сложившиеся как между фотографируемыми лицами, так и между ними и самим фотографом. То есть последний также оказывается вовлеченным в передачу информации не только об окружающих, но и о себе самом, даже не подозревая этого. Не будет ошибкой сказать, что любительская фотография в значительной степени выражает индивидуальные черты личности не только фотографируемого, но и фотографирующего.

Особый интерес с точки зрения психологического анализа представляют «непостановочные» групповые фотоснимки, т. е. фотографии, сделанные без предварительного их обсуждения с объектами съемки. Такие снимки делаются в мгновения, которые в силу неких причин кажутся фотографирующему значимыми, интересными или забавными. Не всегда можно понять, в чем особенность таких мгновений (если только сам фотограф не дал разъяснений на этот счет), но по общей композиции таких кадров порой можно сказать многое. Прежде всего, «непостановочные» групповые снимки выражают своего рода «рейтинг предпочтений» (или «рейтинг симпатий») фотографирующего. Поскольку тот, исходя из своих подсознательных установок, не поместит в центр кадра человека ему неприятного, враждебного или даже просто безразличного. Почти всегда на таких фотографиях центр кадра занимает человек, вызывающий наибольшую симпатию фотографа, тогда как лица, находящиеся в глубине композиции, ему менее интересны. Те же, кто попал «под срез» кадра, в лучшем случае безразличны либо даже прямо ему антагонистичны (автор фотоснимка рад бы их не видеть, но они «влезают» в кадр, и он вынужден их безжалостно «обрезать», даже поступившись смысловой целостностью фотоснимка).

То, что психологические установки и предпочтения фотографа (как осознанные, так и неосознанные), прямо влияют на то, что и как он фотографирует, признается в настоящее время неопровержимым фактом. Раздел криминальной психологии, изучающий этот любопытный феномен человеческой психики, ныне активно развивается на Западе как одно из вспомогательных, но весьма перспективных прикладных направлений, потенциально способных снабдить представителей правоохранительных органов при проведении расследований дополнительной ценной информацией. Разумеется, как и любые экспертные психологические оценки, такого рода заключения имеют характер условный, и некоторые выводы могут быть оспорены. Однако психологическая оценка фото — и видеоматериалов — это не блеф и не выдумка, она способна дать порой весьма существенную информацию.

Классическим примером важности и точности такого рода выводов может являться случай с захватом чеченскими террористами заложников во время представления мюзикла «Норд-Ост» 23 октября 2002 г. в Москве. Террористы, как известно, дали тогда интервью телеканалу НТВ, очевидно рассчитывая усилить произведенный захватом психологический эффект. Упиваясь собою, группа боевиков во главе с Мовсаром Бараевым чванливо расположилась перед видео- и фотокамерами, предоставив журналистам возможность бесконтрольно снимать самих себя со всех ракурсов. Дитя гор Мовсар Бараев не знал, что внимательное изучение полученных изображений позволит психологам, консультирующим спецслужбы России, сделать несколько выводов исключительной ценности. В частности, консультанты вполне уверенно заявили, что взрывные устройства террористов находятся в небоевом состоянии и боевики в случае стремительного штурма просто не успеют их взорвать. Кроме того, был сделан вывод о неготовности «бараевцев» к самоубийственной борьбе — они явно рассчитывали уйти живыми и лишь играли в смертников-«шахидов» для нарочитой демонстрации своей решимости добиться победы. Заключения психологов имели исключительное значение как для принятия принципиального решения о проведении штурма отечественным спецназом, так и для выработки плана этой операции и использования некоторых тактических приемов.

Попробуем и мы, применяя представления необихевиористики, изучающей как осознаваемые, так и неосознаваемые поведенческие акты, проанализировать фотоснимки из последнего похода Игоря Дятлова и его товарищей.

Начнем с обзора и выясним, чем мы располагаем для такого анализа?

Из материалов уголовного дела нам известно, что фотоаппараты имелись у четырех членов группы: Дятлова, Золотарева, Кривонищенко и Слободина. Все фотоаппараты были найдены в палатке в феврале-марте 1959 г. В фотоаппарате № 488747 с разбитым светофильтром, принадлежавшем Кривонищенко, оказалась пленка с 34 отснятыми кадрами. Этой пленке однозначно соответствует «фотопленка № 1», представленная Алексеем Коськиным.

В фотоаппаратах Золотарева (заводской № 55149239) и Слободина (заводской № 486963) оказались пленки с одинаковым числом отснятых кадров — по 27. В фотоархиве Алексея Владимировича мы видим две таких фотопленки — под номерами 2 и 4. Кому из двух возможных претендентов они принадлежат, мы постараемся разобраться позже, пока же только отметим, что здесь мы также видим полное совпадение с материалами следствия.

Нет информации о том, сколько кадров было отснято на пленке, найденной в фотоаппарате Дятлова (заводской № 55242643). С этим фотоаппаратом вообще есть некоторая неопределенность, связанная с тем, что он появился в описи вещей группы только в конце марта 1959 г. В первоначальной описи, составленной прокурором Темпаловым 27–28 февраля 1959 г., упоминаются только 3 фотоаппарата. Нельзя исключить того, что фотоаппарат Дятлова был изъят из палатки кем-то из студентов-поисковиков сразу по ее обнаружении, т. е. до того момента, когда прокурор принялся составлять опись. Этот неизвестный поисковик проявил пленку, отснятую Игорем Дятловым, скорее всего, рассчитывая самостоятельно разобраться в причинах постигшей группу трагедии. Поскольку в тайне эти действия сохранить не удалось, находчивому студенту-поисковику рекомендовали сдать следствию фотоаппарат и пленку, что тот, разумеется, и сделал. Так к концу марта появился четвертый фотоаппарат и, возможно, фотопленка из него без должного фиксирования отснятых кадров.

С некоторой долей уверенности мы можем предположить, что ни одна из представленных Алексеем Коськиным фотопленок не находилась в этом фотоаппарате. Данное предположение будет обосновано ниже.