Первое кругосветное путешествие на велосипеде. Книга первая. От Сан-Франциско до Тегерана. - Томас Стивенс

дороге ничем не прерываемой, за исключением необходимости слезать и снимать мои нижние одежды каждые несколько минут, чтобы перейти широкую и быструю канаву питающие нижние канавы, вниз по долине. В этой плодоносной долине моя дорога иногда ведет через виноградники, окруженные невысокими грязными стенами, где можно достать виноград, и где владелец фруктового сада стряхнет целый дождь из восхитительных желтых груш на все, что угодно, чтобы отдать их даром, если путник этого хочет. Я предполагаю, что эти сельские жители установили цены на свои товары, имея дело друг с другом, но они почти всегда отказываются взимать плату с меня. Некоторые наотрез отказываются от любой оплаты, и мой единственный способ возмещения их щедрости состоит в том, чтобы дать деньги детям. Другие принимают плату, с такой большой демонстрацией благодарности, как если бы я просто давал им деньги, не получив ничего в замен.

Многочисленные оросительные канавы в значительной степени замедлили сегодня мою скорость. Несмотря на ранний старт и отсутствие значительных подъемов, мой циклометр регистрирует прибавку всего лишь в тридцать семь миль, когда, продолжая свой путь на восток в течение некоторого времени после наступления темноты и не достигнув деревни, я начинаю искать где-нибудь провести ночь. Долина Гевмейли Чаи осталась позади, и я снова пересекаю узкий скалистый перевал между холмами. Среди скал я обнаружил небольшую открытую пещеру, в которой и решил провести ночь. Я нахожусь на значительной высоте в горах, и ночной воздух холодный, поэтому я собираю вместе несколько сухих сорняков и мусора и разжигаю огонь. Если бы у меня было что-нибудь, чтобы приготовить и поесть, а также одеяло, я мог бы провести достаточно комфортную ночь. Но на ужин у меня только груши, а когда прогорает несущественное топливо, моя просторная пещера на мрачном склоне горы и тонкая палатка обеспечивают небольшую защиту от зябкости и сырости ночного воздуха. Говорят, что разнообразие - это пряность жизни. Без сомнения, это так, при определенных условиях, но я думаю, что все зависит от условий, будет ли пряность перчиком или ванилью.

Например, превратности судьбы, которые принесли мне обед из хлеба с кислым молоком и несколько груш на ужин, и малоприятную ночь холодного и сырого дискомфорта в пещере, в качестве награды за прохождение 50 оросительных канав и тридцати миль пересеченной канавами ослиной тропы днем, на расстоянии могут выглядеть пряными и даже романтичными. Но когда просыпаешься в холодной дрожи около полвторого ночи и понимаешь, что впереди еще несколько часов дрожи и голода, то на ум вовсе не приходят мысли о приятных пряностях. Inshallah! Завтра судьба принесет мне удачу. А если не завтра, то на следующий день или через день.

Глава 17. Через Эрзинджан и Эрзерум.

На следующее утро мой путь за милей за милей ведет через широкие поля, усыпанные валунами и массами горных пород, которые, кажется, были сброшены с соседних гор ежегодными весенними паводками, вызванными таянием снегов зимой. Разбросанные поля пшеницы просматриваются здесь и там на более высоких участках земли, которые выглядят как маленькие желтые оазисы среди пустынной области сыпучих скал, окружающих их. Отряды крохотных утомленным ослов пробираются по тропам, перетаскивая небольшие горы снопов пшеницы от удаленных полей к деревенским гумнам. Иногда из-за валунов и скал ослов не видно совсем, и в поле зрения остаются лишь головы и плечи людей, гонящих перед собой несколько подвижных груд соломы. Небольшие озера с накопленной дождевой водой находятся во впадинах без слива. По их краям растут заросли, а поверхность некоторых довольно темная от множества диких уток. Вскоре я добираюсь до армянской деревни. Удовлетворяя обычное любопытство местных жителей, катаясь вокруг гумно, а они приносят мне превосходный пшеничный хлеб, толстые овальные лепешки, которые вполне приемлемы по сравнению с тонкими листами последних нескольких дней, и пять вареных яиц. Люди, которые меня угощали не приняли никакой прямой оплаты, без сомнения думая, что я предоставил им за это редкое и удивительное развлечение из всех, которое большинство из них когда-либо видели, и это справедливый эквивалент моего завтрака. Но это слишком похоже на ограбление нищих, принять что-либо от этих людей, не вознаградить их за это, поэтому я отдаю деньги детям. Эти сельские жители кажутся совершенно лишенными манер, они стоят и смотрят на мои попытки съесть яйца всмятку с помощью карманного ножа с неприкрытым весельем. Я спрашиваю о ложке, но они, очевидно, предпочитают получать удовольствие от просмотра моих забавных попыток есть с помощью карманного ножа. Один из них наконец приносит неуклюжий деревянный ковш, в три раза шире яйца, что, конечно, лучше, чем ничего.

Теперь я пересекаю горную страну с удивительно прозрачной атмосферой. Горы имеют светло-кремовую окраску и там, где находится живой поток воды, там непременно есть деревня с группами деревьев. В точках, где можно получить наибольший обзор, эффект этих темно-зеленых пятен, разбросанных здесь и там среди белесых холмов, сквозь прозрачную, разреженную атмосферу, весьма живописен. Кажется, что главная особенность всего на Востоке - не только городов, но даже и ландшафта - выглядеть красиво и очаровательно на расстоянии, но при более близком подходе вся эта красота исчезает, как призрачный сон. Пятна, которые видятся издалека, среди их бесплодной, покрытой солнцем окружающей среды, как прекрасные кусочки волшебной страны, при ближайшем рассмотрении вырождаются в жалкие жилища оборванных, обнищавших людей, окруженные несколькими заброшенными садами и виноградником, и пара дюжин разросшихся ив и финиковых деревьев. Сегодня снова и снова на протяжении многих часов я пересекаю горы, горы, только горы... Следую извилистым тропам верблюдов далеко вверх по гигантским горным склонам. Иногда эти верблюжьи тропы великолепно гладкие и обеспечивают отличную езду. В одном месте, путь проходил траверсом вокруг горы, в сотнях футов над деревней. Это выглядело - как будто сельские жители были в яме обширного амфитеатра, и я катил на велосипеде вокруг полукруглой платформы, на пятьсот футов выше их, но у всех на виду. Я слышал, как пораженные удивительным зрелищем жители деревни обращают внимание друг на друга на странное видение, и видел, как они роятся на крышах домов. Какие замечательные истории жители этой деревни потом будут рассказать своим соседям рассказывая об этом изумительном зрелище, относительно которого их собственные невооруженные умы не могут дать объяснения!

Полдень приходит и уходит, не принося мне ничего на обед, когда я выхожу на маленькое культивируемое плато и вижу группу трудолюбивых женщин, пожинающих сообща поле поблизости, и