Александр Беляев - Зеев Бар-Селла

Охотно допускаю, что в 2001 году — через 56 лет после войны — большинство читателей уже плохо понимали, о чем поведала Светлана Беляева, и не усомнились в правдивости ее дальнейших показаний:

«— А в чем вас обвиняли-то?

— А ни в чем. У нас ни статьи не было, ни суда. Просто выслали — и всё. В Германии были сотни тысяч таких, как мы, и дела отдавали на рассмотрение разных комиссий. Одна комиссия решала всех отправить по домам, а другая точно таких же ссылала и отправляла в лагеря. Потом, через несколько лет, мы даже подписку дали, что согласны с проживанием там пожизненно и даже из Барнаула за город выехать не имеем права. Ходили все время отмечались»[401].

Начнем с того, что не «фольксдойч», а «фольксдойче». Слово это немецкое (Volksdeutsche) и обрезать его причин нет. Означает оно «немец по этнической принадлежности», и придумал его в 1938 году не кто иной, как Адольф Гитлер[402]. Фюреру требовалось поставить немецкому народу национальную цель, и Гитлер решил, что лучшего повода для оправдания территориальных захватов не найти. Так вот, согласно Гитлеру, немец всегда остается немцем. И это неоспоримый факт. Но немцы бывают разные. Одни проживают в Германии — это «рейхсдойче» (Reichsdeutsche — «немцы рейха»), и с ними все понятно. Но территория Германии мала, и оттого многие немцы были вынуждены покинуть родину. И их называли «фольксдойче». Их цель — выстроить отечество (Vaterland) для всех немцев, где бы они сейчас ни находились. Но для этого необходимо создать условия для их проживания в Германии, то есть расширить германскую территорию.

Начали с родины Гитлера и вернули рейху немецкоязычных австрийцев. Затем судетских немцев — вместе с Судетами и остальной Чехословакией. Потом воссоединили с Германией немцев Польши…

7 октября 1939 года стало ясно, что продолжение неизбежно — рейхскомиссаром по расселению германской расы был назначен Генрих Гиммлер.

И вот роковой час пробил — Германия пришла к своим соплеменникам в СССР. Попасть в число «фольксдойче» было совсем непросто — любой претендент на это звание подвергался строгой расовой проверке, и простой записи «немец» или «немка» в советском паспорте никто бы не поверил. Кроме того, дело это было сугубо добровольное и личное: статус «фольксдойче» можно было получить, только заполнив специальную анкету — «Deutsche Volksliste».

Жена и теща Беляева подпадали под две категории анкеты: третью («личность германского происхождения, этнически частично смешавшаяся с местным населением, напр., посредством брака с местным партнером») и четвертую («личность с германскими предками, чьи предки были культурно едины с местным населением, но поддерживающая германизацию»).

Получившим статус «фольксдойче» предоставлялись различные льготы — на Украине, например, каждому новому арийцу выдавали еженедельно четыре яйца, килограмм сыра, овощи, фрукты, мед, мармелад…

Кроме того, только им предоставлялась работа по обслуживанию немецких воинских частей. Поэтому трогательный рассказ Светланы Беляевой об энергичной бабушке, сумевшей очаровать повара полевой кухни, правдив лишь в одном: бабушку Эльвиру Иоанетту действительно допустили к работе на кухне. Но именно потому, что она уже заявила о своей преданности арийской расе. Да и как могло быть иначе: готовить пищу для немецких солдат кому попало не доверишь — недочеловек ведь только того и ждет, чтобы яду в котел насыпать…

Для мужчин призывного возраста статус «фольксдойче» означал, кроме льгот, принятие на себя и некоторых обязанностей — прежде всего службу в вермахте.

Иными словами, в условиях войны присоединение советского гражданина к германскому народу означало только одно — переход на сторону врага.

И в 1942 году Совнарком особым указом приравнял заполнивших анкеты «фольксдойче» к изменникам Родины.

Из воспоминаний Светланы Беляевой можно понять, что женское большинство семьи заполнило свои анкеты еще при жизни писателя. Но что он мог им сказать в голодном и вымерзающем Царском Селе: умирайте вместе со мной?!

Так что дела Беляевых — Магнушевской, в октябре 1945 года прибывших в СССР под конвоем, разбирала не какая-то там «комиссия»… Был и суд (хотя бы и заочный), был и приговор, что бы теперь ни рассказывала Светлана Беляева.

Могло это повлиять на судьбу литературного наследия Александра Беляева?

Еще как!

В середине 1990-х в Иерусалиме возник Клуб любителей научной фантастики. Там я встретил писателя Даниэля Клугера. Узнав, что он окончил физфак Симферопольского университета, не преминул задать вопрос: интересовался ли кто-нибудь из тамошних литературных следопытов одним из самых темных периодов жизни Александра Беляева — крымским? И получил обескураживающий ответ: в советские годы крымское начальство наложило негласный запрет на всякие поиски, касающиеся биографий двух писателей: Александра Беляева и Александра Грина.

С Грином все было понятно: его вдова, Нина Николаевна Грин, в годы оккупации сотрудничала с немцами. Потом, правда, она рассказывала, что на немцев работала по заданию партизанского штаба, но подтвердить ее слова было некому — все, кого она называла, погибли… Так или иначе, при приближении советских войск Нина Николаевна пыталась уйти с немцами. Но вместо Германии следующие десять лет провела в лагере на Печоре. В 1956 году освободилась и стала добиваться создания в Старом Крыму дома-музея Грина. Московские писатели ее всячески поддерживали, а жители Старого Крыма, помнившие ее подвиги при немцах, ненавидели… На свои средства она отремонтировала дом и устроила в нем гриновскую экспозицию. Умерла в 1970 году, так и не дождавшись ни государственного признания музея, ни справки о собственной реабилитации…

Вот такой была посмертная глава в крымской биографии Александра Грина, скончавшегося за девять лет до Великой Отечественной войны.

Можно ли было ожидать, что к Беляеву судьба окажется более благосклонной?!

Едва ли… И все-таки я склонен думать, что истинной причиной беляевской опалы были не прегрешения семьи, а сам писатель!

Случилось так, что в 1947 году вышла еще одна книга Беляева — роман «Властелин мира», не переиздававшийся с 1929 года. Выпустило книгу издательство «Родина». Вот только, вопреки своему названию, находилось оно не на советской земле, а в немецком городе Мюнхене — в американской оккупационной зоне. Создано издательство было недавними советскими гражданами, не желавшими возвращаться в СССР. И продукцию свою оно адресовало таким же невозвращенцам. Конечно, на первом месте в издательском плане стояла литература антисоветская или запрещенная в СССР… Но эмигрантские издательства и советской литературой не брезговали, тем более развлекательной… Ведь одним Достоевским с Гумилевым сыт не будешь. Да и детям нужно что-то читать на родном языке, а то вовсе забудут!