Впечатления моей жизни - Мария Тенишева

Но почему же так усиленно и исключительно поощряется у нас балет. Из любви к искусству? Из глубокого сознания, что государству необходимо поддерживать и развивать всякое проявление художественного творчества народа? Увы, нет! Не в искусстве здесь дело.

Присматриваясь много лет к публике, посещавшей балетные спектакли, слыша постоянно суждения о балете в обществе, я поняла, что не искусство Терпсихоры влечет туда большинство завсегдатаев, а нечто совсем иное. За исключением небольшого числа увлеченных искусством людей, балет поощряется всеми слоями нашего столичного общества из побуждений, ничего общего не имеющих с самим балетным искусством. К балету у нас в столичном обществе установилось совсем недопустимое отношение, пагубно влияющее на подрастающее поколение. Вокруг балета осел и выкристаллизовался особый слой "почитателей и поклонников таланта", образующих какой-то род специфической академии с неписаным, но строго выполняемым уставом, члены которой с неизменным постоянством и рвением поддерживают "священный огонь всесильного Ярилы". Тлетворный дух ее царит среди сильных мира и разлагает и губит души идущих им на смену. Там, в первых рядах, можно видеть всю соль наших руководящих классов, десятками лет восседающих генералов и сановников. Могу сказать, что из года в год мне бросались в глаза все те же знакомые головы, и видно было, как они старели, опускались, и чем дальше, тем становились противнее и пошлее. Но еще противнее было видеть там завсегдатаями нашу золотую молодежь — пажей, лицеистов и правоведов — юношей, принадлежащих к избранным семьям общества. Эти вылощенные, с ватными грудями балбесы вместо наук и строгой подготовки к жизни пресерьезно и обязательно околачиваются там на каждом представлении.

Бывая много раз за границей, я знаю, как там поставлена молодежь. Молодые люди там, как общее правило, в театры ходят мало, разве на праздниках, а вот, например, воспитанники школы Сен-Сир (то же, что у нас Военная академия) так завалены работой, что им нет положительно времени отвлекаться от своих занятий. Их светлые мундиры начинали мелькать там и сям в Париже лишь во время "concours hippiques"[106], в которых эти юноши принимают участие…

Родина, религия, долг давно уже сделались у нас только словесной формой. В эту торжественную одежду облекается большинство наших так называемых государственных деятелей в тех случаях, когда нужно им прикрыть свое духовное убожество или затушевать свои низменные, мелкие и эгоистические страстишки.

Война на деле показала, что способных генералов, как Алексеев, Брусилов или Лечитский, у нас едва ли найдется несколько человек, но и им бездарности завидуют, их затирают и хода не дают. Это теперь-то, когда мы изнемогаем от недостатка талантливых и энергичных вождей…

Но чего же ждать от убожества, нарядившегося в генеральские мундиры, в звездах и лентах? Что делали они в мирное время, как жили и относились к своим обязанностям? В Петербурге всем известно, как живут эти господа. Я знала много таких с большим положением господ и всегда поражалась их тупости, пошлости и главное — феноменальному невежеству. Как раз мне вспомнился сейчас анекдотичной глупости, очень известный в петербургском обществе свитский генерал А.Н.Н. В это время много писали в газетах о научных открытиях французского ученого Пастера, имя которого гремело на весь мир. Как видно, до этого генерала не докатилась молва о сем ученом муже, и в беседе со знакомым генерал Н. однажды спросил: "Что это за пастор появился, о котором стали говорить?"…

Наше общество сверху донизу заражено тунеядством, и это хроническое ничегонеделание теперь, во время войны, является преступлением пред родиной и предательством. Можно ручаться, что немецкие генералы были совершенно иначе подготовлены к настоящей войне, чем наши, и должно признать, что немцы все делают основательно…

Все проходит, пройдет и эта небывалая война, будут написаны отчеты, изданы книги, будут, в конце концов, известны и имена всех предателей и обнародованы их несмываемые преступления перед родиной. И на моих глазах, в моем личном опыте произошли факты, пусть и не крупные, но все-таки характерные для того, чтобы понять, куда мы шли и чего стоили…

Уполномоченным по заготовке кислой капусты для армии состоит профессор А.А.Ячевский, главный пункт которого находится в Калужской губернии. Ему нужно было на этот год заготовить 12 миллионов пудов кислой капусты, и он объездил с этой целью некоторые крупные экономии ближайших к его пункту губерний с предложением хозяевам насадить, кто сколько может, этой капусты. Мы, конечно, охотно откликнулись на его предложение, и было решено уступить ему безвозмездно десять десятин в поле около самого шоссе, так как, по его словам, ему были обещаны для перевозки капусты на станцию Смоленск казенные грузовики. Для посадки и ухода за капустой он выхлопотал солдат из команды выздоравливающих, и казалось бы, что все вполне налажено и обещает дать хорошие результаты. Увы, на деле вышло не то.

Капуста в Талашкине удалась, ее вышло на десяти десятинах около 18 тысяч пудов, но вот охранять ее и снимать оказалось очень трудно. Команды часто сменялись. Нередко приходили такие больные и ослабевшие солдаты, что с ними даже командировались фельдшера. Бедняги с повязками на руках и ногах, бледные, хромые, усталые, одетые часто в какие-то рубища, без сапог, они не были в силах работать. Другие же команды состояли из подбора лентяев, грубиянов и озлобленных, к сожалению не без основания, людей.

В сентябре, когда настало время снимать капусту, к нам в Талашкино приехал А.А.Ячевский. Пора было хлопотать о способе перевозки, и с этой целью Ячевский отправился в Смоленск к главнокомандующему Минского округа, штаб которого находился в нашем городе. На другой день Ячевский вернулся в Талашкино озабоченным, видимо, недовольным. Оказалось, что куда он ни бросался, кого ни просил, ему всюду были отказаны грузовики под разными предлогами, и более всех проявил возмутительное равнодушие к его законным требованиям всесильный в данное время хозяин округа.

Не могу описать, какое возмущение поднялось у нас в душе при виде такого отношения к делу, касающемуся армии. Да кто же, в конце концов, эти стоящие во главе люди - друзья или враги? И вы думаете, что действительно не было свободных грузовиков для перевозки этой несчастной капусты? Впрочем, это правда — грузовики были заняты, и даже очень — перевозкой пианино для каких-то дам и разного домашнего скарба с квартиры на квартиру каким-то неизвестным лицам. Кроме того, грузовиками пользовались еще, чтобы кататься и давить до смерти глупых прохожих, растерявшихся перед бешено мчавшимися под гору этими истребителями рода человеческого. Так была убита 20-летняя молодая женщина, дочь нашего соседа по смоленскому дому, капитана Беляева, который с начала войны находится на фронте, равно как и муж убитой. Но эти картины в Смоленске обыденны, и им не ведется счета.