МИР ПРИКЛЮЧЕНИЙ №13 (Ежегодный сборник фантастических и приключенческих повестей и рассказов) - Леонид Платов

А хозяйка говорила и говорила, не замечая состояния гостя.

— Мне пора, — не выдержал Олег. — Скоро на вахту.

Прощаясь с гостом, Попова сказала, что с большим удовольствием попрактиковалась в русском языке, и еще раз пожалела, что Николай Платонович в отъезде.

До парадного Олега проводила черная служанка.

— До свиданья, — сказал Олег, но взглянуть ей в глаза не решился.

Ведь и он тоже был причастен к разыгравшейся в холле омерзительной сцене, даже в какой-то мере оказался ее виновником. Больше всего осталась в его памяти даже не полученная девушкой пощечина и не ее остекленевшие в ожидании удара круглые глаза, а будничное лицо Поповой. Она ударила служанку так, как поправляют морщину на скатерти или смахивают крошки. Попова исправила маленькое упущение в своем хозяйстве, и только.

Служанка ответила Олегу по-английски. Улыбнулась. Но глаза ее оставались настороженными. Она жила в чужом мире и беспрекословно подчинялась его требованиям. Даже улыбка у нее была служебная. Она входила в круг обязанностей служанки. Хозяева платили хорошо, а потому хотели видеть ее приветливой, улыбающейся. Лишь сейчас Олег понял, что для черной служанки он, со своими шортами, шляпой и пакетом, был из того же враждебного ей мира белых.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

Трудно стало Олегу без Баттисто. По-прежнему жили они в одной каюте, в работе оставались неразлучны, а небольшая заметка в «Голосе» поднялась между ними глухой стеной. Особенно запомнились Олегу слова: «Баттисто Риччи… поделился с корреспондентом впечатлениями о своем юном друге». Друг! Слово это емкое, вбирающее все лучшее, наиболее чистое, что есть в человеческих отношениях. И оттого, что оно стояло рядом с предательством, в каюте стало душно. Особенно трудно было оставаться с глазу на глаз с Баттисто, слушать его, отвечать на шутки…

Баттисто заметил, как изменился Олег.

— Что с тобой, мой мальчик? — спросил он как-то. — Скучный ты стал. Много думаешь.

— Ничего, — Олег безучастно повел плечом.

«Ничего» прозвучало у него так, что смутные предположения Баттисто перешли в уверенность: Олег изменился. Почему?

Желая выяснить, что же произошло с Олегом, Баттисто незаметно направлял его к объяснению. При случае обнимет Олега и примется говорить о дружбе. Ответить ему тем же Олег не мог. А молчание его походило на безмолвное возражение. Или пошутит Баттисто и, не встретив привычного отклика, удивится. Снова приходилось отмалчиваться.

Олег понимал, что в его положении не следовало быть откровенным. И все же он не выдержал. Впервые в жизни столкнулся Олег с предательством и переносил его очень болезненно. На «Святом Себастьяне» Баттисто был единственным, с кем можно было перемолвиться. Приходилось постоянно общаться с человеком, подавляя растущее желание спросить: «Кто ты, Баттисто?» Но тяжелее всего становилось оттого, что негде было укрыться от его глаз, настолько внимательных, искренних, что Олегу хотелось верить: Баттисто не при чем. Переврал же красноухий журналист из Сетубала сказанное самим Олегом. Мог он так же приврать и за Баттисто. А стоянка в Кале?

С этого и началось неизбежное объяснение.

— Скажи, Баттисто, — спросил как-то Олег, — мы стояли в Кале?

Баттисто внимательно посмотрел на него, подумал.

— Да. Стояли.

— Почему же ты сказал мне, что пароход зашел в Эмден?

— Для твоей же пользы, мой мальчик. — Баттисто смотрел спокойно. — Ты хотел больной бежать с парохода. В чужом порту. Это было бы для тебя гибелью. Поверь мне, старому моряку. Я-то знаю, что такое один, без денег и языка, в чужом порту. А ты был еще и болен.

— Гибелью, — повторил Олег и вспомнил порванные почти до самого кармана брюки, удержавшие его в каюте. Можно ли было так порвать их в падении? Он хотел спросить об этом и не успел.

— Надо было прежде вылечить тебя, — убежденно продолжал Баттисто, — поставить на ноги.

— Вылечить? — переспросил Олег. — Разве не проще было сообщить на «Ташкент» о том, что на борту у вас лежит больной матрос с «Воскресенска»?

— Проще… Да. — Несмотря на всю свою выдержку, Баттисто, услышав о «Ташкенте», заметно изменился в лице, но тут же справился с замешательством. — Я хотел сделать для тебя лучше.

— И для этого ты наговорил обо мне журналисту из «Полемико» черт знает что! — вырвалось у Олега.

— Кто это сказал? — Впервые голос Баттисто прозвучал требовательно, почти властно. — Кто? Я спрашиваю!

— Я сам читал, — резко бросил Олег. — Сам! Читал в Кейптауне, в русской газете. Железный занавес! Властители красной России! Привитый с детства страх… Мало? Еще напомню. Ты, Баттисто, фашист.

— Да, фашист, — неожиданно спокойно согласился Баттисто. — Ты удивлен, мой мальчик? У вас фашиста изображают зверем, убийцей и обязательно капиталистом. Смотри. — Он протянул к Олегу ладони, покрытые темными бугорками мозолей. — Это руки богача? Таких, как я, много в Италии. Но нам приходится молчать. Да. Пока мы молчим. Ведь в профсоюзах, печати, рабочих домах хозяйничают коммунисты и социалисты. На нас взваливают выдуманные преступления. А мы люди. Верующие! Стал бы коммунист лечить больного фашиста? А мы сделали для тебя все, что могли… Э! Что говорить! Поживешь, сам увидишь, кто из нас прав.

Олег слушал Баттисто молча. Стоило ли спорить с ним? Возражения могут только насторожить его. А Олегу податься некуда. Впереди Мозамбик, дальше — неизвестность.

— Я обещаю тебе, — Баттисто клятвенно поднял руку, — что, если ты прослужишь шесть месяцев на «Святом Себастьяне» и захочешь вернуться домой, я помогу тебе. Помогу, мой мальчик. Ради того, чтобы ты пришел к своим и рассказал им правду о нас. Но полгода проживи с нами. Присмотрись к людям, которыми тебя запугали с детства, и ты сам не захочешь возвратиться туда, где тебя ждет тюрьма.

— Почему полгода? — Олег поднял голову. — Контракт я подписал на три месяца.

— Договорился ты с капитаном на три месяца, — объяснил Баттисто. — Но у него не оказалось нужных бланков. Были только полугодовые. Заключать контракт было нужно… Ты же помнишь, как пришлось спешить?

— И мне даже не сказали об этом? — не сдержался Олег.

— Зачем? — Баттисто поднял широкие брови. — Чтобы ты снова думал, тянул время. Все равно пришлось бы тебе подписать контракт. Хоть на год!

Олег принял это известие с удивившим его самого спокойствием. Теперь его ничем нельзя было поразить или возмутить. Надули его. Подсунули полугодовой контракт вместо трехмесячного. Не все ли равно? Плавать на «Святом Себастьяне» он не собирается. Дождаться бы случая!..