Крепость живых - Николай Берг

Потом как-то я встретился с тем самым следаком. Поговорили о том о сем – следак уже работал охранником, слиняв из добиваемой правозащечниками милиции, и время потрепаться у него было. Сукина сына взяли. Оказалось, что за ним был шлейф аналогичных преступлений – доказано было еще три подобных эпизода. А потом оказалось, что он, горемыка этакая, невменяем и его, несчастного, надо лечить, холить и лелеять, а не сажать, и уж тем более никак не стрелять. Рассказывая это, следак аккуратно переместился ближе к урне и несколько раз ожесточенно плюнул в нее, чтоб не пачкать пол.

– Ну может, его там залечат, – безнадежно протянул я.

– Ага… Как Джумагалиева. Помнишь такого людоеда?

– Помню.

– Так вот, полечили полгодика и выпустили. И хрен знает где он сейчас шляется. И таких примеров десятки, если не сотни. Я сейчас одного бы хотел…

– Чего?

– Чтоб все эти упыри девчонок ели не у простых людей, а у правозащитников. Это бы здорово либералам мозги прочистило. Я уже увольнялся, когда приехала куча референтов – у столпа нашего правозащитного движения кошелек подрезал кто-то. Сумма смешная, всего шесть тонн зеленых на карманные расходы. Но жалко ему ее до слез и рези в животе. И вопиет о мщении наглым ворам, вплоть до пожизненного! Даже работать не может, по причине чего правозащитная деятельность в опасности! А у меня на руках четыре свежие мокрухи и еще разной дряни такого же уровня куча. Сейф не закрыть.

– И? Нашел?

– Увы, увы… Такая жалость… Не оправдал надежд нашей правозащитной общественности. Да мне и плевать – я ж увольнялся. Хоть напоследок удовольствие получил. Он ведь ко мне прискакал собственной персоной – показания давать и торопить, очень уж ему денежек было жалко! Даже важнейшие задачи защиты маньяков и садистов отставил в сторону… Ребята спецом пришли послушать. Я был великолепен – после разговора со мной столп аж кипятком брызгал. Уверен, во всех интервью теперь рассказывает, какие идиоты милиционеры у нас работают… Ладно, поболтали, и хватит.

Следак ушел, наверно, пора было делать обход. А может, я ему душу растревожил…

Хорошо мы тогда поговорили. Потом, сколько там ни ходил, другие охранники дежурили, а мой знакомец вроде уволился и уехал… Хороший был мужик, толковый…

– Доктор! Я закончил.

Что-то я замечтался. Опер уже со статикой закончил, теперь, как это у них называется, динамическая стадия осмотра. То есть теперь ворочаем тела и смотрим, нарушая первоначальную обстановку.

Ну по первоначальному положению тел я бы сказал, что их поставили на колени и расстреляли очередями в спину. Лежат ничком, руки поджаты под грудь, ноги вытянуты. Мертвы несомненно и всяко уже больше суток. По трупным пятнам судя, тела не перемещались. Так что, похоже, все здесь и произошло.

Одежда у всех троих имеет следы огнестрельных попаданий – рваная на спине, запачкана кровью.

Дмитрий начинает ворочать окоченевшие тела. В ложе трупов на слежавшемся снегу полно кровищи. Две важные детали (одну замечаю сам): это связанные в запястьях каким-то шнурком руки у всех троих и кляпы во рту (на это указал Дмитрий).

Вообще-то ковыряться в ранах на месте запрещено. Но совместно с опером решаем, что все равно то, что мы делаем, – жалкое подобие с кучей нарушений, и я одноразовым скальпелем тут же на месте делаю крестовидный надрез на коротко стриженной голове: парней добили выстрелами в головы, а пуля, пробивая кость, оставляет обычно внятное входное отверстие, по которому можно понять, какой калибр был у пули.

Ну вот, после отсепарирования кожно-мышечного лоскута видна отчетливая круглая дырочка в желтоватой кости. Зову опера, но он машет рукой: продолжай, дескать. Копается в снегу неподалеку.

У всех троих дырочки одинаковые.

И у всех головы пробиты навылет.

Надо бы покопаться – в мерзлой земле пули недалеко ушли.

Но опер уже тащит что-то на ладони.

Две пистолетные пули от «макарова». Ну во всяком случае, я так думаю, хотя, признаться, баллистический эксперт я никакой… Впрочем, пулька в 7,62 мм входит в пулевое отверстие с люфтом – значит, калибр был больше, это-то и мне понятно.

– Картина ясна в целом?

– Карманы проверил?

– Проверил. Только там кто-то до нас все выгреб. И никаких жетонов на шее…

– Возвращаемся?

– Возвращаемся…

Докладываем коротенько, несколько стыдясь такого куцего осмотра, что парней кто-то связал и принудил к молчанию. После чего расстрелял здесь, поставив на колени и добив выстрелами в голову. Дима нашел девятнадцать гильз от ПМ и четырнадцать – от ПММ, но сразу признался, что не ручается за количество выстрелов, поиск был поверхностным.

Николаич, учтя то, что оружие у жилетников другого калибра и неавтоматическое, возвращает им отобранное оружие. Напряжение несколько спадает, хотя Дмитрий бурчит, что эти пистолеты или, скорее, пистолеты-пулеметы могут быть и у другой смены самооборонщиков, а проверять гаражи (а их тут сотни) у нас времени нету.

Жратвы, чтобы поделиться с засевшими в гаражах (а их там оказывается около шестидесяти человек), у нас нет. Оставляем им несколько коробок с бананами, даем номера телефонов в крепости и Кронштадте.

Один из них – тот, что с карабином, – просит взять его с собой. Он пристроится в конце колонны и под нашим прикрытием доберется до Кронштадта. Николаич спрашивает:

– Один поедешь или с семьей?

– С семьей, конечно. Здесь сидеть без толку.

– По профессии кто?

– Ветеринар.

– Оружие свое? Стрелять умеешь?

– Да. И вот этот «бок» тоже мой.

– А звать как?

– Олег Бистрем.

– Бистрем – это фамилия?

– Да. Мой дальний предок был адъютантом у коменданта Нарвы генерала Горна.

– Это что, при Петре Первом?

– Совершенно верно.

– Хренасе, извините за мой грубый французский…

– Что поделать. Я ж себе фамилию не выбирал.

– Ладно, давай быстро собирай свою семью и догоняй. Мы сейчас вперед продвинемся, там встанем. Это что впереди?

– Справа домостроительный комбинат, слева – таможенники сидели. Терминал у них там, – подсказывает тот, у которого в руке бистремовский «бок».

– У меня жена и три дочки. Если вы ничего не найдете у терминала, где будет следующая остановка?

– У развязки КАД. Мы понимаем, что четырем женщинам собраться дня мало, но ждать долго не сможем. Так что придется вам свою шведскую флегматичность побороть.

– Поборем. Вы свой телефон дадите?

– Записывай. И свой номер оставь. Мало ли, жена воспротивится поездке.

– У меня правильно воспитанная жена.

– Ну-ну…

Беглый осмотр ДСК ничего интересного не дает – разве что потом тут можно чего-нибудь надыбать для стройки или укреплений. Ворота настежь, на территории несколько унылых зомби.