Исследование о природе и причинах богатства народов - Адам Смит

В ту пору, когда крупные земельные владения представляли собою нечто вроде независимых княжеств, фидеикомиссы могли иметь некоторый смысл. Подобно так называемым основным законам некоторых монархий, они часто могли препятствовать тому, чтобы безопасность многих тысяч находилась в зависимости от произвола или расточительности одного человека. Но в современной Европе, где мелкие владения одинаково с крупными обладают устойчивостью и незыблемостью в силу законов страны, ничего не может быть нелепее этих фидеикомиссов. Они основываются на нелепейшем из всех предположений – на предположении, что следующие друг за другом поколения людей имеют неодинаковые права на землю и на все то, что она содержит, что собственность современного поколения должна ограничиваться и регулироваться в соответствии с капризами тех, кто умер, может быть, пятьсот лет тому назад. Тем не менее фидеикомиссы до сих пор еще признаются в большей части Европы, в особенности в тех странах, где знатное происхождение является обязательным условием для занятия гражданских или военных почетных должностей. Фидеикомиссы были признаны необходимыми для сохранения этой исключительной привилегии дворянства занимать главные почетные должности в стране. И после того как это сословие захватило несправедливое преимущество перед остальными своими согражданами, было сочтено необходимым дать ему еще и другое, чтобы его бедность не сделала эту привилегию смешной. Правда, в Англии, как утверждают, обычное право относится отрицательно к фидеикомиссам, они соответственно этому ограничены здесь в большей мере, чем в какой-либо другой из европейских монархий, хотя даже и Англия не обошлась без них. Что касается Шотландии, то считают, что более пятой части, а может быть и более трети, всех земель страны находится в настоящее время под строгим режимом фидеикомиссов.

Таким путем не только громадные пространства необработанных земель сосредоточились в руках отдельных фамилий, но и навсегда была почти совершенно исключена возможность их нового дробления. Между тем редко бывает, чтобы крупный землевладелец являлся вместе с тем деятельным проводником значительных улучшений. В смутные времена, породившие этот варварский институт, крупный землевладелец был достаточно поглощен защитой своих собственных владений или распространением своей юрисдикции и власти на владения своих соседей. У него не было свободного времени для того, чтобы заниматься обработкой и улучшением земли. Когда упрочение порядка и закона дало ему этот досуг, у него часто отсутствовали интерес и склонность к этому и почти всегда – необходимые способности и умение. Если же расходы по содержанию его самого и его замка поглощали целиком доходы или превышали их, как это часто бывало, у него отсутствовал и капитал, необходимый для улучшений. Если он отличался бережливостью, он обыкновенно находил более выгодным употреблять свои ежегодные сбережения на покупку новых земель, чем на улучшение уже принадлежавших ему. Для того чтобы делать с прибылью земельные улучшения, требуется, как и во всех других коммерческих предприятиях, внимательно подмечать все возможные, хотя бы небольшие, сбережения расходов и небольшие выгоды, на что очень редко бывает способен человек, обладающий с рождения крупными средствами, если бы даже по своему характеру он и отличался бережливостью. Положение такого лица, естественно, располагает его скорее помышлять о внешнем блеске, который льстит его вкусам, чем о прибыли, в которой он испытывает так мало нужды. С самого своего детства он привыкает заботиться о таких вещах, как элегантность его собственной одежды, его выезда, дома и домашней обстановки. Умонастроение, естественно создаваемое такой привычкой, не покидает его и тогда, когда он начинает помышлять об улучшении своего поместья. Он, возможно, сделает более живописными 400 или 500 акров, окружающих его дом, затратив на это в десять раз больше того, что стоит земля после всех сделанных улучшений, и убедится после этого, что при улучшении остального имения на такой же манер – а иначе он не умеет – он окажется банкротом, не выполнив и десятой части работы. В обеих частях Соединенного королевства существуют и поныне немногие крупные поместья, со времен феодальной монархии остававшиеся в руках одной и той же фамилии. Стоит только сравнить современное состояние этих имений с владениями мелких собственников по соседству с ними, и тогда не надо будет других доказательств того, как неблагоприятно такое крупное землевладение для земельных улучшений.

Если мало улучшений приходилось ожидать от таких крупных землевладельцев, то еще меньше надежд можно было возлагать на тех, кто жил на их земле. В древней Европе крестьяне все были крепостными, почти все они были рабами, но рабство их отличалось более мягким характером, чем известное у древних греков и римлян или даже в наших вест-индских колониях. Предполагалось, что они принадлежали непосредственно более земле, чем своему владельцу. Поэтому их можно было продавать вместе с землей, но не отдельно от нее. С согласия своего господина они могли вступать в брак, и он потом не мог расторгать его продажей мужа и жены разным лицам. Если господин наносил увечье или убивал кого-нибудь из своих крестьян, он подлежал некоторому наказанию, хотя обычно совсем незначительному. Крестьяне, однако, не имели права приобретать собственность. Все, что приобреталось ими, считалось приобретением их господина, и он мог по своему усмотрению отбирать у них приобретенное. Все улучшения и обработка земли, которые можно было производить при помощи таких рабов, производились, собственно, их господином. И производились они на его счет. Семена, скот, сельскохозяйственные орудия – все принадлежало ему. В его пользу шел и весь доход. Эти рабы-крепостные могли приобретать только то, что было необходимо для их повседневного существования. Таким образом, в данном случае, собственно, сам землевладелец владел всеми своими землями и обрабатывал их руками своих крепостных. Такой вид рабства существует еще и поныне в России, Польше, Венгрии, Богемии и Моравии. Только в западных и юго-западных частях Европы он постепенно был совсем упразднен.

Но если редко можно ожидать значительных улучшений от крупных землевладельцев, то меньше всего приходится ожидать их в тех случаях, когда они употребляют для работы своих рабов. Опыт всех веков и народов, как мне думается, свидетельствует о том, что работа, выполняемая рабами, хотя она как будто требует расхода только на их содержание, обходится дороже всякой другой. Человек, не имеющий права приобрести решительно никакой собственности, может быть заинтересован только в том, чтобы есть возможно больше и работать возможно меньше. Только насильственными мерами, а не его собственной заинтересованностью можно заставить его работать больше того, что достаточно для оплаты его собственного существования. Как Плиний,[184] так и Колумелла[185] указывают, в какой упадок пришло в древней Италии возделывание хлеба, как невыгодно стало оно для землевладельца, с тех пор как перешло в руки рабов. Не лучше обстояло дело и в Древней Греции во времена Аристотеля. Говоря об идеальной республике, описанной в «Законах» Платона, он замечает, что на содержание 5 тыс. неработающих людей (такое число воинов считалось необходимым для ее защиты) вместе с семьями их и слугами понадобится территория безграничных размеров и плодородия вроде Вавилонской равнины.[186]

Присущая человеку гордость внушает ему любовь к власти, и ничто так не оскорбляет его чувства, как необходимость снисходить к уговариванию ниже его стоящих людей. Поэтому всюду, где закон допускает это и где характер работы делает это возможным, он по общему правилу предпочитает работу рабов работе свободных людей. Возделывание сахара и табака может вынести расходы по обработке земли рабским трудом; возделывание хлеба, как кажется, в настоящее время этих расходов вынести не в состоянии. В английских колониях, главным продуктом которых является хлеб, значительнейшая часть работы выполняется свободными людьми. Недавнее постановление квакеров Пенсильвании об освобождении всех их рабов-негров свидетельствует нам о том, что количество их не может быть очень велико. Если бы негры составляли сколько-нибудь значительную часть их собственности, такое постановление никогда не могло бы быть принято. В наших колониях, производящих сахар, напротив того, вся работа выполняется рабами, а в колониях, занимающихся разведением табака, весьма большая часть работы выполняется ими же. Прибыли от сахарных плантаций в любой из наших вест-индских колоний обычно гораздо больше, чем от какой-либо другой культуры, известной в Европе или Америке, а прибыли от табачных плантаций, хотя и ниже, чем от сахарных, все же превосходят, как было уже указано, прибыли от возделывания хлеба. Как сахарные, так и табачные плантации могут оправдать издержки рабского труда, причем первые еще в большей степени, чем последние. В соответствии с этим на наших сахарных плантациях количество негров в сравнении с числом белых рабочих гораздо больше, чем на плантациях табачных.