Рубин - Кристина Скай

Крепко сжимая второй кувшин, она устремилась вперед, хотя холл перед ней превратился в сцену из поэмы Данте. И с каждым вздохом Баррет молилась, чтобы вспомнить путь к комнате Пэйджена. Она открыла уже три двери, но все комнаты были пустыми, а мебель была накрыта чехлами от пыли. Задыхаясь от дыма и жара, она побежала назад и увидела еще одну дверь, которую пропустила.

Кованая медная ручка обожгла ей пальцы, и Баррет с трудом удержалась от слез, пытаясь открыть дверь. С третьей попытки ей это удалось. Но с порога она увидела только массивный стол, заваленный бумагами, множество книг и старинные карты на стене рядом с ужасной головой дикого кабана. Баррет уже собиралась повернуть назад и бежать к следующей комнате, когда между клубами дыма увидела ноги в черных ботинках.

С диким криком Баррет бросилась вперед и сквозь густой дым рассмотрела неподвижную фигуру Пэйджена, распростертую в кожаном кресле. Она упала перед ним на колени и принялась трясти его с отчаянной силой.

– Проснись, Пэйджен. Господи, просыпайся скорее!

Он пробормотал что-то себе под нос и отвернулся. Только тогда Баррет уловила запах виски. Боже, да он пьян! Как же ей удастся вытащить его из этой комнаты? Баррет снова энергично встряхнула неподвижное тело, но ответом ей было только неразборчивое недовольное бормотание. Тогда она размахнулась и изо всех сил ударила его по лицу. Раз, потом второй, по другой щеке. Пэйджен поймал ее руку стальными пальцами, его глаза приоткрылись и холодно блеснули.

– У тебя должно быть чертовски важное дело, Нигал... – Он напрягся и прищурился. – Что здесь...

И этих кратких мгновений ему было достаточно, чтобы оценить ситуацию. Пэйджен проворно вскочил и осмотрел комнату. Баррет жестикулировала кувшином, ее глаза слезились от дыма.

– Я тебя оболью. Это единственный способ выбраться.

Она не стала дожидаться его ответа и вылила содержимое кувшина ему на грудь и на ноги. А потом плеснула остатками воды на себя.

Баррет была уже в дверях, но поняла, что Пэйджен не бежит следом. Он рванулся к дальнему книжному шкафу и стал выдвигать ящики один за другим.

– У нас нет времени, Пэйджен. Через пару минут мы окажемся в ловушке!

Наконец он обернулся, и его лицо выражало жесткую решимость, пока он прятал маленькую кожаную шкатулку под рубашкой. Это, должно быть, что-то бесконечно важное для него, что он рискует своей жизнью, мелькнуло в голове Баррет. В этот момент она увидела расплывчатое движущееся пятно в коридоре.

– Все это крыло вот-вот рухнет. Надо выбираться! Я послал Нигала в деревню разбудить людей. Но если мы не поторопимся...

Пэйджен шагнул к двери, застегивая ворот рубашки.

– Ты прав, Адриан. Здесь становится очень неуютно.

В мгновение ока Пэйджен оказался рядом с Баррет и потащил ее назад, в горящий холл, и его стальные пальцы были единственным, что связывало ее с жизнью, пока они пробирались сквозь адское пламя к выходу.

И Пэйджен, и Баррет задыхались и чуть не ослепли от дыма, когда выбрались на крыльцо. Они упали на колени, с наслаждением вдыхая прохладной чистый воздух гор. Почти сразу же Пэйджен снова вскочил и побежал к задней части дома, где уже раздавались пронзительные крики подошедших рабочих. Полковник следовал за ним.

Баррет бросилась на холодную от росы траву и судорожно закашлялась. Ее щеки горели, рука болезненно ныла от ожога, но все это ничуть не тревожило ее: сейчас она была просто счастлива быть живой.

Тихая дрожащая фигурка незаметно скользнула из темноты и ласково обняла ее. Прижавшись друг к другу в прохладе ночи, женщина и обезьянка смотрели на багряные языки пламени, охватившие все южное крыло до самой крыши.

Затаив дыхание, Баррет видела высокую фигуру, вырисовывающуюся на фоне языков огня. Она безошибочно узнавала его широкие плечи и стройные мощные бедра. Баррет видела, как Пэйджен схватил первое ведро воды, переданное ему от колодца кем-то из туземцев. Он выплеснул воду в огонь и бросил ведро на землю, и ведро тут же подобрали, чтобы наполнить снова. В резком свете оранжевого пламени ведра мелькали одно за другим. Пэйджен безостановочно выливал воду в огонь, но Баррет, моргая слезящимися обожженными глазами, не видела никакого результата от его усилий.

Примерно через час все было кончено, уцелевшая крыша темнела уродливым пятном на фоне звездного неба. Пар все еще с шипением поднимался от обуглившегося дерева. Нигалу пришла в голову счастливая идея поднять слонов и заставить их опустошить оловянные емкости, направляя струи на огонь.

Даже этого было недостаточно, подумал Пэйджен, устало стирая грязной рукой пот с лица. Но крыша была спасена и только две комнаты в южном крыле выгорели дотла. К сожалению, его кабинет был одной из них.

– Нигал, проследи, чтобы слонов отвели в деревню и как следует искупали в реке. И никакой работы завтра. Ни на уборке, ни на сушке. Я надеюсь, у тебя припрятан достаточный запас рисовой водки. Выдай каждому хорошую порцию. Люди заслужили выпивку, клянусь Богом!

Полковник появился из темноты и хлопнул Пэйджена по спине.

– Дело чуть было не закончилось скверно, Дев. Даже не хочется об этом думать.

Пэйджен только кивал, устало глядя на черный проем, обезобразивший южное крыло дома.

– А теперь, когда мы живы и невредимы, может, ты расскажешь мне, что ты с риском для жизни искал в своем кабинете? – В голосе полковника звучали нотки упрека. – Ты чуть не погиб там вместе с этой молодой женщиной, которая оказалась достаточно храброй, чтобы отправиться за тобой в самое пекло. Редкая женщина осмелится на это, если ты хочешь знать мое мнение. Но не будем отвлекаться. Мне бы очень хотелось увидеть, что было в той шкатулке.

Слабо улыбнувшись, Пэйджен запустил руку под рубашку и вытащил маленькую, отделанную золотом прямоугольную шкатулку. Он несколько секунд молча смотрел на нее, прищурив глаза. Потом он щелкнул застежкой и подал ее Хадли. Полковник сдвинул брови. Он недоверчиво глянул внутрь небольшого футляра. Он ожидал увидеть все, что угодно, только не это. Хадли осторожно поднял овальную пластинку.

– Миниатюра? – Он ошеломленно глянул на Пэйджена. – Ты рисковал своей жизнью ради нее?

Пэйджен просто пожал плечами. На миниатюре были изображены высокий мужчина с тонкими губами и упрямым подбородком и хрупкая женщина в шелковом платье цвета слоновой кости, сжавшая тонкие белые пальцы на коленях. Перед ними – неулыбчивый мальчик лет семи. Мальчик с глазами взрослого мужчины. Последней фигурой в группе, расположившейся на открытой веранде где-то в районе Шимлы, где горы поднимались изумрудными террасами, была темноглазая индианка; няня, решил Хадли. Ее глаза на портрете были непроницаемыми.