Прежде чем их повесят - Аберкромби Джо

Вест уставился в свой стакан.

— Это было ужасно. Северяне устроили Ладиславу ловушку, он угодил прямиком в нее и бездарно потерял всю кавалерию. Потом внезапно поднялся туман, да такой, что было не разглядеть собственную руку. Их конница обрушилась на нас прежде, чем мы поняли, что происходит. Потом я, видимо, получил удар по голове. Когда я очнулся, я лежал в грязи на спине, а на меня надвигался северянин. Вот с этим. — Он вытащил из-за пояса тяжелый меч и положил его поперек стола.

Три офицера смотрели на него, как завороженные.

— Кровь и ад, — пробормотал Каспа.

Бринт широко раскрыл глаза.

— И как вы с ним справились?

— Не я. Та девушка, о которой я вам говорил…

— Что?

— Она выбила ему мозги кувалдой. Спасла мне жизнь.

— Кровь и ад, — повторил Каспа.

— Фью! — Бринт тяжело откинулся на спинку стула. — Вот это, похоже, настоящая женщина!

Вест опять хмуро уставился на стакан в своей руке.

— Да, это верно. — Он вспомнил, как Катиль спала рядом с ним, ее дыхание на своей щеке. Настоящая женщина. — Абсолютно верно.

Он осушил стакан и встал, засовывая меч северянина обратно за пояс.

— Вы уходите? — спросил Бринт.

— Есть еще кое-что, о чем мне нужно позаботиться.

Челенгорм встал вместе с ним.

— Я должен поблагодарить вас, полковник. За то, что послали меня с этим письмом. Похоже, вы были правы — я там ничего не смог бы изменить.

— Да. — Вест тяжело вздохнул. — Там никто ничего не смог бы изменить.

Ночь была тихой и морозной, сапоги Веста скользили и чавкали в подмерзшей грязи. Повсюду горели костры, вокруг них в темноте кучками сидели люди, закутавшись во все одежды, какие у них только были. Дыхание курилось паром над их головами, осунувшиеся лица освещало неровное желтое пламя. Один костер на вершине холма над лагерем горел ярче остальных, и Вест направлялся к нему, спотыкаясь после выпитого. Рядом с костром он увидел две темные фигуры, постепенно прояснявшиеся по мере того, как он подходил.

Черный Доу курил трубку, и дым чагти клубами вылетал из его рта, оскаленного в свирепой усмешке. Между его скрещенными ногами была зажата открытая бутылка, и еще несколько пустых валялось в снегу неподалеку. Справа, в темноте, кто-то пел на северном наречии. Голос сильный и низкий, а слуха никакого.

— Он рассек его до пя-а-ат!.. Нет… До пя-а-а-ат!.. До… погоди-ка…

— У вас все нормально? — спросил Вест, протягивая руки в перчатках к потрескивающим языкам пламени.

Тридуба радостно улыбнулся ему, слегка покачиваясь. Вест подумал, что в первый раз он видит старого воина улыбающимся. Тридуба ткнул большим пальцем в сторону склона:

— Тул пошел отлить. И попеть. А я надрался в говно! — Он медленно завалился на спину и с хрустом погрузился в снег, широко раскинув руки и ноги. — А еще накурился. Я насосался! Эх, мать, да я булькаю, как болота Кринны! Доу, где мы?

Доу разинул рот и прищурился, глядя поверх пламени, словно рассматривал что-то вдали.

— В долбаной заднице, — наконец ответил он, взмахнув трубкой. Он захихикал и дернул Тридубу за носок сапога. — Где еще мы можем быть? Хочешь затянуться, Свирепый? — Он протянул трубку Весту.

— Давай.

Вест пососал чубук и ощутил, как дым входит в легкие. Закашлялся, выпустив облако бурого пара в морозный воздух, и затянулся снова.

— Ну-ка, дай ее сюда, — сказал Тридуба, снова садясь и выхватывая трубку у него из рук.

Из темноты выплыл зычный раскатистый голос Тула, который безбожно фальшивил:

— Он взмахнул секирой, словно… как там? Он взмахнул секирой, словно… дерьмо. Нет, постой-ка…

— Ты не знаешь, где Катиль? — спросил Вест.

Доу насмешливо оскалился.

— О, она тут неподалеку. — Он взмахнул рукой в направлении палаток выше по склону. — Я думаю, там, наверху.

— Неподалеку, — отозвался Тридуба, тихо посмеиваясь. — Неподалеку.

— Его звали… Девять… Смерте-е-е-ей! — раздавался хриплый рев из-за деревьев.

Вест пошел по следам, ведущим вверх по склону в сторону палаток. Чагта уже начинала действовать. Его голова стала легкой, ноги двигались без труда. Нос больше не мерз, ощущалось лишь приятное покалывание. Вест услышал голос — тихий женский смех. Он улыбнулся, сделал еще несколько шагов по хрустящему снегу и подошел к палаткам. Теплый свет лился через узкую щель в ткани. Смех становился все громче:

— Ах… ах… ах…

Вест нахмурился. Это было уже не похоже на смех. Он подошел ближе, очень стараясь не шуметь. Новый звук вплыл в его затуманенное сознание: прерывистое рычание, словно в палатке было какое-то животное. Он подобрался еще ближе и нагнулся, чтобы заглянуть за полог, едва осмеливаясь дышать.

— Ах… ах… ах…

Он увидел обнаженную спину женщины, извивающуюся, движущуюся вверх и вниз. На этой худой спине напрягались мускулы, под кожей проступали позвонки. Еще ближе, и он разглядел ее волосы, темные и растрепанные. Катиль. Из-под нее торчала пара жилистых ног — одна нога была так близко от Веста, что он мог бы дотронуться до нее, — с шевелящимися толстыми пальцами.

— Ах… ах… ах…

Снизу под мышку Катиль просунулась чья-то рука, потом другая. Раздалось низкое рычание, и любовники, если их можно было так назвать, осторожно перевернулись так, чтобы Катиль оказалась внизу. Вест застыл от удивления: теперь он увидел профиль мужчины. Ошибки быть не могло, он сразу узнал эту заросшую щетиной челюсть. Ищейка. Его зад поднимался и опускался прямо перед глазами Веста. Рука Катиль ухватилась за мохнатую ягодицу и стиснула ее в такт движениям.

— Ах… Ах… Ах!

Вест зажал рот рукой, охваченный отчасти ужасом, отчасти, как ни странно, возбуждением. Он беспомощно заметался, раздираемый желанием смотреть дальше и желанием убежать, и не раздумывая выбрал второе. Он отступил назад, но зацепился каблуком за колышек палатки, коротко вскрикнул и распластался на снегу.

— Какого дьявола? — донесся голос изнутри.

Вест поднялся на ноги, повернулся и побрел сквозь снег в темноту. За его спиной откинули полог.

— Кто это был, паршивцы? — взревел Ищейка на северном наречии — Ты, Доу? Я тебя прикончу к чертям собачьим!

В горах

— Рваные горы, — выдохнул брат Длинноногий, и его голос звучал почтительно. — Воистину великолепный вид!

— Мне бы еще больше понравилось, если бы не надо было на них лезть, — пробурчал Логен.

Джезаль с ним согласился. Местность, по которой они ехали, менялась день ото дня: от травянистой равнины к пологим склонам, затем к крутым холмам с выходами скальных пород и унылыми группами низкорослых деревьев. И всегда в отдалении были видны смутные серые призраки горных вершин. С каждым утром они вырастали все выше и становились все отчетливее, пока не приблизились так, что казалось, будто они прорывают нависшие тучи.

И вот теперь путешественники сидели в их тени. Протяженная долина с колышущимися деревьями и петляющей рекой закончилась лабиринтом изломанных скал. Дальше лежал крутой подъем в пересеченные предгорья, а за ними возвышался первый настоящий горный отрог — суровый зубчатый силуэт, горделивый и величественный, с белой снежной шапкой на далекой вершине. Детское головокружительное представление о том, какой должна быть гора.

Байяз обвел разрушенный фундамент взглядом своих жестких зеленых глаз.

— Здесь раньше стояла могучая крепость. Она обозначала западную границу империи, прежде чем пионеры перевалили через горы и заселили долины по другую сторону.

Теперь здесь не было ничего, кроме жгучей крапивы да колючего кустарника. Маг выбрался из повозки, сел на землю, расправил плечи и, морщась, принялся разминать ноги. Он по-прежнему выглядел старым и больным, однако его лицо все же значительно округлилось и порозовело с тех пор, как они покинули Аулкус.

— Здесь заканчивается мой отдых, — вздохнул он. — Повозка хорошо послужила нам, и лошади тоже, но перевал будет слишком крутым для них.