Легенды Оромеры. Великий Орёл. - Александр Игнатьев

class="p1">— Да-а, это ж надо! — Я права всегда, не отель, не двор постоялый... ну, милки, показать вам, зачем нужна динозавру принцесса!? — весело спросила она окружающих.

— Ворон, это я велела из твоей кучи налипшего за дорогу навоза пирожок сделать! Ну-ко, быстро, и не вздумай ворчать!

Понятливый скакун кротко вздохнул и, аккуратно спрятав в пасть передние, (не самые крупные), зубы, покорно лёг на подстеленную солому, закрыв глаза. Через пять минут под неусыпным оком задумчиво бродящей Яги, он был рассёдлан. А через полчаса, отмытый скребками и отфыркивающийся воррум показал миру свою чёрную блестящую шкуру, с редкими остатками розовой пушистой пены на некоторых труднодоступных, (причинных), местах.

— Ваш жеребец великолепен, — услышала она вдруг.

Перед ней стоял долговязый жердеобразный товарищ с вытянутым усатым лицом и красиво очерченной лысиной. Позади маячили жандармы.

Явно облачённый властью, тип сделал пару шагов вперёд, но за Таисией Сергеевной бесшумно выросло чёрное нечто, и, приблизительно с высоты колоколен многочисленных столичных соборов, люди явственно услышали громоподобный рык.

Женщина покосилась на стоящих перед ней, подумала о находящемся позади и, улыбаясь во весь рот, изрекла:

— Осторожнее. У него бешеный характер! Не завтракамши ещё.

Потом поправила сбившуюся шаль и, пошевелив бёдрами, отряхнула юбку:

— Княгиня Канислюпус Канидэ Волчьего народа Яга Спенсер.

Все стоящие на скотном дворе замерли.

Волчица неспешно подошла к представителю власти и, протянув красивую пухлую руку спросила:

— А Вы кто будете?

Через час она, игриво помахивая кончиком шали, вовсю угощала так понравившейся ей настойкой, смотрящего на нее влюблёнными глазами добермана. Следователь настойчиво рекомендовал ей переехать в соответствующий статусу гостиный двор, или снять дом, учитывая предстоящие праздники. Яга интересовалась возможностями столичного сыска и помощью нового друга, в деле поисков пропавшего мужа. Беседа проходила в тёплой и дружественной обстановке.

За стойкой горевал хозяин, проклинавший себя за тупость и прикидывающий размер «оплаты труда», который запросят с него органы правопорядка. Размер, учитывая довольные лица беседующих, не радовал...

***

Только к десяти часам ленивый зимний солнечный луч прополз сквозь двойные оконные стёкла и смог забраться на высокую кровать.

Маленькая заботливая хозяйка большого драконьего гнезда в тот же миг вбежала в комнату посмотреть, как просыпается её пациент, но рассмотрела невиданное чудо, испуганно закричала «папа» и выскочила прочь.

Послышались торопливые шаги маленьких ног и срывающийся детский голос:

— У него выросла вторая голова! Папа! Мама! Скорее! У дяди две головы!

В этот момент сердце Людвига учащенно забилось, рядом с ним, прижавшись всем телом, лежала его Аккарин. Она подняла взгляд на любимого, и слёзы покатились из её печальных синих глаз. Они смотрели друг на друга, и никто не мог сказать в этот момент, где заканчивались тоска, боль и удивление у одного и начиналась у другого.

— Я так люблю тебя, — говорили его глаза.

— Я так давно мечтала о встрече с тобой, — вторили её.

А в дверях стояли двое и думали о том, какое это счастье – быть вместе!

Эту волшебную тишину встречи смог разрушить только пребывающий в прекрасном расположении духа Гертрих Саварро, который ещё вечером понял, кто приютил его в буран, и, как это замечательно – ПЕРВЫМ найти исчезнувшего Владыку.

***

К своим сорока пяти, Таисья испытала на себе все превратности российской перестроечной действительности. Она рано вышла замуж и почти сразу овдовела. Муж, прошедший школу Второй Чеченской войны, вообразил себя непобедимым «Рембо» и почти сразу лишился и маленькой авто слесарной мастерской, и жизни. Оставшись с годовалым ребёнком, Тая, продав квартиру, и, купив комнату в коммуналке, успешно занялась перепродажей привозимого к ним в город текстильного хлама, не раскупленного разборчивой московской публикой в Лужниках. Потом, в один миг, она лишилась и сына, умершего от непонятной хвори на руках у порога Центральной больницы...

Но бывшую учительницу, потом торгового работника, вдову и мать не сломало даже такое горе и, пройдя извилистыми тропами «написанными ей на роду», женщина не спилась и не опустилась на дно местечковой кармы. Она продолжила жить.

На смену преставившейся старухи-соседки в комнату въехал одинокий, неустроенный парень. И всю свою нерастраченную материнскую заботу она начала отдавать ему.

Им повезло!

Случившаяся сказочная невероятная история перечеркнула чёрную полосу жизни.

Именно поэтому, прибывшая в Вазерион, волчица была уверена: Марк найдётся, Костя превратится в прекрасного принца, Ранечка получит самое лучшее образование, а она... а она ещё родит — себе, девочку!

И заботливая хозяйка Клана решила действовать.

... Среди старых дубовых балок и сколоченных сосновых столов, в пригородном гостином дворе, перед сыскарём-доберманом, в окружении стаи разведчиков Пограничного Клана, сидела Хозяйка.

— Ты друг-то мой, закусывай. Не забывай. А то, с порядками Вашими столичными, водку-то пить, во-о-он, до старости не научился! Ты, главное, пойми: я здесь не просто так! Я замужем, как иголка за ниткой. Он к окияну подался за нашим старшим сынком, а я их встречать выехала, хозяйство бросив. Не порядок это! Правда, о-о-о-о волки-и-и-и?!

Волки слушали, слегка окосев, не догадываясь о читанной-перечитанной Ягой книге о Маугли и принятом решении: « Я себе знаю, а Вы себе думайте, что хотите...».

— Достигли мы столицы, а, (сам видишь), жить нам негде! Ты, как сродственник наш, (всем известно, псовые от волчьих), уж постарайся. Разошли везде, что ждём мы Вожака нашего, в целости и сохранности, в доме своём, в столице. Потому что, не может быть Главный Клан без дома в Вазерионе...

— А мы, пока поиски идут, дом себе найдём. Слышите меня, о-о-о-о волки-и-и-и?!

Стая помалкивала.

— Ну, раз поняли, то и работать надо. — И улыбаемся, робяты, завтра будет ещё хуже... а то я сделаю Вам скандал, и Вам будет весело!

Глава 71 Легенды Оромеры. Великий Орёл СХВАТКА. Все правда, кроме... (Оксана Лысенкова)

Плюхнувшись на мокрый песок, Эмилия тут же упала полудохлой тушкой, раскинув крылья и не имея возможности даже перекинуться.

Полет, пусть и недолгий, был первым для нее, и как всякое дело, исполняемое впервые, как самим себе назначенная вершина, к которой долго шел, старался, оступался и падал и поднимался вновь, и вот наверху, стоишь, ну или летишь, опираясь на ставший вдруг таким плотный воздух, забрал все силы, оставив внутри опустошение – вот я смог, я сделал это, и что дальше-то? Понимание открывшихся возможностей придет потом, не после первого полета, и даже не после десятого. Лишь когда встанешь на крыло уверенно, когда