Церковная старина в современной России - Александр Мусин

Вместе с черепом древнего новгородца были изъяты и другие человеческие останки археологического происхождения. На одном черепе существует хорошо читаемая надпись «Уфимская губерния» и сокращение «Арх. ком №…», что означает, что этот антропологический материал некогда проходил через Императорскую Археологическую комиссию. На челюсти другого каллиграфическим почерком выведено: «Саратовская обл. Ровенский р-н. с. Ровное. К 17. 1957. И. В. Синицын». Курганный могильник у села Ровное – известный археологам памятник I–V вв., где есть и курган № 17. Его раскапывал саратовский краевед Синицын. Он отправлял свои находки на антропологическую экспертизу в Ленинград. Очевидно, перед нами челюсть сармата-кочевника начала I тыс. нашей эры. На всех костях есть характерные шифры, свидетельствующие о том, что все они некогда принадлежали некой научной коллекции, часть которой впоследствии оказалась в частных руках. Это уже дело служебной проверки в конкретном учреждении, но не уголовного преследования продавцов за «мошенничество». Известно, что антропологическая коллекция Передольского была передана в Кунсткамеру, ныне Музей антропологии и этнографии РАН. С 1985 г. по 1995 г. значительная часть его фондов (около 300 000 антропологических образцов) находилась в храме св. ап. Андрея Первозванного на Васильевском острове в Петербурге. Примечательно, но эти кости, скорее всего, попали в частные руки в связи с тем процессом, исследованию которого и посвящена эта книга: в 1995–1996 гг. музейные фонды переезжали в новое помещение, а сам собор передавался религиозной организации. Сопутствующая переездам неразбериха (вспомним, что три переезда равносильны одному пожару) и положила начало настоящей истории.

Таким образом, выставленные на продажу человеческие останки «святыми мощами» ни в коей мере не являлись. Никакого отношения к Музею истории религии, в просторечии называемому «Казанским собором», они тоже не имели. Думается, что история с собором – ловкий «маркетинговый ход». Нам уже известно, что мощи святых, переданные церкви в 1989–1991 гг. (мощи Александра Невского, Серафима Саровского и Иосафа Белгородского), были найдены в фондах как раз этого музея. «Происхождение» черепа из «Казанского собора» гарантировало подлинность объекта и поднимало его рыночную стоимость в глазах потенциальных покупателей.

Вся эта история выявила вопиющую некомпетентность руководителей Росохранкультуры, и в частности – Анатолия Вилкова, который начал публично рассуждать о мифической принадлежности черепа святому XVII в. Филиппу Ирапскому, вслед за чем в прессе появились рассуждения, что мощи могли принадлежать другому Филиппу, митрополиту Московскому в XVI в. Как всем хотелось, чтобы интрига сохранялась и чтобы это были именно мощи! Не менее забавно было наблюдать, как переданная в СМИ информация превращается в химеру: то найден череп краеведа Передольского, который жил напротив церкви апостола Филиппа, то сам Передольский нашел мощи святого Филиппа и передал их в Казанский собор, то священнослужители Филипповской церкви в 1899 г. передали их в Казанский собор, что свидетельствует о значимости мощей… Впрочем, история поражает не столько аукционом, сколько общественной реакцией на него. Представители патриархии громче всех кричали о «кощунстве» и «падении нравов», но именно политике патриархии мы обязаны тем, что мощи стали предметом наживы. Выше уже было замечено, что официальные и неофициальные привозы мощей в Россию превратились в настоящий «реликотрафик». За каждым трафиком мощей стоят серьезные экономические интересы, как и у интернет-продавцов, которые мало чем отличаются от церковных функционеров, «возмущенных» их поведением. История «обретения мощей» игуменом Лукианом (Куценко), кончено, не «интернет-аукцион», но ее финансовая подоплека вполне вероятна. Трудно сказать, чего здесь больше – глупости или мошенничества, но поток паломников к «мощам» в Александро-Свирском монастыре, а значит и приток денег увеличился.

Навязчивое желание увидеть мощи повсюду, даже там, где их нет, есть болезнь нашего времени, которая, к несчастью, поразила и молодое поколение. После завершения реставрации Николо-Пешношского монастыря в Дмитровском районе Московской области в июне 2008 г., на одной из окрестных дорог, куда, по имеющейся информации, свозился строительный мусор, собранный вокруг собора, учащимися местной Свято-Алексеевской гимназии были обнаружены фрагменты черепов и человеческие кости. Ребята сразу же признали их «святыми мощами», о чем незамедлительно оповестили прессу. Директор гимназии Максим Лесков, шокированный находкою, зафиксировал все на камеру и обратился с соответствующим запросом в прокуратуру. По некоторым сведениям, костные останки принадлежали лицам, похороненным на кладбище близ церкви прп. Сергия Радонежского в том же монастыре, и могли быть вывезены с вместе с землей во время реставрации храма.

Только что рассказанная история не только характеризует современное массовое сознание с его стремлением везде «обонять» святые мощи, но и является еще одним эпизодом пренебрежения церковными, научными и нравственными нормами при проведении реставрации храмов, переданных религиозным организациям РПЦ.

Сегодня вера для многих стала ассоциироваться не с поиском Христа, а с поиском ложных святынь. Это сыграло с россиянами злую шутку. В России человека погребают раз и навсегда. Если его тело не разлагается, то он почему-то считается святым. На христианском Востоке, в том числе и на Афоне, хоронят «временно». Тело погребают в общей усыпальнице на 3–5 лет, потом вынимают. Если тело «нетленное», то считается, что земля не принимает этого человека, ибо он грешен. Если сохранились лишь кости, то все нормально, и их ссыпают в общую «костницу». Череп же ставят на полку в шкафу, где лежат и прочие черепа монахов этого монастыря, надписывают на нем имя и дату кончины. В тот же день священник берет череп, приходит в храм и служит панихиду по усопшему собрату. Предлагаю представить эту ситуацию в нашем храме среди православных «бабушек».

В самой же Византии, откуда мы восприняли христианство, мощи обретали, изготовляли, воровали, обменивали, расчленяли, продавали… В XIV–XVII вв. греки часто приезжали в Россию за «милостыней», привозя с собой мощи святых – подлинные или мнимые, Бог весть. Цари, митрополиты и патриархи их охотно покупали или, как тогда говорили, «обменивали». На деньги. Это не считалось грехом. В то время мощи могли находиться и в частных руках, что также не было грешно. Лишь когда Церковь выстроила «вертикаль власти», все почему-то решили, что одно только высшее духовенство имеет право распоряжаться мощами. И скандал нынешней истории не в том, что кто-то владеет святыми мощами, пусть и не настоящими, но в той истерике, которую общество устроило вокруг происходящего…

Как мы видим, подобное появление псевдореликвий не случайно и не одиноко. Оно словно повязывает общество обетом замалчивания правды. В некоторых случаях соблазна можно было бы и избежать, как это можно сделать в истории с Тихвинской иконой Богородицы, возвращенной 8 июля 2004 г. в свой монастырь, на месте которого она явилась в 1383 г. Попав в музей после закрытия обители, она была вывезена из города оккупационными немецкими войсками в ноябре 1941 г. Обстоятельства похищения иконы известны благодаря документам Оперативного штаба (Eisentzstab) рейхсляйтера Розенберга, занимавшегося перемещением культурных ценностей. Его материалы хранятся в Центральном Государственном архиве высших органов власти и управления Украины (Киев, фонд 3676). Уже весной 1942 г. в Пскове немецкие власти объявили, что икона спасена ими из «атеистического плена». Образ был передан оккупантами в «бессрочное и безвозмездное пользование» Псковской миссии, в задачи которой входила христианизация «обезбоженных» территорий. В 1943 г. икону под контролем военных властей перевезли в Ригу. После гибели митрополита Сергия (Воскресенского) православных в Латвии возглавил епископ Иоанн (Гарклавс; 1898–1982). Именно он вывез образ сначала в Германию (1944), а потом в США (1949), где она пребывала в частном владении семейства Гарклавсов. Нет сомнения, что они вернули в Россию тот образ, который вывезли из Риги. Но был ли он «той самой» Тихвинской иконой XIV в.?

Ни в годы оккупации, ни сейчас на научную экспертизу никто не решился. Вместе с тем, за более чем 600-летнюю историю иконы с нее неоднократно делались копии. В монастыре существовала икона-«наместница», в то время как реликвия хранилась в ризнице. Это была общая практика Средневековья. Нередко случалось, что основное почитание переносилось с первообраза на образ. Поэтому не исключено, что подлинная икона никогда не покидала Россию, а до сих пор хранится в Софийском соборе Великого Новгорода. Заключение Столбовского мира между Москвой и Стокгольмом в 1617 г. происходило под патронажем Тихвинской Богородицы. Копия иконы, перед которой был подписан договор, была тогда же перенесена в Софию Новгородскую. То, что в Новгороде мог оказаться не список, а подлинник, предположила еще в 1984 г. искусствовед Элиса Гордиенко[377]. Тогда эта мысль была встречена спокойно.