И аз воздам - Надежда Попова

— Куда теперь? — спросила Нессель, когда, покинув комнату, они вышли в коридор и направились к лестнице; Курт кивнул в сторону:

— В собор. Не может же быть, чтобы и священнослужители не знали, откуда и как в их храме оказалась настолько дорогая и приметная реликвия; быть может, от них удастся услышать что-то, хотя бы местные предания, легенды, байки, что угодно, даже самое невероятное и сказочное. Как показывает опыт, порой эти байки на поверку выходят сильно подзабытыми фактами.

Ответить Нессель, если и намеревалась, то не успела — из-за поворота короткой и тесной винтовой лестницы, едва не сбив ведьму с ног, вывалился канцлер, явно спешащий в свою рабочую комнату, дабы в очередной раз проверить, не закончил ли майстер инквизитор свои малопонятные изыскания.

— Майстер Хопп, — отметил Курт, когда тот, торопливо извинившись, попытался обойти Нессель по стеночке, — хорошо, что вы нам повстречались… Ответьте мне на один вопрос.

Канцлер застыл на месте, недовольно поджав губы и глядя на майстера инквизитора с явной настороженностью и неприязнью, каковую не слишком-то и пытался скрыть.

— Бамбергский Всадник, — проговорил Курт, пытаясь отследить хоть какую-то перемену в лице Хоппа, однако выражение осталось прежним, разве что настороженность сменилась удивлением и непониманием. — Откуда он в соборе? Когда и кто его там установил?

— Всадник?.. — переспросил канцлер растерянно. — Он… всегда там был. Я хочу сказать, разумеется, не с начала времен, но уж вторую сотню лет он там.

— Это я знаю, — усердно преодолевая раздражение, кивнул Курт. — Но я спрашивал о другом. Кто установил его, кто создал его? Собор заказывал эту работу какому-то мастеру? Кто-то из влиятельных горожан сделал подношение таким образом? Подарил кто-то из королей, герцогов, сам Император?

— Этого я не знаю, — передернул плечами Хопп. — Этого никто не знает. Вероятно, документы были утрачены, а свидетелей и даже потомков их потомков давно уж нет в живых, преданий не сохранилось… Просто он там стоит, и всё. Давно стоит.

— Давно стоит, — повторил Курт недовольно и, не прощаясь, развернулся и двинулся по лестнице дальше.

Канцлер за его спиною пробурчал нечто неразборчивое, но явно недовольное, однако сейчас было не до того, чтобы ввязываться в дискуссии о подобающем отношении к обладателю Сигнума.

Толпа перед ратушей не поредела, невзирая на близящийся вечер, витающее в воздухе напряжение стало еще ощутимей, и Курт скосился на свою спутницу, невольно пытаясь представить, каково сейчас ей, если даже он, не обладающий никакими сверхобычными способностями, чувствует это напряжение всем своим существом. Ведьма шла рядом, сжав губы в тонкую полоску — бледные, словно обмерзшие; розарий она держала так, словно это было ее самой ценной вещью или амулетом, могущим укрыть от бедствий.

Идти сквозь толпу Курт не стал: развернувшись под аркой ратуши, сошел с мостика на другой берег, где бесцельно шаталось всего несколько человек, и, не оглядываясь, тут же свернул в проулок между двумя ближайшими домами. Отсюда до собора было дальше, но в этой части города, уходящей все дальше от зданий Официума, магистрата и вообще каких-либо управленчески-надзорных служб, было почти безлюдно и тихо. Так же пустынно выглядела и соборная площадь; в воскресный день обыкновенно в любом городе и распоследней деревеньке прихожане тянутся в церкви, наверстывая пренебрежение домом Господним в прошедшую неделю, однако сегодня у входа не было ни души, и внутри собора тоже царила совершенная, какая-то могильная тишина.

Священника, на удивление, не было тоже — тот обнаружился лишь после долгих поисков и уже откровенно не приличествующих святому месту призывных возглашений майстера инквизитора. Отец Людвиг выглядел подавленно и явно был не в восторге от творящегося в городе, а из дальнейшего разговора Курт понял, что святой отец и сам не знает, чего ему надлежит бояться больше — причин и последствий невероятных мистических событий у ратуши или же вполне объяснимого и посюстороннего народного бунта. Более всего отца Людвига удручало то, что он понятия не имел, на чью сторону становиться и какие объяснения давать хотя бы себе самому, не говоря уж о прихожанах; впрочем, от таковой необходимости он был избавлен в силу того, что прихожане его откровенно игнорировали, и даже сегодняшняя служба, по словам святого отца, более походила на молитву в камере смертников, когда каждый молится сам с собою в своем углу, не обращая внимания на окружающий его мир.

На вопрос о Всаднике отец Людвиг поначалу ответил оторопелым молчанием: судя по выражению его лица, он рассчитывал на то, что майстер инквизитор либо проводит расследование утреннего происшествия и будет спрашивать о чем-либо, связанном с оным, либо явился сообщить о его результатах, дабы святой отец оповестил о них прихожан. Того, что Курт будет интересоваться достопримечательностями города и собора, он явно не ожидал.

— Всадник? — переспросил священник растерянно. — Я… не знаю, он всегда тут был.

— Его же не выстроили тут вместе с собором, — терпеливо, словно ребенку, пояснил Курт, косясь в витражное окно и с раздражением отмечая, что солнце почти скатилось к горизонту, и время уходит. — Когда-то кто-то эту скульптуру сюда поместил. С каким-то пояснением, с какими-то надеждами или благодарностью, кого-то подразумевая в этом образе… В городских хрониках мне не удалось найти никакой информации, и из тех, с кем я говорил, никому ничего не известно. Но ведь вы служитель в этом соборе, так? Не может же быть, чтобы и вы знали не более прочих.

— И всё же это так, — удрученно отозвался отец Людвиг. — В документах собора тоже нет ни слова о Всаднике — ни кто заказывал скульптуру, ни кто устанавливал, ни даже кого она изображает. Версий несколько, но ни одна из них не считается каноничной. Поэтому мы почитаем его как воплощение христианской добродетели — воина Христова, каковым является каждый из нас в невидимой брани с грехом — и защитника Бамберга… но это уже лишь местная легенда. Никаких преданий, говорящих о том, что некий святой избрал город для своего покровительства ему, не имеется.

— Легенда, — повторил Курт, кивнув. — Отлично, отец Людвиг. Давайте легенды. Байки, бродячие истории, слухи, сплетни, что угодно — всё, что касается этой скульптуры, личности, в ней отраженной, мастера, дарителя; все, что вам известно и что сможете вспомнить.

— Вы серьезно? — недоверчиво уточнил священник; он кивнул:

— Я слушаю.

— Ну… — нерешительно начал тот, покосившись на молчаливую задумчивую Нессель, — что касается самого образа — говорят, что это Генрих Святой, основатель сего собора. В этом есть смысл, на мой взгляд. Говорят также, что это император Конрад, что это один из волхвов, что…