Сиротка. Расплата за прошлое - Мари-Бернадетт Дюпюи

— Выпейте, леди, вы, должно быть, проголодались. Родольф вовсе не плохой! Но после похорон своей супруги и ребенка он изменился. Мы — Вонлантены, последние потомки богатого семейства швейцарских производителей шоколада.

— Разве вы не Метцнеры?

— Нет, это фамилия одного из наших слуг в Женеве. Мой кузен часто называется Метцнером, я уже и не пытаюсь понять зачем. Иоахим, мой дядя, был великим человеком с золотым сердцем. Он поклялся себе защищать своих близких от всех земных невзгод. После Первой мировой войны он приехал сюда, в Мэн, и купил эти земли, на которых построил дом. Это было укрытие на случай беды, и, действительно, скоро снова началась война. От бомбежек можно было прятаться в подвале: он огромный. Теперь Родольф решил оборудовать там комнату для вас и театр.

— И когда он это решил? — спросила Эрмин, сделав глоток теплого молока.

— Все совсем новое, — ответила Анни. — Работы велись в авральном режиме, и это влетело в копеечку!

— Они начались около года назад?

— Да. Родольф был так счастлив, когда встретил вас прошлым летом! Помните, в поезде… Это был знак судьбы, он постоянно повторял мне это. Он так давно мечтал к вам подойти, да все не решался.

Маленькой женщине страстно хотелось рассказать больше. Ей так редко выпадала возможность поговорить с кем-нибудь, кроме своего кузена. Вот уже больше трех десятилетий она жила практически затворницей, компанию ей составлял только Родольф, когда жил в Мэне, да и то он нередко ее осаживал.

— Все началось, когда вы сыграли Маргариту в Квебеке, — радостно продолжила. Анни. — С тех пор он не пропустил ни одной оперы с вашим участием. Он отправлялся в Монреаль и в Нью-Йорк, всегда брал места в лучшие ложи и любовался вами через маленький бинокль, приобретенный специально для представлений. Я слышала лишь комплименты о вашем исключительном голосе, вашем таланте и красоте. Мой бедный Родольф! Он садился на те же поезда, что и вы, бродил по вокзалам, собирал все статьи о вас и все фотографии. Я вам все это покажу. А потом он как-то сказал мне странным голосом, что вы определенно женщина его жизни, единственная, кто мог бы заменить его первую супругу. Мне это показалось несколько странным, поскольку он говорил мне, что вы замужем и стали матерью в довольно юном возрасте. Я тогда подумала, не повредился ли он умом окончательно.

Эрмин ждала продолжения, подавленная, охваченная паникой. Этот мужчина преследовал ее около двенадцати лет, тенью по пятам. Наверняка я где-то его видела, — сказала. — Не зря его лицо показалось мне знакомым. Господи, если бы я только знала…»

Она поставила чашку на скамью. В эту секунду ее взгляд упал на следы белого порошка, оставшегося на дне. Охваченная гневом и страхом, она уставилась на Анни.

— Вы подсыпали мне снотворного? Что это на дне чашки? Я вам доверилась! Вы не имели права!

— Я ничего вам не подсыпала, леди! — возмутилась женщина. — Это сухое молоко, и если я заливаю его слишком горячей водой, остаются небольшие крупинки.

— Я вам не верю!

— Но вы же сейчас не засыпаете? Нет! У меня под рукой нет аптечки моего кузена. К тому же я его за это отругала! Господи боже мой, он пообещал мне, что вы приедете к нам по доброй воле!

Эрмин встала, испытывая отчаяние. Она уже не знала, следует ли ей бежать от Родольфа как можно быстрее или попытаться его образумить.

— Почему вы сказали, что он мог повредиться умом окончательно? — спросила она, подойдя к окну.

— После того несчастного случая Родольф уже был немного не в себе. Он потерял двух дорогих людей и не мог больше петь.

— Я знаю, он рассказал мне об этой трагедии, и я пожалела его от всей души. Я согласна, такое горе могло его подкосить и даже разрушить изнутри. Однако мне он показался вполне здравомыслящим. В любом случае он должен освободить меня и отправить к моей семье. Подумать только, этот человек даже выдумал какого-то преподавателя вокала, чтобы заманить меня в ловушку, в эту проклятую золотую клетку!

— Он и не на такое способен, милая, — добавила Анни. — В прошлом году, представившись вашим импресарио, он связался с режиссером Голливуда, чтобы разорвать ваш контракт. Родольф не хотел, чтобы вы снимались в кино. Он просто с ума сходил от этой мысли. Он говорил, что это сломает вашу карьеру дивы, что это недостойно вашего таланта.

— Что? Так это был он? А я-то ничего не могла понять! Да как он посмел мною распоряжаться? Определенно, он безумец, и очень опасный безумец! Я ему не принадлежу! Но имейте в виду, я здесь не останусь. Сегодня же вечером я буду в Квебеке. А завтра сяду на поезд, чтобы вернуться к своему мужу и детям.

— Нет, Эрмин, вы никуда не поедете, я этого не допущу! — раздался голос за ее спиной.

Эрмин порывисто обернулась и увидела Родольфа, стоящего посреди гостиной. Лицо его осунулось и побледнело, затравленный взгляд не внушал доверия.

— О, вы! — закричала она. — Да вы просто ненормальный! Вы мне отвратительны, ненавистны!

Эрмин набросилась на Родольфа и принялась колотить его кулаками в грудь.

Лора в очередной раз подошла к окну. Она надеялась увидеть Вэлли Фортена, мэра поселка, или хотя бы почтальона. Но ничто не нарушало тишины Валь-Жальбера. Солнце поднималось в небе, жара усиливалась. Жослин проверял москитные сетки, чтобы обезопасить дом от вторжения неприятных черных мошек, которые начинали появляться в июне.

— Жосс, это странно, Эрмин должна была позвонить месье Фортену, чтобы сообщить, каким поездом приедет. Обычно она нас предупреждает. В крайнем случае, можно было прислать телеграмму…

— Она обязательно это сделает, Лора, перестань себя изводить!

— Я ее знаю, она не любит ездить одна. Тебе следовало поехать с ней в Квебек или отпустить меня.

— С моим-то больным коленом? Разве я виноват, что упал тогда в конюшне? Нам и вдвоем непросто управляться с домом и следить за детьми. Мирей не может всем заниматься, в ее-то возрасте.

Испытывая раздражение, Лора принялась барабанить по подоконнику кончиками пальцев.

— За детьми? Кионе и Луи уже по тринадцать лет, они совсем взрослые и должны вести себя соответствующе. У твоего сына одни глупости на уме, он становится скрытным, зацикленным только на удовольствиях. Ты меня понимаешь…

— У моего сына! — возмутился он. — Вообще-то это и твой сын, Лора. Луи скоро станет молодым человеком и со временем образумится.

— А Киона? Без конца болтает с Жозефом, целует его! А что мне рассказал Тошан? Твоя дочь встречалась с мальчиком на берегу Перибонки! Тут уж я могу сказать «твоя дочь», к ней я не имею отношения, слава Богу!

Жослин бросил на жену мрачный взгляд. Лора снова ополчилась на Киону, а ведь всю зиму и весну была образцовой мачехой.

— И почему же «слава Богу», черт возьми? — сердито спросил он.

— Я сказала это не со зла, Жосс. Просто мне не хотелось бы иметь дочь, которая общается с призраками. Вчера Андреа Маруа приходила ко мне на чай, пока ты отдыхал после обеда. Бедняжка! Жозеф начинает разговаривать с ней о Бетти, как только они ложатся в постель. Он рассказывает, что она делает в раю, и кучу других вещей, которые якобы видит твоя дочь.

На этот раз Жослин прислушался к ее словам. Он-то был уверен, что Киона защищена своими амулетами от паранормальных явлений.

— Я с ней поговорю. Мне не очень нравится эта история.

Лора кивнула и вернулась к своему наблюдательному пункту у окна.

— Я расстроена, — призналась она. — Я надеялась, что завтра мы все вместе поедем встречать Эрмин на станцию, потом поужинаем в ресторане. Но если я не знаю точного времени прибытия поезда, как я все это организую? Мне так нравится гулять по Робервалю! Город растет, появляются новые магазины…

— Ты стала ездить в Роберваль все чаще и чаще, — заметил Жослин. — Что ты там замышляешь?

— Ничего особенного, просто гуляю. О, Жосс, я присмотрела дом, где мне хотелось бы жить! Он стоит возле железной дороги и похож на маленький замок с острыми башенками. Мне кажется, там много комнат. Осенью его выставят на продажу.

Жослин бросил на жену сочувственный взгляд. Затем, поддавшись порыву нежности, он обнял ее.

— Бедная моя, тебе хотелось бы иметь более просторное и удобное жилье, — сказал он. — Увы! У нас нет на это средств. И спасибо Шарлотте, она сказала, что мы можем жить в этом доме, сколько захотим.

— О, Шарлотта и ее обещания! Я ее обожаю, Жосс, но она так часто меняет свое мнение. Если она решит вернуться в Валь-Жальбер, нам придется убираться восвояси.

— Все равно это будет не завтра, Лора… Не переживай из-за Эрмин. Должно быть, она просто закрутилась с этой записью пластинки. Вечером мы наверняка получим от нее весточку.

Сидя наверху лестницы в пижаме, Киона слушала разговор супругов. Проголодавшись, она решила спуститься вниз.