Сиротка. Расплата за прошлое - Мари-Бернадетт Дюпюи

Ее тело постепенно обретало подвижность. Она осторожно ощупала свою грудь и живот и поняла, что поверх нижнего белья на ней надета просторная ночная сорочка из тонкого хлопка. Именно в эту секунду ее охватила паника, поскольку все это было ненормальным.

— Да где же я? — простонала она.

Ценой невероятного усилия Эрмин удалось сесть. Она увидела на прикроватной тумбочке справа от себя графин с водой, стакан и тарелку с печеньем, явно домашним. Ощутив жажду, она попыталась налить себе воды, но ее рука дрогнула, и она опрокинула графин.

— О нет… У меня совсем нет сил.

Несмотря на это утверждение, она попыталась встать. Но едва ее ступни коснулись пола, как Эрмин ощутила сильное головокружение. Ноги судорожно задрожали, и молодая женщина рухнула на пол.

— На помощь, помогите! — позвала она, лежа на белом пушистом ковре. — Прошу вас, помогите…

Двустворчатая дверь цвета слоновой кости, которой певица до этого не видела, открылась. В комнату вошла женщина, очень маленького роста, одетая во все черное, с седеющими волосами, убранными назад.

— О! Вы упали? Господи боже мой! Вам следовало оставаться в постели!

Эрмин отметила тягучий акцент, который был ей незнаком. Она взмолилась:

— Мадам, скажите, что со мной? Где я? Умоляю, объясните мне все, иначе я сойду с ума!

— Ну что вы, что вы, успокойтесь! Ложитесь обратно в кровать, я вам помогу. Вы не подумайте, я сильная. По виду не скажешь, правда? Отдыхайте, завтра во всем разберетесь. Вы немного приболели.

— Вы медсестра?

— Господи боже мой, конечно нет! Я просто должна о вас заботиться. Поэтому скажите, что вам подать на ужин. У меня имеется вкусный суп и салат.

— Меня это вполне устроит, — ответила она. — Но сейчас мне хочется пить.

— Я наберу воды в ванну. Ну что, лежа вам гораздо лучше, не так ли?

Это было так. Эрмин ощутила бесконечное блаженство, положив голову на подушку.

— У вас такие красивые голубые глаза! — добавила маленькая женщина, поднеся к ее губам стакан с водой.

Попятившись к двери, она вышла из комнаты со смущенным видом. Дверь закрылась, раздался характерный звук запираемого замка.

Анни Вонлантен вернулась на кухню, расположенную в другом конце дома. Родольф поджидал ее возвращения, вне себя от тревоги.

— Ну что? — спросил он. — Как она? Проснулась? Что она тебе сказала?

— Она не может двигаться. Что ты ей подсыпал, Родольф? Бедняжка упала, и мне пришлось укладывать ее обратно в постель.

— Какая разница, что я ей подсыпал, главное, что она здесь, со мной. Как ты думаешь, она меня узнала?

— Господи боже мой, понятия не имею! Она кажется мне совершенно потерянной, напуганной!

— У меня не было выбора! — произнес Метцнер. — Она поймет меня и простит, когда узнает, как сильно я ее люблю. Ведь она такая нежная, добрая, чистая. Как только я начинаю грустить, она это чувствует и окутывает меня растроганным взглядом. А однажды, еще в прошлом году, мне показалось, что она хочет меня поцеловать.

Его кузина кивнула с задумчивым видом. Она от всей души надеялась, что красивая особа с голубыми глазами ответит на безумную любовь Родольфа. Это продолжалось уже несколько лет, с того самого вечера, когда он побывал на представлении «Фауста» в Капитолии Квебека. В анонсе говорилось о дебюте молодой певицы сопрано, Эрмин Дельбо, исполнявшей роль Маргариты.

Увлеченный оперным искусством, Метцнер, настоящее имя которого было Родольф Вонлантен, усердно посещал театральные залы, включавшие в свой репертуар оперы и оперетты. С тех пор как оборвалась его карьера тенора, он испытывал потребность слушать других певцов, оценивать их исполнение, представлять себя на их месте. Это была настоящая пытка, которой он себя подвергал, порой испытывая горькую радость, повторяя себе, что он бы выступил лучше, если бы судьба не распорядилась иначе.

В тот вечер Родольфа ждало открытие. Он был поражен в самое сердце. Появление на сцене Эрмин, ее исключительный талант и красота неожиданно пролили бальзам на его истерзанную душу. Поэтому ему захотелось узнать все об этой поразительной певице, и он с азартом окунулся в поиски ее фотографии или статьи о ней. Ознакомившись с ее краткой биографией, немного романтизированной, он пришел в еще больший восторг. Эрмин была сиротой — по крайней мере, она так считала, — ее детство прошло в монастырской школе возле озера Сен-Жан, в краях густых лесов и суровых зим. Ее талант обнаружился очень рано, поскольку она пела в поселковой церкви, когда была еще маленькой девочкой.

— Родольф, отнеси ей супа, — мягко посоветовала Анни. — Она успокоится, увидев тебя. Боже, какая же она красавица! И не такая высокая, как мне казалось, не такая упитанная. Я ее поддерживала: она тонкая и легкая.

— Легкая, как ангел! Когда мы с ней вальсировали, мне казалось, что я кружу в танце фею. Но я к ней не пойду, нет, я не могу. Не сейчас! Может быть, завтра… Будь осторожна, не выпускай ее.

— Ты не прав! Она очень встревожена. Поставь себя на ее место: она, наверное, с ума сходит, пытаясь понять, что с ней произошло. Разве так делается? Ты говорил мне, что она приедет добровольно.

Родольф сжал кулаки, внезапно побледнев от раздражения.

— Наверняка она не осмелилась этого сделать из-за своего мужа и семьи. Я уверен, что она не была по-настоящему счастлива с ними. Ей не давали развивать свой талант, работать, ей, чья судьба — восхищать толпы зрителей во всем мире. Если бы ты только видела, как она расстроилась из-за того, что была не в состоянии записать пластинку! Но я подбодрил ее, утешил, и благодаря мне, да, только благодаря мне она снова поверила в себя. Скоро она не сможет без меня обходиться, Анни, и полюбит меня, невзирая ни на что. Я старше ее и больше не могу петь, но она полюбит меня, потому что у нее чистое сердце.

— В таком случае я буду за тебя только рада.

Они выглядели так патетично — два взрослых ребенка, упорно преследующих прекрасную мечту.

Что касается Эрмин, она продолжала задавать себе вопросы. Несмотря на дикую усталость, она вновь обрела ясность мысли и способность к рассуждениям. От этого ее положение казалось ей еще более тревожным. «Где Родольф Метцнер? — недоумевала она. — Его могли убить или ранить, если меня похитили, как Луи восемь лет назад. А что, если это очередная месть? Но кому понадобилось мне мстить? Кто-то хочет получить выкуп?»

Зимой Тошан много читал, отдавая предпочтение детективным романам Агаты Кристи, знаменитой английской писательницы. Он рассказывал Эрмин о расследованиях детектива Эркюля Пуаро, призывая ее прочесть хотя бы «Убийство в восточном экспрессе» или «Смерть на Ниле». Но Эрмин не нравился этот жанр литературы — она считала, что он обращается к низменным инстинктам человечества, попирая честь и достоинство. Ее нежная натура и потребность в гармонии нуждались в более поэтическом или, точнее, романтическом чтении. Французские авторы, которых открыл для нее Овид Лафлер, оставались ее любимыми — от Виктора Гюго до Антуана де Сент-Экзюпери, включая Луи Эмона и Андре Жида.

Несмотря на разные литературные вкусы, они не раз обсуждали книги, прочитанные Тошаном, и Эрмин знала, что в обществе существует преступный мир, зачастую хорошо организованный.

— Нет, если бы меня похитили, обо мне бы так не заботились, — вслух произнесла она.

Однако эта мысль не давала ей покоя, ее сердце отчаянно колотилось — настолько сильное волнение она испытывала. «Господи, что же произошло? — размышляла она, призывая себя к спокойствию. — Я была с Родольфом Метцнером. Помню, он кричал перед тем, как я потеряла сознание. Он был напуган!»

Металлический звук заставил ее вздрогнуть. Двустворчатая дверь приоткрылась, и в комнату, держа в руках поднос, вошла все та же маленькая женщина в черном. Эрмин внимательно посмотрела на нее. Женщина подошла к комоду, поставила на него поднос, вернулась запереть дверь, затем приблизилась к кровати, чтобы подать Эрмин ужин.

— Вы не спите, милая дама? Вот суп. Надеюсь, вы любите суп-пюре из томатов.

— Почему вы только что заперли дверь на ключ? Что я здесь делаю? — воскликнула Эрмин вместо ответа. — Меня похитили?

— Господи боже мой, с чего вы взяли? Нет, здесь вы в безопасности, вам ничто не угрожает. Вам просто нужно отдохнуть. Вы были больны.

Это утверждение опять привело молодую женщину в замешательство, поскольку в нем была доля правды. Пряный аромат супа пробудил в ней чувство голода. Она неуверенно спросила:

— Вы знаете месье Метцнера? Я была с ним, когда мне стало плохо. Мне кажется, он хотел отвезти меня в больницу или к доктору. Это так? Я сейчас у врача? Мне давали лекарства?

Анни охватила паника. Она была не настолько хитра, чтобы придумывать что-то на ходу.

— Немного, то есть… в некотором роде. Я не могу вам ничего сказать. Вас здесь заперли для того, чтобы вы могли отдохнуть, вот. Вы ни в чем не будете нуждаться. Я позабочусь, чтобы у вас была здоровая еда, и ванная комната в полном вашем распоряжении. Но я не знаю никакого месье Метцнера, нет.