Сердце феникса - Елена Белова

Вернуться к Вадиму. Подстроить пару комбинаций и вернуться. Притвориться... И снова стать тем, чем Ему требуется - его братом, его тенью, тихим голосом у плеча... тем, кто выслушает и не возразит. И поможет успокоиться. Не сорваться.

Совестью.

— Ты с ума сошел...- голос срывается, и пальцы сами собой сжимаются в кулак. Вернуться... - к Нему?!

— Опять подлость, да? Свет тоже не всегда чистый.

— К дьяволу подлость! Насколько тебя хватит?! На месяц? А если Он поймет?

Сумасшедший... Тебе мало было? Алекс, как ты можешь про такое... даже думать не смей!

А он молчит...

Лина постаралась взять себя в руки. Как трудно дается самоконтроль...

— Алёш, притворство не для тебя. Черт, ты понимаешь, чем это может кончиться?

Еле слышный вздох. Дрогнувшее под ее пальцами плечо. Тихий голос, почти шепот, только... какой же он твердый:

— Понимаю. Только... я не вижу, что еще можно сделать. Чем дальше, тем хуже. Мы не справимся, и даже вместе с Темной Лигой - что сможем? Какой выход? Я все это время пытался понять, к чему мы придем. Даже если случится чудо, Империя рухнет... Мало разрушить, понимаешь? Надо еще знать, что построить. А что? К прежнему миру возврата нет.

— И поэтому надо сдаться на милость Повелителя? Алекс, ты же видел, какая у него милость!

— Не всем. Только мне.

Лина молча смотрела на него, не в силах подобрать подходящих слов. Проклятье, проклятье, проклятье!

— Объясни!

— Я сам не уверен. Статистика... Пока я был рядом с Димом, у Службы Дознания не было такого финансирования. За последние четыре месяца - ни одного уничтоженного города. Ни одной показательной казни. Готовился к пересмотру закон о лишенных прав. Была возможность, что рабство отменят. Теперь все полетело к черту.

— Ты в этом не виноват!

— Знаю. Наверное... Но я точно буду виноват, если не попробую.

Лина прикусила губу. В голосе Алекса не было отчаяния. Не было надлома и растерянности. Совсем другое было. И она не знала, как пробиться через эту обреченную решимость. Будьте вы прокляты, ваше Величество! Я бы сама Вас убила, я б заплатила за это чем угодно, лишь бы не видеть, как Алекс готов шагнуть в Огонь...

Правда? — Спросил недремлющий внутренний голос. Правда готова? Вспомни другой вечер и другую комнату. И серо-зеленые глаза, такие непохожие... и так же полные неосознанной боли утраты. И бурю его памяти, подмявшую сознание...

— Лёш... - первый раз она назвала его этим именем-прозвищем. - Лёш, это не поможет...

Он шевельнулся. Темные брови сошлись:

— Ты что-то знаешь?

— Возможно. Моя очередь делиться воспоминаниями. Слушай. Пару недель назад меня вызвал Вадим...

Глава 22

Почти вся глава - воспоминания Дима. Его взгляд на события.

Когда он впервые понял, что Лешка опасен?

Когда это понял Темный?

Очень давно...

И не сразу.

Он проснулся посреди кошмара. На этот раз видение не ускользнуло так быстро, он даже попробовал удержать его, всмотреться, понять... вспомнить, наконец, но его отвлекли. Тихий стон откуда-то с пола.

Он быстро поднимается на локте, держа наготове папино заклинание и телекинез, но на полу - не демон и не какая-нибудь опасная пакость.

Лешка. Скорчился, прижимая руки к животу, и глаза зажмурены.

— Лешка, ты что? Что случилось?

Дим помогает ему встать (правая рука почему-то ноет) И хочется позвать маму, но что-то мешает. Может то, что сам Лешка просит ее не тревожить? А может то, как он смотрит. И у сердца непрошено шевелится какой-то холодок, тот, который появился после возвращения домой... Что с братом?

— Леш, что?

А тот только смотрит. Так, словно у Димки на лбу мох или паук ядовитый... Дим невольно тянется рукой - убрать, стереть...

— Лешка?

— Все... все нормально, - с запинкой выговаривает братик, и снова прижимает ладошку к животу, - Блин... Все, уже проходит. Все нормально, Дим.

— Какого черта нормально? Это...

— Все нормально. Просто кошмар.

Димка еще полминутки смотрит, как младший укладывается на кровать и закрывается одеялом так, что только макушка торчит.

Просто кошмар? Как можно так удариться во сне? Странно как-то. Ну ладно. Морщась (рука-то болит), Димка тянет к себе пушистое одеяло и замирает: у него болит рука, а у Лешки... Это что ж за кошмар такой?

Чей? И почему Лешка так смотрел?

Опасно...

— Здравствуй, Вадим Соловьев. Меня зовут Айвен, Иван по-твоему. Я твой новый... скажем так, старший друг.

Высокий мужчина в обычной белой рубашке (все Стражи носят белый, если они в Своде, а не среди людей) старался быть приветливым, но Дим мгновенно замкнулся. За этот год внимание Стражей его... достало, вот!

Вызовы прямо с уроков (а ребята каждый раз шепчутся, пока он собирает портфель и смотрят - кто-то с жалостью, а кто-то - как на урода), потом чужие пальцы на локте... Они же знают, как он не любит эти телепорты под присмотром, не любит чужие руки... а все равно посылают.

А потом - опять тесты. Бесконечные вопросы. "Око света", от которого ломит глаза и путаются мысли... Чужие руки на лбу. И все чаще - больно. Что они хотят, ну что им нужно еще, он же говорил, сколько раз говорил - не помнит он ничего! Не помнит!

Но время шло, и Стражи менялись один за другим, и он старался не злиться.... Не получалось.

— Здравствуйте. А где Эвген?

— Присядь... Вот так. Вадим, твой прежний куратор сейчас занят. Так что пока с тобой побуду я. Надеюсь, мы подружимся...

Подружимся... Дим недоверчиво смотрит на Стража. Все так говорят. А потом, когда понимают, что с вопросами не получается, вызывают телепатов или отправляют на гипноз. Или еще похуже.

Когда же его уже оставят в покое?..

Подружимся... два часа спустя Дим дрожащими руками застегивает рубашку, даже не пытаясь стереть оставшиеся от "наложения рук" следы. Голова еще разламывается, пальцы еле попадают по застежкам. Дим смаргивает слезы. Закусывает губу. Не будет он здесь плакать, не будет. Но все-таки... почему они никак не оставят его в покое?

Ненавижу...

— Дим... - завидев его, младшенький тут же бросает книжку, - Димка, тебе плохо? Ложись, ложись... Позвать, чтоб помогли?

Помогли - это значит позвать Стража. Только у них есть лекарства, которые за минуту залечивают раны. И боль снимают... И детям Стражи помогают без споров, голова перестанет сразу. Только... Димка трогает языком припухшую губу. Только вот видеть сейчас еще кого-то в белой рубашке совсем не хочется.

— Не надо. Так полежу.

Он закрывает глаза, потому что от яркого света виски ломит еще сильней. Вот так... темно и хорошо...

А братишка не уходит, топчется рядом, а потом на бок невесомо опускается любимый лохматый плед... Ой, Лешка, спасибо. Догадливый... Маленькие руки тихонько расправляют плед, прикрывая спину и ноги. Тихий нерешительный вздох... А потом край дивана прогибается под новой тяжестью, и маленькая ладошка осторожно касается лица...

— Эй! - глаза распахиваются разом, и рассерженный Димка быстро отдергивает голову, - Ты что?! Дурак какой...

Алешка еле слышно шипит и трясет рукой, словно обжегся. Ну да, эмпат же... Ну куда лезет?!

— Ну говорил же! - от злости у Димки пропадают все слова. - Говорил же - не трогай меня, когда со мной такое!

— Я чуть-чуть, - младший опускает голову, но в голосе ни капельки виноватости, - Немножко...

Вот голова упрямая.

— Немножко, - передразнивает Димка (а голова правда прояснилась... чуточку, самую капельку). - Самому же плохо будет!

— Ну и пусть. - Лешка независимо пожимает плечами. - На двоих-то немного.

— Балда.

Но спорить нет сил, и Дим кое-как пристраивает гудящую голову на подушку...

— Но Дим...

— Брысь отсюда.

Уже на самой грани сна, когда перед закрытыми глазами закружились золотистые облака и неясные цветные картинки, Дим снова ощутил касание. Осторожное... Но отругать упрямого младшего не успел. Заснул.

Проснулся поздно вечером. В доме было тихо, даже компьютер не ворчал. Алешка спал, а рядом с его постелью... Дим прищурился. На крохотном столике у изголовья стоял стакан сока и валялся блистер с таблетками от головной боли.

Вот же...

От расстройства Димка шепотом проговаривает несколько запрещенных мамой слов. Ну вот что с ним делать? Говори, не говори, а Лешка все равно сделает по-своему! Так, как правильно.

— Уффф... - Димка сердито покосился на детскую кроватку. Они перепробовали уже все: игрушки, сок, даже телекинез - не помогало. Годовалая малышка стояла, вцепившись в прутики кроватки, и ревела так, словно ее собралось украсть стадо демонов! - И откуда в нее столько крика помещается? Леш, попробуй узнать, может, ей холодно... - он с сомнением покосился на вспотевший лоб ребенка. - Или жарко.