Спецслужбы России за 1000 лет - Сергей Чуркин

Я. Н. Толстой поддерживал конспиративные контакты с определенными лицами во французской полиции и занимался вопросами разведки и внешней контрразведки. В 1848 г. он одним из первых обратил внимание русского правительства на увеличение политической роли рабочего класса в странах Западной Европы. Однако граф А. Ф. Орлов, возглавивший III Отделение после смерти Бенкендорфа в 1844 г., не проявил интереса к его информации. Поскольку все предыдущие попытки переворотов осуществлялись дворянами из числа гвардейцев, основные усилия специальных служб направлялись против дворянской среды. Алексей Федорович, будучи «чистым военным генералом», не имел выдающихся оперативных способностей своего предшественника, а в практической деятельности ни служебным рвением, ни оперативным талантом не блистал. Было заметно сокращено финансирование агентуры вследствие «недействительности» заслуг агентов. И хотя недостатки Орлова отчасти компенсировались активностью управляющего III Отделением Л. В. Дубельта, в целом качество работы этого ведомства ухудшилось.

Неповоротливость аппарата и политическая близорукость руководства в очередной раз сыграли злую шутку с прекрасно отлаженным оперативным механизмом, резко снизив его эффективность. Политическая ограниченность, чванство и нежелание видеть рождение нового противника (все усилия концентрировались на противнике хорошо известном – дворянстве) сводили на нет усилия многих талантливых оперативников, действовавших творчески (часто на собственные средства).

Примером ухудшения качества работы может служить наиболее крупное политическое дело эпохи Николая I – дело петрашевцев, арестованных в 1849 г. Тайное общество, организованное в 1844–1845 гг. переводчиком МИД М. В. Петрашевским (Буташевичем), до 1848 г. (!) оставалось вне поля зрения спецслужб. Возможно, это было связано как со сменой руководства III Отделения, так и со снижением качества оперативной работы, уменьшением размеров ее финансирования. Общество Петрашевского, в которое входили и несколько военных, раскрыли сотрудники Особенной канцелярии МВД под руководством чиновника особых поручений И. П. Липранди, одного из лучших военных агентов, автора засекреченных военных и экономико-статистических работ.

Двое его полицейских под личиной извозчиков каждую пятницу развозили гостей Петрашевского, а затем докладывали адреса, имена и подслушанные разговоры. В окружение Петрашевского были внедрены секретные сотрудники П. Д. Антонелли (через МИД), Н. Наумов и В. Шапошников. Липранди установил все связи петрашевцев и их дальнейшие планы – организацию вооруженного восстания. Однако ни дальнейшая разработка тайного общества, ни грамотный арест и следствие над его членами не состоялись. В 1849 г. руководители МВД и III Отделения А. Ф. Орлов и Л. А. Перовский[384] больше думали не об интересах дела, а о своем личном влиянии на государя. Никто из них не хотел признавать допущенные ошибки и реально заниматься улучшением оперативной работы и эффективной контрпропагандой. В результате интриг руководства крайним, как обычно бывает в таких случаях, стал Липранди, в итоге отстраненный от дела петрашевцев.

В самом III Отделении в январе 1949 г. из архива пропало 18 докладов Орлова Николаю I с собственноручными резолюциями императора, затем их вырезки по почте были доставлены в Зимний дворец. Расследование установило, что документы были похищены сверхштатным чиновником А. П. Петровым «для передачи частным лицам» из корыстных побуждений. Итогом стала реорганизация архивного дела с проживанием архивистов в здании III Отделения по адресу ул. Фонтанка, д. 16.

Положение дел в разведке в России к началу 1850-х гг. также было далеко от совершенства. Политическая линия Александра I, реализованная в виде Священного союза монархов Австрии, Пруссии и России, продолжала довлеть над российскими национальными интересами и при Николае I. Обеспечивая безопасность империи от внутренних угроз, русское правительство допустило серьезные ошибки в развитии вооруженных сил и военной разведки. Я. Н. Толстой еще в 1850 г. отправил в Петербург секретное донесение о намерении англичан уничтожить русский флот и сжечь Севастополь, которое было оставлено без должного внимания. Военный министр А. И. Чернышёв, будучи профессионалом в военных и секретных вопросах, выражал обеспокоенность состоянием разведки, но ее планомерная работа так и не была налажена в полном объеме. В частности, данных о поступившей на вооружение в Пруссии еще в 1841 г. винтовке Дрейзе с продольно-скользящим затвором, названной для маскировки «легким капсюльным ружьем», наша разведка до войны так и не получила. А сотрудники МИД во главе с Нессельроде (обязанные в мирное время добывать военно-политическую информацию) не смогли выяснить истинные политические намерения Англии и Франции в отношении России. По нашему мнению, отсутствие систематической (тотальной) дипломатической и военной разведки в мирное время стало одной из причин последующего поражения России в Крымской войне.

Опыт екатерининских егерей и партизан 1812 г. во многом оказался утраченным, забытым, выброшенным на свалку истории. Книга Д. Давыдова «Опыт теории партизанского действия», впервые изданная в 1822 г., практически не изучалась. Первые штатные команды пластунов из состава Черноморского и Кавказского казачьих войск, использовавшие тактику засад и молниеносных налетов, были созданы только в 1828–1829 гг. В 1842 г. в составе Кавказской армии появились пластунские батальоны (армейский спецназ своего времени), число которых к началу Крымской войны 1853–1856 гг. увеличилось до шести. В 1850 г. полковник И. В. Вуич написал книгу «Малая война», в которой относил к последней разведку, сторожевое охранение, действия в тылу противника и охрану собственных тылов. Таким образом, теоретические разработки и боевая практика отдельных воинских частей позволяли сделать вывод о необходимости более активной работы в области разведки, но на практике этого не случилось.

Поражение русских войск под Севастополем в 1854 г. стало настоящей трагедией для Николая I, который по-своему, но последовательно и искренне служил России. Как полагали некоторые современники императора и как считают некоторые современные историки, государь не вынес горечи поражений и предпочел покончить с собой с помощью яда, будучи не в силах отказаться от проводимой им ранее политики.

Перед смертью он попросил облачить его в мундир и, прощаясь со старшим внуком – будущим императором Александром III, промолвил: «Учись умирать». Николай Павлович скончался 18 февраля 1855 г.

Стремясь выполнить в точности высочайше возложенную на меня обязанность и тем самым споспешествовать благотворительной цели Государя Императора и отеческому его желанию утвердить благосостояние и спокойствие всех в России сословий, видеть их охраняемыми законами и восстановить во всех местах и властях совершенное правосудие, я поставляю вам в непременную обязанность, не щадя трудов и заботливости, свойственных верноподданному, наблюдать по должности вашей следующее: