Фиалка - Джейн Фэйзер

— Ну что же, не буду настаивать, — благодушно ответил Седрик, ставя два стакана на поднос. Он поднял свой. Его лицо все еще хранило такое выражение, будто все это его слегка забавляло.

— За Силию.

— За Сесиль. — Тэмсин чуть пригубила свое вино, представляя, что Сесиль сделала бы то же самое. Седрик опорожнил свой стакан, и она решительно последовала его примеру.

— Итак, если наше дело кончено, дядя, я хочу распрощаться с вами.

Она с улыбкой поставила бокал на стол, но с лицом ее стало происходить что-то странное. Ее рот перестал подчиняться мозгу. Углы комнаты вдруг заволокло туманом, и эта серая дымка поплыла к ней. В тумане же перед ее глазами танцевало лицо Седрика. И внезапно оно стало больше, чем сама жизнь. Его рот открывался и закрывался. Он что-то говорил, но она не могла расслышать.

Идиотка! Слишком самонадеянная, слишком уверенная в себе! Седрик, чтобы обезоружить ее, нашел единственно верный путь, назвал единственно верное слово; Сесиль. И она, в спешке и припадке самодовольства, так уверенная в правоте своего дела, попалась на удочку.

Габриэль! Но слова застревали в ее мозгу. Седрик наклонился к лежащему на полу телу. Нащупал медальон у нее на шее и открыл крышку. Он долго рассматривал два портрета. Потом закрыл его и снова положил ей на грудь. Затем вытащил пистолет у нее из-за пояса и ножи из ножен, заметив при этом:

— Девушка явно пришла подготовленной. Виконт выпрямился и пробормотал сквозь зубы с некоторым сожалением:

— Жаль, моя дорогая, но шантаж был не лучшей идеей.

И ты, и твоя мать, вы обе позволяли себе заходить слишком далеко.

Он посмотрел на своих онемевших племянников, губы его презрительно скривились.

— Она стоила вас обоих. А теперь избавьтесь от нее.

— Прошу прощения, сэр. Что… что… нам сделать с нею?

— Кретины! — Его гневный и презрительный окрик был похож на лай. — Как вы думаете, что следует с ней сделать? Избавиться от нее! Выбросить! Завезти в море и бросить за борт. И удостоверьтесь, черт бы вас побрал, что она мертва и больше не сможет рассказывать свои басни.

Он опустил свое мощное тело в кресло и стал мрачно наблюдать за Чарльзом, склонившимся над Тэмсин.

— И сделайте это до того, как она придет в себя, — отрывисто приказал он, заметив, как руки Чарльза шарят по телу Тэмсин. — Не вздумайте с ней развлекаться. Она слишком умна для таких, как вы, умнее вас обоих. Если она очнется, то обведет вас вокруг пальца.

Чарльз густо покраснел и поднял вялое тело:

— Нам взять «Мэри Джейн», сэр?

— Мы могли бы отгрести от берега и сбросить ее с Гриббон Хэд! — предложил Дэвид. Его веки все еще трепетали после пережитого возбуждения и шока, испытанных им за последних полчаса. — Вместе с сетями для ловли крабов.

— Она будет лакомым кусочком для крабов, — хихикнул Чарльз, и его глаза наполнились неутолимой алчностью и злобой, когда он глядел на бледное лицо в обрамлении серебристых волос.

— Не беспокойтесь, сэр, мы сделаем так, что она больше сюда не вернется.

— Сделайте все, как надо, — устало сказал Седрик. — Это все, о чем я прошу.

Глава 25

— Куда, она сказала, отправилась? — Габриэль буравил Хосефу взглядом, и в его глазах медленно разгорался огонь гнева.

Женщина продолжала стоять на своем, хотя губы ее уже" слегка дрожали.

— Она не сказала, куда поедет. Сказала только, что собирается покататься верхом и вернется к пяти часам.

Габриэль бросил взгляд на часы на стене конюшни. Они показывали, что шесть часов уже миновало.

— Какой она тебе показалась? В каком была настроении?

Хосефа нахмурилась, соображая, а Габриэль нетерпеливо и со все растущим беспокойством стучал ногой по булыжнику.

— Ну, ты знаешь, какой она бывает перед делом, — сказала наконец Хосефа. Ее глаза блестели, она сосредоточилась и теперь уже ни о чем другом не могла думать. — Ты же знаешь, как это с ней бывает, — повторила она.

— О да, знаю, — ответил Габриэль мрачно. — Я дурак! Я же знал, что она не откажется от этой своей затеи с Пенхэлланом!

Он повернулся на каблуках и заревел голосом, способным сдвинуть с места горы:

— Немедленно оседлать моего коня!

— Но где же она? — с трепетом спросила Хосефа.

— Поехала искать на свою шею неприятностей, — ответил Габриэль тихо, глаза его смотрели в одну точку. — Одна. А там эти грязные свиньи… Поспеши-ка, парень! — рявкнул он на грума, пытавшегося сладить с подпругой его лошади, и в нетерпении оттолкнул его в сторону:

— Я сам этим займусь.

Его большие руки оказались на диво ловкими, он легко справился с ремнями, прыгнул в седло и галопом промчался к выезду с конюшенного двора.

Лошадь легко преодолевала высокие изгороди, отделявшие одну проселочную дорогу от другой, чувствуя волю своего седока и его нетерпение. Габриэль низко сидел в седле, в нем бушевала ярость на Тэмсин, что она обманула его, затем гнев сменился ужасом. Она не вернулась в назначенное время, значит, с ней что-то случилось. Она была умницей и хорошим бойцом и, как правило, не совершала ошибок, но это дело было совсем другого рода — вопрос эмоций. Сложность ситуации усугублялась еще и тем, что она не хотела посвящать полковника в свои тайны, поэтому и действовала в спешке. Хотя Габриэль надеялся, что при этом она сохраняла трезвость ума. Одна маленькая ошибка, один только раз проявленная беспечность — и все! Трое Пенхэлланов легко могли уничтожить одну женщину.

Его лошадь обогнула угол, резко отшатнулась от изгороди, потому что чуть не столкнулась с мощным вороным, который появился, казалось, неизвестно откуда.

Габриэль натянул поводья, удерживая своего коня:

— Мадре де Диос, полковник, откуда вы взялись? Джулиан не ответил. Выражение лица Габриэля вызвало у него дрожь, мурашки поползли вдоль хребта.

— Куда вы, черт возьми, так стремительно несетесь, Габриэль? Где Тэмсин?

У Габриэля не оставалось времени подумать, стоит ли открывать тайну Тэмсин этому человеку. Ему бы пригодилась еще одна пара рук, а руки полковника были именно такими, какие бы он выбрал, если б ему позволили выбирать.

— Ланджеррик — это ответ на оба ваши вопроса, полковник, и лучше бы вам присоединиться ко мне. Не знаю, что мы там найдем.

— Боже милосердный, я так и думал! Джулиан почувствовал, как на лбу его выступила испарина, а живот свело от страшного предчувствия:

— Она узнала, что семья Сесили — Пенхэлланы!

— Она всегда это знала, — резко ответил Габриэль, снова пуская свою лошадь в галоп.

Страшное предчувствие все росло, как огромный и жесткий ком в груди, и стало совсем невыносимым, когда он повернул Сульта на узкую дорогу и поравнялся с Габриэлем: