Приключения 1972—1973 - Ульмас Умарбеков

Соколовский расстегнул верхнюю пуговицу кителя и, с наслаждением вытянув ноги, сказал:

— Знаешь, Боря, иногда думаю: ну ее к бесу, эту милицию. Уйду — и точка. Хочу жить как все люди. Свое время отработал — отдыхай! Театр, кино, концерт. Друзья. Подыщу себе тихую, спокойную должностенку.

— Завхоза или инспектора по кадрам. Идея неплохая. Выстроишь себе дачку за городом и по выходным будешь поливать тюльпаны. Идиллия!

Капитан полез в карман за сигаретами. Закурил.

— Эх, Боря! Не понял ты ничего! Похоронить меня, что ли, собрался, да?

— Почему вдруг похоронить?

— Завхоз, тюльпаны! Я же через два месяца испущу дух.

— Сам сказал, душа жаждет спокойной жизни.

— В сердцах чего не наговоришь, но ты ведь меня знаешь: я живу, когда тружусь.

— А разве работа инспектора по кадрам не труд?

— Не отвечает моей подкожной сущности. Очевидно, я не создан для спокойной благодати.

Вдруг Соколовский спохватился.

— Послушай-ка, Борис, я чуть не забыл. Есть интересные новости. Думал завтра с утра подскочить к тебе. Но раз мы уже встретились, расскажу сразу. Знаешь, есть такой ресторан «Огрите»?

— Знаю. На первом этаже универмага в Огре.

— Ориентиры знаешь. Оказывается, ты не такой тихоня, каким кажешься. Так вот, в один прекрасный вечер сидит в этом ресторане одна наша общая знакомая. Угадай кто?

— Лора Лиепа.

— Э, брат, ты не угадал и в жизни не угадаешь. Сидит в «Огрите» Зента Саукум.

— Из тюрьмы бежала?

— Привет! Это в прошлом году. Так вот, сидит наша Зента за столиком в ресторане. Подваливает к ней один хмельной дядя и приглашает танцевать. Зента отказывается. Тот оскорблен в своих лучших чувствах и дает Зенте затрещину. Скандал. Дружинники дядю утихомирили, составили протокол. Зента в нем фигурирует как пострадавшая.

— Когда это было?

— Второго октября.

— За две недели до убийства Лоренц?

— Так точно.

— Как она оказалась в Огре?

— Ты ее сам об этом спроси.

— Она же не одна пришла в ресторан?

— Я расспрашивал у заведующего залом ц у швейцара, Те припоминают, будто вместе с Саукум был молодой человек, рослый такой, брюнет, на лицо симпатичный. Других примет назвать не могли. Швейцар еще вспомнил, что они приехали на машине и оставили ее на стоянке напротив ресторана.

— Марка машины и цвет?

— Не обратили внимания. На улице было уже темно.

— А в протоколе о молодом человеке ничего не сказано?

— К сожалению, нет. Он в тот момент куда-то вышел.

Трубек почесал подбородок.

— Н-да, твоя новость действительно немаловажная. Помнишь, девушки в общежитии говорили, что у Зенты был ухажер. Хотя сама она категорически это отрицала.

— Врала. И главное — кому? Мне!

— Наверно, был для этого важный повод. Без причины ложных показаний не дают.

— Возможно, парень женился, а она не хотела его компрометировать, — предположил Соколовский.

— Ну знаешь, если человека обвиняют в убийстве…

— А если любит? В таких случаях, бывает, не считаются ни с чем.

— Так что, по-твоему, этот молодой человек к убийству непричастен?

— Я этого не сказал. Хочу только предупредить тебя от поспешных выводов. Здесь необходима ювелирная работа.

— Как бы там ни было, но Саукум придется допрашивать. Она теперь не сможет отрицать эту поездку. Наверно, в огрском протоколе есть ее подпись.

— Конечно.

— Она будет вынуждена назвать имя своего кавалера. Возможно, это и будет концом той самой нити, которую мы никак не можем найти.

— Ты не учел одно обстоятельство, Борис. Зента ведь не свидетель, а осужденная. Она имеет право отказаться отвечать на твои вопросы.

— Так что же, не допрашивать ее вовсе?

— Допросить надо. И чем скорей, тем лучше. Только осторожно. Если сразу откроешь карты, останешься ни с чем. Поймет, куда ты метишь, и будет молчать.

— Посоветуюсь с Дзенисом.

— Обязательно. А что у вас нового в деле Лоренц?

— Пока что ничего конкретного. Одни догадки и предположения. К тому же все время кто-то путается у нас под ногами. Какая-то женщина.

— Заварил же кашу Роберт с этой Зентой Саукум. Теперь, наверно, и сам жалеет. Возможно, прав был Озоллапа. Лучше бы успокоиться на том приговоре. Работы у нас и так по горло.

— А я тебя, Виктор, считал более принципиальным.

— Не ворчи. Это я просто так. И вообще вы оба с Дзенисом молодцы. Знаешь, давай-ка сейчас зайдем к Роберту. Потолкуем. Есть тут у меня одна мыслишка.

— А как же кино и твой первый свободный вечер?

— Обойдемся.

— Но ведь Янина ждет.

— Позвоню ей от Роберта. Пошли.

Путь на третий этаж по многочисленным лестницам и переходам довольно длинен. На втором этаже адвокат Робежниек нагнал худого высокого старика в кожаной фуражке, как у извозчиков. Придерживаясь за перила, он, кряхтя, переставлял со ступеньки на ступеньку свои длинные ноги в старомодных ботинках на крючках.

«Наверно, жалобщик, — подумал Робежниек и перегнал старика. — В адвокатуру они, слава богу, не ходят — консультация стоит денег. Да и вообще, чем может помочь адвокат? То ли дело прокурор. Власть, могущество. А главное, специалист по всем вопросам. Сосед тебя обругал? Иди к прокурору. Домоуправление не ремонтирует квартиру? К прокурору. И прокурор должен всех выслушать».

В приемной прокуратуры Робежниек увидел, по крайней мере, пятнадцать посетителей. Одни нервно мяли в руках зеленые повестки. Это были свидетели, вызванные к следователям. Другие терпеливо дожидались своей очереди к прокурору.

Бывает, конечно, необходимость обратиться за помощью в прокуратуру. Скажем, попирают чье-то законное право на работе или в квартире. Или кто-то считает несправедливым решение суда, милиции или других административных учреждений. В таких случаях прокурор все взвесит, вникнет, примет решение. И если закон в самом деле нарушен, скажет свое веское слово и исправит положение.

Робежниек поравнялся с канцелярией. Дверь полуоткрыта.

Двое из милиции сдают секретарю пухлые уголовные дела и в придачу два мешка вещественных доказательств. Там же крутится Гунар Дзелзитис с какими-то документами в руках.

Робежниек просунул голову в дверь.

— Привет, Гунар! Как вижу, тебе подкинули работенки.

— А тебе хлеба, — отшутился Гунар вместо приветствия. — Несовершеннолетние. Тебя не интересуют? Хороший материал для суда: отец пьет, мать работает уборщицей в трех местах. Сынок-подросток, сам себе голова, стал промышлять кражей мотоциклов. Вот тебе готовая речь.