Город над бездной - Алина Борисова

– Иди сюда, – зовет меня Анхен. Он сидит на коленях перед одним из шкафов, нижняя створка которого открыта, и перебирает стоящие там папки. Наконец одну из них вытягивает. Я тоже опускаюсь на колени рядом с ним, и он протягивает ее мне, аккуратно завязанную на веревочки. – Держи. Это работы выдающихся мастеров своего дела, в первую очередь они ценны именно этим. Фамилии авторов этих портретов все до одной сейчас можно найти в учебниках по истории фотографии. Ну а на фото – есть вампиры, а есть и люди. Даже интересно, сумеешь ли ты увидеть разницу.

– Но ты-то там есть?

– Поищи. Едва ли я сильно изменился.

Развязываю тесемки и открываю. Первый портрет, разумеется, женский. Глаза вполне человеческие, лицо напряженное. Ну да, они ж для первых фотографий чуть ли не по полчаса неподвижно сидели, им даже подпорки для головы специальные делали. Спросить, кем была для него эта женщина? Ага, и услышать в ответ «я ее скушал», как в том анекдоте про дракончика? Молча откладываю фото в сторону. И на меня смотрит Лоу. Лоурэфэл Сэвэрэасис ир го тэ Аирис, никогда не забыть мне это имя. Смотрит легко, даже с неким вызовом, словно и не замирал он на полчаса не моргая. Серебристые локоны вьются по плечам, на губах легкая полуулыбка. Красив. Сказочно красив. Анхен по сравнению с ним так, деревенский увалень. Но этот вызов, эта полуулыбка, это самолюбование! Все пальцы ж, небось, розами исколоты.

– Анхен, а он хоть что-то хорошее в жизни сделал? Ну вот хоть что-нибудь?

– У нас с тобой слишком разные представления о том, что такое «хорошее», – спокойно отозвался вампир, глядя на фотографию. – Для меня ответ «да» без раздумий и без вариантов. А вот что предложить тебе – даже и не знаю. Он никогда не жил в Стране Людей, никогда здесь не работал. Все его дела и интересы – в границах нашего мира. Так что удивить тебя историей о том, как он спас бабушку из горящего дома, увы, не смогу. Он сюда приезжает не так уж часто и исключительно развлечься.

– Да, помню я его развлечения, – раздражено откладываю фотографию в сторону. А со следующей на меня снова смотрит Лоу! Другая поза, другая одежда, иначе раскрашен задник, но все та же самодовольная рожа! – Да что ж ты нашел-то в этом самовлюбленном эгоистичном хлыще?!

– Я не нахожу его эгоистичным, – пожимает плечами Анхен. – а что до самовлюбленности, то будь ты хоть вполовину так же красива, как он, ты бы тоже часами крутилась перед зеркалом и разбиралась в приличных шмотках.

– Ах, вот даже так? – я с омерзением отбрасываю фотографию, а на следующей снова он! – Слушай, может это любовь? – поднимаю я глаза на вампира. Я-то думаю, что у них за отношения, а тут, блин, пол папки портретов.

– Ну, тебе виднее, вон как разволновалась, аж щеки горят, – перевел стрелки хозяин дома. – Так ты только намекни, и я устрою ваше счастье, он вон тоже о тебе спрашивал.

– Да иди ты… – я возмущенно отбрасываю очередной фотошедевр.

– Тихо, не мни, они ж в единственном экземпляре сохранились, – Анхен решительно отнимает у меня все фотографии. – Я ж тебе не для этого дал. Вот, смотри, – пролистнув несколько снимков, он выкладывает передо мной один. – Надеюсь, с этим ты не успела поругаться? Или с этим? – рядом ложится еще один лист.

Рассматриваю. Оба мужчины, оба мне не известны. Справа человек, слева, похоже, вампир.

– И? – недоуменно интересуюсь. – В каком месте восторгаться?

– Найди десять отличий.

– Между человеком и вампиром?

– Нет, конечно. Между фотографией и фотографией.

Пытаюсь понять, чего он хочет. Смотрю на снимки. Одинаковые рамки с печатью мастерской. Тот же фотограф. Одинаковые позы, очень похожий фон. Но фото мужчины выглядит более цельным, что ли, здесь более гармоничное распределение светотени. На фото вампира очень хорошо видно лицо. Выделяются кисти рук. А вот одежда вышла темноватой и невнятной, ее явно прорисовывали от руки, скрывая огрехи. Фон словно немного сдвинут, а фигуру окаймляет очень четкий темный контур.

– Это что, наложенное изображение? Фон снимали отдельно?

– Да, – кивает Анхен, – что еще?

– Лица, – то же, что я заметила на фотографиях Лоу и той девушки, – у человека лицо очень напряженное, у вампира спокойное. Но это, наверное, к особенностям расы.

– Нет, это тоже к особенностям техники. Легенды о том, что вампира невозможно сфотографировать, во многом правдивы. Наша аура практически засвечивает пленку. Поэтому требуются специальные фильтры, и очень небольшая выдержка. В таком режиме не только невозможно сфотографировать одновременно человека и вампира, но даже фон приходится накладывать отдельно. Держи, – он протянул мне обратно всю папку. – И не бросайся больше карточками. Сейчас ты уже ни одного вампира не заставишь сфотографироваться. Да и нет уже тех мастеров.

– Почему не заставишь? – не очень поняла я, медленно перебирая фотографии. Лица попадались сплошь незнакомые, особого интереса не вызывали, что люди, что вампиры.

– Муторно и не практично. У нас есть свои способы получения изображений. Это тогда, как новинка, как забава. Да и то… Почему ты думаешь, тут так много фотографий Лоу? Ему просто было не лень часами позировать. Экспозиция подбиралась экспериментальным путем, из сотен снимков лишь штук пять удачных, а на каждый снимок параметры меняются. Ни один взрослый вампир не стал бы тратить на это свое время. А Лоу тогда был совсем мальчишка, только-только получивший право посещать Страну Людей, ему было все интересно. Вот на нем и экспериментировали.

– Как мальчишка? – не поняла я. – Ему же сейчас, вроде, 350?

– Угу. А тогда было чуть более двухсот. А именно в двести лет вампир достигает совершеннолетия и, при соблюдении определенных условий, может получить статус Высшего.

– А до этого он Низший?

– Младший. Это дети Высших или тех Младших, что в силу ряда причин остались в этом статусе навсегда. Низшие вампиры рождаются и умирают Низшими.

– Как у тебя все таинственно: в силу ряда причин, при соблюдении определенных условий. Какие причины, какие условия?

– Сдал экзамен на зрелость, способность принимать на себя ответственность за свои решения и контролировать собственные поступки – стал Высшим. Предпочел пойти под чью-то руку, готов платить за сытое бездумное существование ограничением в правах – остался Младшим. Будешь смотреть еще?

– Ну, я, вообще-то, на тебя хотела взглянуть. А ты подсунул мне Лоу, кучу незнакомцев и лекцию по истории фотографии.

– Мои там тоже где-то есть. Полистай еще.

Нашла и его. Строгий костюм. Строгое лицо. Далекий. Холодный. Не то легкое презрение губы кривит, не то высокомерное снисхождение.