Алиенист - Калеб Карр

Предостерегал… Когда его тело наконец вывезли из комнаты вскрытия, мне уже в тысячный раз пришло в голову, что именно слишком частые встречи со мной и привели несчастного Джозефа к такому концу. Я старался подготовить его ко всем возможным опасностям – но как я мог предвидеть, что самой главной опасностью станут наши беседы? А сейчас я стоял в морге и объяснял коронеру, что взял на себя все заботы о похоронах и все будет сделано пристойно, как будто сейчас имело какое-то значение, закопают мальчика на симпатичном клочке бруклинской земли или же выкинут в Ист-Ривер и он поплывет к морю. Тщеславие, самонадеянность, безответственность – все эти слова всплывали в моей голове той ночью вместе со словами Крайцлера после убийства Мэри Палмер: в своем порыве разгромить зло мы только плодим его.

В мыслях о Крайцлере я уже на рассвете покинул морг и почти не удивился, узрев на улице своего старого друга – он сидел в своей открытой коляске. На облучке восседал Сайрус Монтроуз; заметив меня, он коротко, но сочувственно кивнул. Ласло улыбнулся и спустился мне навстречу.

– Джозеф… – только и смог произнести я, прежде чем мой голос сорвался, измученный табачным дымом и тягостным молчанием ночи.

– Я знаю, – ответил Ласло. – Сара звонила. Я подумал, что вам не помешает завтрак.

Я слабо кивнул и полез за ним в коляску. Сайрус щелкнул языком, приводя в движение Фредерика, и вскоре мы уже двигались на запад по 26-й улице – очень медленно, хотя движения в столь ранний час почти не было. Через несколько минут я откинулся на спинку, положил голову на свернутую крышу коляски и тяжело вздохнул. Надо мной нависали тяжелые тучи сумрачного неба.

– Это наверняка Бичем, – пробормотал я.

– Да, – тихо отозвался Ласло.

Не отрывая голову от опоры, я повернулся к нему:

– Но ведь увечий на теле не было. Я даже не понял сначала, что он убит, настолько мало было крови. Только крохотная дырочка.

Глаза Ласло сузились.

– Быстро и чисто, – сказал он. – Для него это не ритуал. Скорее – мера практического свойства. Он убил мальчика, чтобы обезопасить себя, а заодно – отправить сообщение.

– Мне? Крайцлер кивнул:

– Хоть он и в отчаянии, легко он не сдастся. Я медленно покачал головой:

– Но как… как? Я же рассказал Джозефу, рассказал ему все, что нам известно. Он знал, как опознать Бичема. Черт, да он же звонил мне вчера, чтобы уточнить детали.

Крайцлер удивленно поднял бровь:

– Да? Зачем?

– Не знаю, – раздраженно ответил я, доставая очередную сигарету. – Какого-то его приятеля некий человек хотел забрать с собой. В… замок над городом, так он сказал. Или что-то вроде. Очень похоже на Бичема, но только у этого человека не было тика.

Ласло обернулся и осторожно произнес:

– Ах да. Значит, вы не вспомнили.

– Не вспомнил?

– Адам Дьюри. Он говорил нам, что когда Яфет охотился, спазмы у него исчезали. Я подозреваю, что когда он преследует мальчиков… – Заметив мою реакцию, Ласло осекся: – Простите, Джон.

Я выбросил так и не зажженную сигарету за борт коляски и сжал голову руками. Конечно, он прав. Охота, преследование, слежка, убийства – все это успокаивало Бичема, и все это отражалось на его лице. Кем бы ни был тот мальчик с улицы, с ним разговаривал именно наш убийца. И с самим Джозефом… Все из-за того, что я забыл… Крайцлер положил руку мне на плечо. Когда я снова поднял голову, наша коляска стояла около «Дельмонико». Я знал, что ресторан откроет двери для посетителей только через час или два, но если кто и мог организовать здесь ранний завтрак, так это Крайцлер. Сайрус слез с козел и помог мне выбраться из коляски, тихо приговаривая:

– Вот так, мистер Мур, – сейчас мы вас накормим…

Я утвердился на ногах и двинулся вслед за Ласло к парадному входу, где нас уже встречал Чарли Дельмонико. Что-то в его огромных глазах подсказало мне, что он в курсе.

– Доброе утро, доктор, – приветствовал он Ласло тем будничным тоном, который я только и мог вынести в этот момент. – Мистер Мур, – продолжал он, когда мы вошли внутрь. – Надеюсь, вам будет здесь удобно, джентльмены. Если я еще чем-то могу быть полезен…

– Спасибо, Чарльз, – ответил Крайцлер.

Я коснулся локтя Дельмонико и тоже выдавил из себя что-то вроде хриплого «спасибо, Чарльз», после чего мы вошли в обеденную залу. Неизменное психологическое чутье Крайцлера подсказало ему, пожалуй, единственное место в городе, где я бы мог попытаться взять себя в руки, заодно подкрепив свои силы чем-нибудь съедобным. Оказавшись наедине с Ласло в пустой зале, в чьи окна сейчас струился утренний свет, достаточно мягкий, чтобы не будоражить мои измученные нервы, я смог запихнуть в себя несколько кусочков филе с огурцами, яиц по-креольски и печеного голубя. Но самое главное – я понял, что снова могу разговаривать.

– Знаете, – промямлил я вскоре после того, как мы уселись за столик, – о чем я вчера думал… вчера вроде бы… да. Я сочувствую этому человеку, несмотря на все, что он совершил. Учитывая контекст его жизни. Я думал, что наконец-то понял его.

Крайцлер покачал головой:

– Нe получится, Джон. По крайней мере – понять хорошо. Вы можете подойти близко – настолько, чтобы предугадывать его действия, но ни вы, ни я, ни кто бы то ни было еще, не способны увидеть то, что видит он, когда смотрит на этих детей, или в точности пережить те же эмоции, которые заставляют его браться за нож. Единственный способ узнать это… – Крайцлер отвернулся и, безучастно глядя в окно, произнес: – Спросить у него самого.

Я слабо кивнул.

– Мы нашли его квартиру.

– Сара мне сказала, – ответил Ласло, слегка встряхнувшись. – Вы все сделали прекрасно, Джон. Все вы.

– Прекрасно… – фыркнул я. – Маркус полагает, что Бичем уже не вернется туда. И сейчас я склонен с ним согласиться. Все это время кровавый ублюдок опережал нас на шаг.

– Возможно, – пожал плечами Крайцлер.

– Сара сказала вам про карту?

– Да, – ответил Ласло. К нам подошел официант с двумя стаканами свежего томатного сока. – И Маркус выяснил, что это. Схема городской системы водоснабжения. За последние десять лет она была полностью модернизирована. Скорее всего, Бичем украл карту из Городского архива.

Я пригубил сок.

– Система водоснабжения? К чему это все, черт возьми?

– У Сары и Маркуса есть догадки, – ответил Крайцлер, накладывая себе из маленькой тарелки немного тушеного картофеля с медальонами из артишоков и трюфелей. – Полагаю, они обо всем вам расскажут.

Я взглянул прямо в его черные глаза.

– Значит, вы не вернетесь? Крайцлер тут же отвел взгляд.

– Это невозможно, Джон. По крайней мере – сейчас. – Он нарочито обрадовался блюду с яйцами по-креольски. – Вы уже составили план на воскресенье – на Иоанна Крестителя?

– Да.

– Для него это очень важная ночь.

– Догадываюсь.

– Тот факт, что он оставил… свои трофеи, – это указывает на определенный кризис. И кстати, сердце в шкатулке. Полагаю, оно принадлежало его матери. – Я только пожал плечами. – Вы, разумеется, в курсе, – продолжал Ласло, – что в «Метрополитен» на воскресный вечер назначен бенефис в честь Эбби и Грау?

У меня просто отвалилась челюсть:

– Что?

– Бенефис, – повторил Ласло едва ли не весело. – Банкротство очень подкосило здоровье бедняги Эбби. Хотя бы поэтому нам следует его посетить.

– Нам? – вскрикнул я. – Крайцлер, во имя всего святого, – нам предстоит охота на убийцу!

– Да-да, разумеется, – ответил он. – но позже. Бичем никогда не действовал раньше полуночи. И нет никаких причин полагать, что в воскресенье он изменит этой привычке. Так почему бы не совместить приятное с полезным – скрасить наше ожидание и заодно помочь Эбби и Грау?

Я уронил вилку.

– Я понял. Это я теряю рассудок. Вы всего этого сейчас не говорили, вы не можете…

– Морель будет петь Дон Жуана, – соблазнительным тоном продолжал Крайцлер, отправляя в рот новую порцию голубя с яйцами. – Эдуард де Реске – Лепорелло, и едва ли осмелюсь сообщить вам, кому достанется партия Церлины…

Я еще раз негодующе фыркнул, после чего все же спросил:

– Фрэнсис Савилль?

– «Ногастой», – подтвердил Крайцлер. – Дирижирует Антон Зайдль. И, кстати. Донну Анну поет Нордика.

Сомнений не было – по его описанию выходило, что вечер в опере действительно будет выдающимся, и я немедленно загорелся. Но в желудке у меня кольнуло, поскольку я сразу же представил себе Джозефа, и все фантазии о приятных вечерах стерло начисто.

– Крайцлер, – холодно сказал я. – Не знаю, что позволяет вам сейчас здесь сидеть и запросто болтать об опере, словно все эти люди, которых мы знали оба, не…

– Я ничего не говорю запросто, Мур. – Его черные глаза разом помертвели, а голос наполнила какая-то холодная ярость. – Я заключаю с вами сделку. Вы идете со мной на «Дон Жуана», а я возвращаюсь к следствию. И мы заканчиваем это дело.