Солдат до последнего дня. Воспоминания фельдмаршала Третьего рейха. 1933-1947 - Альбрехт Кессельринг

СНОВА В СТАВКЕ ФЮРЕРА

15 марта я снова обсудил положение дел с Гитлером. Непосредственным поводом для нашей встречи послужили неблагоприятные события в Саарском пфальцграфстве.

В целом Гитлер согласился с моими предложениями. Он санкционировал отход войск от Западной стены на правом фланге 1-й армии и отвод всех наших сил на этом фланге на промежуточные позиции. Он понял сложность ситуации в районе Ремагена, но хотел, чтобы мы предприняли еще более настойчивые усилия, направленные на сужение плацдарма противника. В этой связи фюрер упомянул о важности Рура и Саара, а также промышленного района между Рейном и Майном.

Он сказал мне, что к нам срочно перебрасывается дивизия полного состава из Дании, но других подкреплений не обещал, чтобы не подвергать опасности срыва свою программу формирования новых дивизий и, соответственно, планы продолжения войны. С другой стороны, мы могли рассчитывать на скорую смену войск, находящихся на передовой, свежими, а также на улучшение снабжения – особенно это касалось танковых частей. Авиации в ближайшее время не могли быть предоставлены подкрепления, хотя Гитлер предпринял меры, направленные на активизацию производства истребителей.

Когда ночью с 15 на 16 марта я ехал обратно на фронт, мне казалось, что Гитлер упрямо верил в то, что мы можем нанести поражение русским на востоке и что все то, что происходило на западе, его не только не удивляло, но и не особенно беспокоило. Фюрер считал само собой разумеющимся, что, консолидировав русский фронт, он сможет, используя высвободившиеся части и соединения, а также вновь сформированные дивизии, решить все проблемы на западе. Он был не менее твердо убежден и в том, что его приказы об улучшении снабжения и тылового обеспечения войск будут неукоснительно выполнены.

На самом деле все обстояло совсем иначе.

Дивизия из Дании была не вполне боеспособна и к тому же прибыла так поздно, что о том, чтобы использовать ее в районе Ремагена, не могло быть и речи. Она не преодолела еще и половины пути, когда пришлось принимать решение о ее срочной переброске на участок 11-й армии, которая попала в трудное положение в районе Касселя. Хотя мне то и дело докладывали о прибытии подкреплений, а также грузов оружия, боеприпасов и военного снаряжения, и то и другое поступало весьма небольшими порциями.

У меня не было времени доискиваться до причин этой проблемы и выяснять, кто в этом виноват – квартирмейстерская служба, руководитель службы комплектования личного состава частей и подразделений и его подчиненные, министерство вооружений, железнодорожное начальство или сами группы армий.

ПОТЕРЯ ПФАЛЬЦГРАФСТВА

Мне удалось добиться от Гитлера одной важной уступки – он согласился на отвод правого фланга 1-й армии от Западного вала. Поэтому я передал моему начальнику штаба соответствующий приказ еще до того, как покинул ставку фюрера. Я вернулся на фронт в ночь с 16 на 17 марта. Сложная ситуация, складывавшаяся на участке фронта 7-й армии, заставила меня немедленно отправиться в ее штаб. Перед 7-й армией я ставил только одну задачу: прикрыть северный фланг 1-й армии. Группа армий G должна была сама координировать маневры войск, действовавших на стыке 7-й и 1-й армий, и частей, располагавшихся на правом фланге 7-й. Это требовало энергичного тактического контроля непосредственно вблизи линии фронта – руководствоваться стратегическими соображениями было бесполезно, поскольку общий вывод войск из пфальцграфства не был начат вовремя. Еще не все было потеряно, поскольку последствия прорыва в районе Крейцнаха можно было ликвидировать путем проведения контратаки при поддержке сильной группировки танков. Однако по многим причинам достигнутый нами успех оказался более чем скромным и обеспечил нам лишь очень короткую передышку.

19 марта 1945 года ситуация в пфальцграфстве и в районе Ремагена приобрела недопустимую остроту. Правый фланг 7-й армии был смят; наступление противника в направлении Оппенгейма, если бы оно было поддержано одновременным танковым ударом в обход Крейцнаха в направлении Вормса – Людвигсгафена, могло поставить под угрозу всю группу армий G. Вдобавок ко всему противник прорвал наши боевые порядки на стыке двух армий в центре пфальцграфства, зашел нашим войскам во фланг и частично окружил их. Было очевидно, что удержать пфальцграфство нам не удастся. О «свободе действий» больше нечего было и думать.

Я придавал такое большое значение быстро меняющейся ситуации в этом районе, что между 16–17 марта и 21–22 марта побывал в пфальцграфстве четыре раза. Очень многое зависело от действий 7-й армии; ее солдаты и офицеры должны были знать, что судьба 1-й армии находится в их руках и что им следует маневрировать таким образом, чтобы учитывать ее интересы. Перед ними стояла трудная задача. С чисто тактической точки зрения 1-я армия была даже в еще более тяжелом положении; для нее все зависело от того, удастся ли нам удержать левый ключевой фланг, проходящий вдоль Рейна; войска, действовавшие там, должны были четко скоординировать свои перемещения с темпом отхода 1-й армии в центр. Важное значение имел лесной массив, находившийся в центральной части пфальцграфства, – для того чтобы иметь возможность осуществлять дальнейшие маневры, нам необходимо было, чтобы он находился в наших руках.

Пока я проводил в своем штабе совещание с министром Шпеером и Рехлингом, которое пришлось прервать на короткое время из-за воздушного налета противника, пришло донесение, в котором говорилось о том, что американские танки дошли до Кайзерслаутерна. Я невольно порадовался, что даже слабые контрмеры, предпринятые нами на правом фланге 7-й армии, все же замедлили темп наступления противника. Я убедил себя в консолидации наших рейнских плацдармов в районе Шпейера и Гермершайна, которые были сильно укреплены зенитными орудиями. Благодаря этому начиная с 16 марта я по ночам мог наблюдать, как тыловые части наших армий беспрерывно переправляются обратно через Рейн. Наши военно-воздушные силы получили приказ, не считаясь с потерями, остановить любой удар противника с севера вдоль Рейна в направлении Шпейера, если бы он был нанесен. Я вздохнул с облегчением, когда понял, что выполнять его нет необходимости.

В последние дни окончательного отвода войск с левого берега Рейна командованию армейских корпусов и дивизионным командирам была предоставлена возможность действовать в соответствии с собственной инициативой. Благодаря их энергии были преодолены бесчисленные трудности: транспортные пробки, налеты авиации противника на забитые войсками дороги, движение по узким улочкам деревень и поселков, усталость лошадей, поломки автомобилей и другой техники, выход из строя средств связи. Главная заслуга в этом принадлежала штабу 1-й армии, который с 21 марта взял на себя командование всеми войсками, находившимися на территории Рейнского пфальцграфства, пока группа армий G и 7-я армия занимались созданием оборонительных порядков на восточном берегу Рейна. После того как 21 марта наши войска были выведены из Людвигсгафена, у нас осталось только три плацдарма – в Шпейере, Гермершайне и Максау, – через которые был возможен отход остатков наших частей. 23 марта я получил возможность отдать приказ и об их эвакуации, которая была завершена 24–25 марта.