Долгая дорога к свободе. Автобиография узника, ставшего президентом - Нельсон Мандела

привезли вновь в эту засушливую страну. Мы с Оливером были впечатлены образом жизни Секу Туре. Он жил в скромном бунгало и был одет в старый выцветший костюм, который не мешало отнести в химчистку. Мы изложили ему свое дело, рассказали историю Африканского национального конгресса и обратились с просьбой выделить пять тысяч долларов для поддержки военизированных формирований «Умконто ве сизве». Секу Туре выслушал нас очень внимательно и ответил отработанной официальной фразой, словно произносил речь на приеме: «Правительство и народ Гвинеи полностью поддерживают борьбу наших братьев в Южной Африке, мы неоднократно делали заявления в ООН по данному вопросу». Затем он подошел к книжному шкафу, откуда достал две свои книги, подписал их и торжественно вручил Оливеру и мне. Затем он поблагодарил нас, и мы расстались.

Мы с Оливером были крайне раздосадованы: нас привезли из другой страны лишь для того, чтобы вручить нам подписанные экземпляры его книги? Мы зря потратили свое время. Спустя некоторое время, когда мы находились в своем гостиничном номере, к нам постучали, и чиновник из Министерства иностранных дел вручил нам чемодан. Открыв его, мы обнаружили, что он заполнен банкнотами. Мы с Оливером радостно посмотрели друг на друга. Но затем выражение лица Оливера изменилось. «Нельсон, это гвинейские франки! – сказал он. – За пределами Гвинеи они ничего не стоят. Это просто бумага». Однако затем у него появилась одна идея: мы отнесли деньги в чешское посольство, где у Оливера был хороший знакомый, который обменял содержимое нашего чемодана на конвертируемую валюту.

Грациозность стройных рыбацких лодок, которые скользили в гавани Дакара, могла сравниться только с элегантностью сенегальских женщин, которые проплывали по городу в развевающихся одеждах и тюрбанах. Я бродил по городскому рынку, опьяненный запахами экзотических специй и благовоний. Сенегальцы – очень красивый народ, и я наслаждался все то короткое время, которое мы с Оливером провели в их стране. Мы убедились в том, что разные элементы – французские, исламские, африканские – могут гармонично смешиваться, создавая уникальную и самобытную культуру.

По дороге на встречу с президентом Леопольдом Сенгором Оливер Тамбу перенес тяжелый приступ астмы, однако отказался возвращаться в отель, и я был вынужден буквально втащить его вверх по лестнице в кабинет президента. Леопольд Сенгор проявил серьезную обеспокоенность состоянием Оливера и настоял на том, чтобы его осмотрел его личный врач.

Меня заранее предупредили, что нам следует вести себя с президентом Сенегала достаточно осторожно, поскольку поступали сообщения о том, что сенегальские солдаты служили в подразделениях французских войск в Алжире и что президент Сенгор привержен обычаям и традициям прежнего колониального режима. В развивающихся странах всегда будет существовать непреходящее влечение к своим колонизаторам, я сам отмечал за собой это. Президент Сенгор являлся ученым и поэтом, он рассказал нам, что собирает исследовательский материал о верховном вожде Шаке. Чтобы польстить нам, он задавал многочисленные вопросы об этом великом воине Южной Африки. Мы вкратце изложили ему внутриполитическую ситуацию в своей стране и обратились с просьбой об организации военной подготовки и выделении денежных средств для создаваемых формирований «Умконто ве сизве». Леопольд Сенгор ответил, что до ближайшей сессии парламента у него связаны руки в данном вопросе.

Тем не менее он выразил пожелание, чтобы мы обговорили возможность организации военной подготовки с министром юстиции, мистером Дабусье, и представил меня красивой белой француженке, которая, как он объяснил, выступит в качестве переводчика во время моей встречи с министром. Я был несколько встревожен, хотя постарался никак не показать это. Мне показалось неуместным обсуждать деликатные вопросы подготовки военного крыла АНК в присутствии молодой женщины, которую я не знал и в отношении которой не был уверен, могу ли доверять ей. Леопольд Сенгор почувствовал мое беспокойство и решил подбодрить меня: «Мандела, не волнуйтесь, французы здесь полностью отождествляют себя с нашими африканскими устремлениями».

В приемной кабинета министра мы обнаружили секретарш из числа чернокожих африканцев, одна из которых поинтересовалась у француженки, что она здесь делает. Та ответила, что президент направил ее в качестве переводчика. Завязался спор, посреди которого одна из секретарш обратилась непосредственно ко мне: «Сэр, вы говорите по-английски?» Я ответил утвердительно, и она после этого решила: «Наш министр тоже говорит по-английски, поэтому вы можете беседовать с ним напрямую. Таким образом, вам не нужен переводчик». Француженка, явно обиженная, отошла в сторону, а я вошел в кабинет министра один. Мистер Дабусье пообещал выполнить наши просьбы. В конечном итоге президент Сенгор не предоставил нам того, о чем мы его просили, однако он снабдил меня дипломатическим паспортом и оплатил наши билеты на самолет из Дакара до нашего следующего пункта назначения, которым был Лондон.

48

Должен признаться в том, я в некотором роде англофил. Когда я размышлял о западной демократии и свободе, то вспоминал, прежде всего, британскую парламентскую систему. Англичане всегда являлись для меня во многих отношениях образцом благородства. Питая отвращение к британскому империализму, я никогда не отвергал атрибуты британского стиля и благородных британских манер. Наряду с этим я всегда отдавал себе отчет в том, что, хотя Британия является родиной парламентской демократии, именно эта демократия помогла навязать моему народу пагубную систему беззакония.

У меня было несколько причин для поездки в Англию, помимо моего желания увидеть страну, о которой я так много читал и слышал. Я беспокоился о здоровье Оливера Тамбо и хотел убедить его пройти там курс лечения. Мне очень хотелось увидеть его жену Аделаиду и их детей, а также Юсуфа Даду, который сейчас жил в Англии в качестве представителя Африканского национального конгресса. Кроме того, я знал, что в Лондоне смогу получить литературу о методах ведения партизанской войны, которую в другом месте приобрести было практически невозможно.

Я вспомнил в Лондоне свои прежние навыки подпольной деятельности, не желая, чтобы в Южную Африку просочилась информация о моем пребывании в Англии. Я понимал, что щупальца южноафриканских сил безопасности могли дотянуться до самого Лондона. Наряду с этим я не был затворником: десять отведенных мне дней я делил между делами, касавшимися АНК, встречами со старыми друзьями и прогулками в качестве обычного туриста. Вместе с Мэри Бенсон, моей подругой, родившейся в Претории, которая писала о нашей освободительной борьбе, мы с Оливером осмотрели достопримечательности города, который когда-то правил двумя третями земного шара: Вестминстерское аббатство, Биг-Бен, здание парламента. Восхищаясь красотой этих архитектурных сооружений, я наряду с этим испытывал двойственные чувства по поводу того, символом чего они являлись. Увидев статую генерала Смэтса возле Вестминстерского аббатства, мы с Оливером пошутили насчет того, что, возможно, когда-нибудь здесь вместо нее поставят памятник в нашу честь.

Меня