Жизнь и свобода. Автобиография экс-президента Армении и Карабаха - Роберт Кочарян

в Гандзасар молиться, чтобы погода улучшилась. Вазген пошутил, обратившись к епископу: «У тебя есть противотуманная молитва?» Тот, многозначительно улыбнувшись, уехал… Буквально через полчаса горы накрыло таким плотным туманом, что не то чтобы летать – ехать на машине было небезопасно. Вазген в тот день так и не вылетел, зато история о противотуманный молитве осталась.

Крестился я в 1996-м, в Гандзасаре, уже будучи президентом НКР. Уговорил меня епископ Паргев – видимо, в надежде, что я наконец-то проникнусь верой. Приехали гости из Армении, крестным был Бабкен Араркцян. Так я впервые попал на крещение – и оно оказалось моим собственным.

Гандзасар, монастырь XIII века, расположен в живописнейшей долине реки Хачен, и величественно возвышается над горным лесным массивом и деревней Ванк. В тот день было очень солнечно. Когда машины медленно доползли по серпантину до монастыря, нас встретил епископ Паргев и после приветствий обратил наше внимание на небо. Мы подняли головы и замерли в восторге: солнце было окружено удивительно красивой полной концентрической радугой – такого атмосферного явления я не видел еще никогда. Епископ был убежден, что это знак свыше, я же пытался вернуть его на землю, объяснив возможную физику явления. Круглая радуга держалась все время моего крещения и растаяла только после нашего отъезда. Даже сейчас, много лет спустя, епископ при встречах напоминает мне про этот день.

Когда я был уже президентом Армении, у меня сложились конструктивные отношения с католикосами – с Гарегином I, а после его смерти в 1999 году – с Гарегином II. Встречи с Гарегином II стали носить регулярный характер: мы обменивались мнениями о ситуации в стране, я рассказывал о намерениях властей по наиболее значимым вопросам, а католикос посвящал меня в планы Церкви. Церковь стремилась получить в Армении особый статус и государственную поддержку. Это было правомерно, если учесть ее историческую роль, но не могло выйти за рамки принципа отделения Церкви от государства и наших обязательств перед Советом Европы.

Католикос оказался человеком прагматичным и достаточно быстро поправил финансовое положение Эчмиадзина. Благодаря его усилиям жертвователями стали практически все более-менее известные состоятельные армяне по всему миру. Это позволило развернуть активное строительство новых церквей в городах Армении и в различных районах Еревана.

Все наши знаменитые монастыри исторически располагались в горах, вдалеке от населенных пунктов, и потому стали скорее местами паломничества туристов, а не ежедневного общения с паствой – в отличие от Европы, где церкви высятся в самом сердце городов и сел. Новые церкви в густонаселенных местах заметно повлияли на религиозную активность населения, что было важно в конкуренции с распространяющимся в Армении сектантством. Чтобы повысить авторитет и влияние Церкви, требовалось серьезное обновление круга священнослужителей: некоторые епископы больше напоминали приблатненных бизнесменов, чем священников, и доверять им работу с паствой не стоило. Католикос видел эту проблему и объяснял ее отсутствием подготовленных священнослужителей. Говорил, что много молодых уже проходят учебу, так что вопрос обновления кадров он плавно решит в предстоящие годы. Я всячески поддерживал прагматизм католикоса, хотя порой мне казалось, что следует направлять больше средств на сохранение наших исторических храмов.

Постоянные контакты я поддерживал и с католикосом Великого киликийского дома Арамом I, человеком ярким и интересным. Меня беспокоило трение между двумя ветвями Армянской апостольской церкви. Их объединение было бы благом, но я не видел реальных предпосылок для этого и не делал каких-либо попыток подтолкнуть процесс – счел, что результата все равно не будет, а вот напряжение может усилиться.

Сам я так и не стал верующим – видимо, веру в Бога надо закладывать в человека с детства, а этого со мной не произошло. К тому же я никогда не был достаточно суеверным для того, чтобы знакомство с Библией могло трансформировать суеверие в веру. Однако уважение к религии и к Армянской апостольской церкви я испытывал всегда. Храмы веками были центром общинной жизни для армян в отсутствие государственности, выполняя важнейшую функцию сохранения идентичности, языка и традиций. Думаю, что интуитивное понимание этого глубоко сидит в сознании каждого армянина, вне зависимости от степени его религиозности. Но делать вид, что я верующий, я не мог из-за патологического отвращения к притворству. И меня до сих пор раздражает показная набожность очевидных подлецов – они, по всей видимости, искренне верят, что вымаливают индульгенцию за свою грешную сущность.

Глава 20

Образ жизни и стиль работы

В 2003 году Второй телеканал Армении снял фильм «Работа номер один» про рабочий день президента. Фильм тогда вызвал много разговоров: действительно ли президент работает в таком режиме или это художественный вымысел с целью его пропиарить?

Это действительно был мой обычный рабочий день, в течение которого меня сопровождала камера, причем я долго сопротивлялся, прежде чем согласился на съемки. Кстати, автор фильма, журналист, позже стал моим пресс-секретарем.

Кому-то мой распорядок дня наверняка показался бы занудно однообразным. Все десять лет я жил по одному и тому же расписанию. Мой рабочий день начинался в 9:00. На работу я никогда не опаздывал. Работал шесть дней в неделю с одним выходным, в воскресенье. Первое время задерживался допоздна, но вскоре понял, что со свежей головой по утрам работаю гораздо продуктивнее. Стал уезжать домой в девять вечера, когда от усталости уже с трудом мог сосредоточиться. Два раза в неделю старался попасть в спортзал. В конце 1990-х годов нормальных залов не было, это уже позднее мы вложили огромные средства и отремонтировали все, что смогли. А тогда единственный хороший зал и двадцатипятиметровый бассейн находились в здании Красного Креста в пригороде Еревана. В этом зале по вечерам я играл с нашими спортсменами в баскетбол, потом полчаса плавал. Баскетбол, как и прежде, помогал освободить голову от мыслей о делах.

Жил я на правительственных дачах. К тому времени там как раз отремонтировали небольшой открытый бассейн. Первое, что я делал, вернувшись с работы, – сразу шел в туда. Плавание в прохладной воде помогало смыть с себя все рабочие дела. Никогда, кроме крайне редких неотложных случаев, я не брал домой никакой работы. Перед сном читал, обычно специальную литературу. В семье сложилось правило: о моей работе не говорить, и это помогало мне полностью отключаться от дел. Хуже всего, когда ты прокручиваешь в голове завтрашний день, лежа в постели. Утром непременно проснешься усталым.

В субботу я заканчивал работу пораньше и старался уехать за город на выходной. Летом ездил на Севан, плавал, осваивал виндсерфинг, водные лыжи, мотался по озеру на скутере. Осенью, когда начинался сезон, ходил в горы, охотился на