Путь на эшафот - Виктория Холт

– Я не знаю, где он задерживается, – сказала Мэдж.

– Ты хочешь сказать, что не знаешь, кто его задерживает, – поправила ее королева. И засмеялась более напряженным смехом, чем обычно.

Это был странный вечер. Люди шептались в коридорах.

– Как вы думаете, что это значит?

– Вы видели, как король покинул турнир?

– Говорят, Норрис, Вестон и Бриртон исчезли.

– А где Марк Смитон? Не могли же они арестовать маленького Марка?

Королева чувствовала странную атмосферу, воцарившуюся вокруг нее. Она позвала музыкантов, и пока они играли, она смотрела на пустое место, которое обычно занимал Марк. Где Норрис? Где Бриртон? Почему отсутствует Вестон?..

Ночью она не могла спать и только к утру забылась тяжелым сном, поэтому проснулась поздно. Все утро во дворце ходили разные слухи. Анна слышала шепот придворных, видела их сочувствующие взгляды, обращенные к ней, и ее все больше охватывало беспокойство.

За обедом она решила скрыть огромное волнение, которое испытывала. Когда король не обедал с ней, он посылал своего слугу с вежливым пожеланием доброго аппетита. В этот день она напрасно ждала посланца короля. Когда обед закончился и посуда была убрана со стола, прибыл посланец, который сообщил, что в Гринвич приехали некоторые члены совета, среди которых был, к ее неудовольствию, и ее дядя, герцог Норфолкский.

Дядя выглядел агрессивным и самоуверенным. Он словно был рад, что сбылись его предсказания. Он вел себя с королевой не как придворный, а как судья с подсудимой.

– Что все это значит? – спросила королева.

– Пожалуйста, сядьте, – ответил ей на это Норфолк. Она заколебалась, собравшись спросить у него, почему он считает возможным отдавать ей приказания. Но что-то в его взгляде удержало ее от этого вопроса, и она села, высоко держа голову и смотря на него с вызовом.

– Я хотела бы знать, почему вы сочли возможным прийти ко мне в такое время и доставить мне неудовольствие своим присутствием. Я хотела бы знать…

– Вы все узнаете, – строго сказал ей Норфолк. – Смитон находится в Тауэре. Он признался, что прелюбодействовал с вами.

Она очень побледнела, медленно поднялась. Глаза ее сверкали.

– Как вы смеете приходить ко мне с подобной ложью!

– Тихо, тихо! – остановил ее Норфолк и покачал головой. – Норрис тоже в Тауэре. – И тут он солгал: – Норрис признался, что состоял с вами в любовной связи.

– Я не поверю, что он мог сказать такую ложь! Я не поверю, что это вообще кто-то мог сказать! Пожалуйста, сейчас же оставьте меня. Уверяю вас, вы ответите за свою наглость.

– Не забывайте, – сказал ей Норфолк, – что я прибыл сюда по приказу короля, чтобы отправить вас в Тауэр. Так что вам следует подчиниться желанию Его Величества.

– Я должна встретиться с королем. Это дело рук моих врагов. То, что вы говорите мне, было бы трагично, если бы не было так смешно…

– У вас нет возможности встретиться с королем.

– Я не могу встретиться с королем? Вы забываете, кто я!

– Вы должны подчиниться воле короля, а он сказал, что не хочет вас видеть.

Теперь она по-настоящему испугалась. Король прислал этих людей, чтобы арестовать ее и отвезти в Тауэр, он сказал, что не хочет ее видеть. Ее оболгали. Норрис? Смитон?.. О нет! Только не эти двое. Они были ее друзьями, она могла бы поклясться, что они верны ей. Что все это значит? Где Джордж? Сейчас, как никогда, ей нужен его совет.

– Если так желает Его Величество, – сказала она, – я подчиняюсь.

В лодке ее охватил ужас. Она вспомнила о другой поездке в Тауэр, о белом соколе, об ангеле, о короле, который ждал ее там, чтобы встретить… Он жаждал одарить ее всеми почестями, которые только существуют.

Она обратилась к своему дяде:

– Все эти обвинения ложны. Я ни в чем не виновата. Клянусь! Клянусь, что говорю правду! Если вы отвезете меня к королю, я не сомневаюсь, что смогу убедить его в этом.

Он знал, она сможет убедить его, если встретится с ним. Она всегда могла делать с ним все, что хотела. Но в последнее время Анна вела себя неосторожно. Она никогда не любила короля. Она не слишком беспокоилась из-за того, что у него были любовницы на стороне. Она считала, что стоит ей польстить ему, развеселить, и он опять будет ее. Она никогда не думала, что с ней может такое случиться, что ее удалят от него, не дадут возможности с ним встретиться, посадят в Тауэр.

Норфолк сложил на груди руки и холодно посмотрел на нее. Можно было подумать, что он ее злейший враг, а не родственник.

– Ваши любовники во всем признались, – сказал он, пожав плечами. – И вам следовало бы поступить так же.

– Мне не в чем признаваться. Я уже сказала вам об этом! В чем я должна признаться? И я не верю, что эти люди могли сказать подобное. Вы говорите это, чтобы запугать меня. Вы мой злейший враг. Вы всегда им были.

– Успокойтесь! – перебил ее Норфолк. – Эти вспышки гнева ни к чему хорошему вас не приведут.

Они привязали лодку и поднялись по лестнице. Ворота башни открылись, чтобы пропустить Анну.

– О Боже, помоги мне, – прошептала Анна, – я не виновна в том, в чем меня обвиняют.

Ее встретил сэр Уильям Кингстон, тот самый человек, который встречал ее здесь в день коронации.

– Мистер Кингстон, меня отведут в темницу? – спросила она.

– Нет, мадам, – ответил констебль. – В ваши комнаты, где вы были во время коронации.

Она вдруг зарыдала, а потом стала безумно хохотать. Ее всхлипы, смешиваясь со смехом, производили ужасное впечатление. Она думала о том, что было раньше, и о том, что происходит теперь. И эти события разделяют всего три года. Королева, прибывшая в Тауэр для коронации, и королева, ждущая там ужасной смерти.

– Это великолепно! – воскликнула она, смеясь и плача одновременно. – Господь пожалел меня!

Кингстон подождал, пока прошла истерика. Он был крутым человеком, но все же испытывал к ней жалость. Он видел ужасные сцены в этом сером и мрачном здании, но сейчас думал о том, что эта женщина, которая смеется и плачет одновременно, вызывает у него больше сочувствия, чем все остальные. Он встречал ее, когда она впервые приехала в Тауэр, она показалась ему очень красивой во время коронации в великолепной одежде и с развевающимися на ветру волосами. А теперь она унижена, растоптана, приговорена к смерти. И ему было ее жаль.

Она вытерла слезы, перестала смеяться и попыталась держать себя с достоинством. Она услышала, что часы пробили пять, и эти знакомые домашние звуки напомнили ей о том, что жизнь продолжается. Ее семья, что с ней?..

Она обратилась к членам совета, которые собирались ее оставить на попечение Кингстона:

– Прошу вас передать от моего имени королю, чтобы он отнесся ко мне по справедливости, – сказала она им. И когда они ушли, Кингстон отвел ее в ее покои.