Над уровнем неба - Виктория Мариновская

Стараясь не особо шевелить рукой, что бы меньше беспокоить сломанные ребра, потянулась к прикроватной тумбе. Не хватало буквально каких-то пары миллиметров для того, что бы дотянуться до серебристой трубки. Но я старалась. Резануло в боку, а в глазах потемнело. С дрожью я представила, какие ощущения были бы, если бы убойная доза обезболивающего не плескалась в моей крови. Но заветная трубка была у меня в руке.

Когда я увидела дату, то мне стало совсем не по себе. Если я не окончательно сошла с ума, то получается, что целого года просто и в помине не было!

А что если... Нет! Такого просто не могло быть! Или... Или могло?!!

Холодный пот заструился по моей шее.  И это все бы объяснило.

Я почувствовала, как горячие слезы побежали по моим щекам. Нет! Такого просто не может быть! Таких снов не бывает даже в коме! Это не возможно! Не возможно увидеть глаза цвета ласковой южной ночи, услышать бархатный глубокий голос и ощутить вкус горячего чуть соленого поцелуя во сне. Нет! Так не бывает! Не может быть! Снова и снова повторяла я себе. Сознание не желало мириться с такой трактовкой всех событий.

И хотя одна часть меня все же понимала, что это было самым логичным объяснением всего происшедшего, а другая категорически не хотела мириться с таким страшным диагнозом, но я понимала — что это единственное объяснение всего происшедшего со мной.

Мне снова стало дико больно, и на этот раз не от переломов и сотрясений. Нет. Эта боль не могла идти ни в какое сравнение с моими жалкими травмами.

Конечно же, я прекрасно помню тот день нашей первой встречи, когда я познакомилась с Кириллом. Когда он... Когда он спас меня от автомобиля марки Мерседес, несущегося на огромной скорости по дороге. А что если Кирилл не спас меня? Что если вообще никто не спасал меня тогда?

Мне показалось, что я задыхаюсь. Я услышала как бешено запищали все датчики. Казалось, что от этого шума проснется вся больница.

Не было ни Кирилла, ни Артура, на даже этой страшной черноглазой маньячки... Никого и ни чего не было. Просто я несколько дней назад попала в ДТП и получила серьезную, черепно-мозговую травму. Я впала в кому. Вот и все...

Мне казалось, что я схожу с ума. Слишком реальными были воспоминания, слишком свежими сердечные и душевные раны. Кругом одна боль. Болело и тело, и душа, и разум...

Не знаю, сколько я еще пролежала в таком состоянии на больничной кровати, слушая нехитрую музыку приборов и датчиков, прежде чем впала в тяжелый усталый сон.

Проснулась я уже утром и в палате я была не одна. Справа в кресле сидела мама, а чуть поодаль переговариваясь с ней мой отец. Заметив, что я проснулась, родители разом повернулись ко мне.

-Милая, как ты себя чувствуешь? - мама заботливо поправила  мне подушку. - Есть хочешь?

Поразмыслив над ее предложением я кивнула. Есть не хотелось совершенно, но видя тревожные мамины глаза, решила согласиться. Она и так слишком переживает, а от чашки бульона мне плохо не станет.

-Тогда я минут через десять вернусь! - Удовлетворенно кивнула мама и скрылась за дверью. В палате мы остались с папой одни.

Отец отчего-то не смотрел мне в глаза, и нервно крутил в руках упаковку от сигарет. По-моему папе отчаянно хотелось курить, и сдерживало его лишь то, что он находился в моей палате.

-Пап, что случилось? - я удивилась как напряженно зазвучал мой голос. В последнее время я стала настороженно относиться к таким вот немым вступлениям перед беседой. А то, что отец хотел со мной поговорить и невооруженным глазом было видно.

-Я... - начал, было, отец, но замолчав, так и не продолжил.

-Папа, да что происходит?! - я всерьез началась волноваться. Аппарат который был ко мне присоединен, выдал порцию громкого писка. Отец испуганно затараторил:

-Понимаешь, мама конечно против того, что бы я тебе сейчас говорил об этом. Она просила подождать того момента, когда тебя хотя бы выпишут из больницы... - тут он снова сделал судорожный вздох. Ой, что-то мне это напоминает! Странное ощущение дежавю, нарастало в душе. - Но я с ней не согласен, я считаю, для тебя это наоборот должно стать хорошей новостью!

-Хорошая новость? - как то совсем бесцветно поинтересовалась я.

-Да-да! - торопливо кивнул отец.

На мгновение между нами возникла мертвая тишина, нарушаемая лишь писком приборов. Наконец без всякого интереса я спросила:

-И что за хорошая новость?

-Понимаешь у нас с Леночкой скоро...  - Я почувствовала, что задыхаюсь. В моем виске застучало.  А отец, наконец, договорил — Вообщем у нас будет скоро ребенок! Ну а у тебя  получается - сестренка! Ты рада?

Папа жалобно смотрел в мое окаменевшее лицо. Находясь в страшном ступоре, я забыла, как дышать. Не смея надеяться и вместе с тем страшно желая, что бы моя догадка оказалась верной, я словно робот покачала головой:

-Нет... Нет!

-Ты не рада... – казалось, папино лицо стало белее тех простыней, на которых я лежала. - Мама была права... Прости, мне не стоило тебе об этом говорить сейчас!

-Да нет же! Глупости не говори! - я торопливо отстегивала датчики и вынимала капельницу из своей руки - Рада, конечно! Только у вас будет не девочка, а мальчик и назовете вы его Игорем,  в честь нашего деда!

Папа вконец обалдел от моего заявления. И он не сразу даже сообразил, что я делаю. А когда я, превозмогая дикую боль, попыталась встать с кровати, тут же вцепился в меня.

-Ты куда! С ума сошла! У тебя же два ребра сломаны — будешь шевелиться, срастутся неправильно... - теперь его лицо становилось пунцово-красным. Главное что бы его удар не хватил!

-Пап мне очень надо! - я пыталась вырваться из его рук — Да пусти ты меня, мне в туалет надо!

Пожалуй, последние слова были мною произнесены весьма резко потому, что отец вздрогнул и освободил меня.

-Но... - он попробовал меня остановить.

Я же хаотично вспоминала номер палаты, который мне ночью назвала медсестра. Тридцать вторая? Нет! Двадцать третья кажется...  Да, точно — палата номер двадцать три! А папа вновь стал меня удерживать. Я попыталась вырваться, наконец, отец рассерженно произнес:

-Да ты халат накинь, хоть! Там же люди!

Я смущено кивнула и накинула на плечи поверх своей полупрозрачной бумажной ночной рубашки цветастую тряпку.

-Пап, какая палата у меня? - одной рукой застегивать пуговицы дело совершенно не благодарное, поэтому я просто посильнее запахнула халат.

-В смысле, какая? - не понял моего вопроса отец.

-Ну, номер, какой? - я нетерпеливо переступила с ноги на ногу. Ходить было больно. Дышать было еще больнее. Но никакие силы не оставят меня сейчас лежать в кровати.