Французская волчица — королева Англии. Изабелла - Элисон Уэйр

Если бы Изабелла чувствовала себя подавленной доминированием Мортимера, нашлось бы множество людей, готовых помочь ей освободиться. Тот факт, что она не делала ни малейших попыток отделиться от этого губительного и ненавидимого народом мужчины, от его репрессивных мер управления, доказывает, как крепко он привязал ее к себе — а может, и то, как сильно она его любила.

После роспуска Парламента 23 марта двор направился на восток, в Рединг, а затем 29 марта, прибыл во дворец в Вудстоке, где королева Филиппа должна была остаться до родов. Изабелла прожила с нею по меньшей мере месяц.{1738}

Мортимер теперь разделывался с другими своими врагами. 4 апреля он приказал арестовать шурина Кента, лорда Уэйка — но тот, как и многие другие, успел бежать из страны.{1739} Епископ Грейвсенд и несколько других были посажены в тюрьму{1740}, но Грейвсенда позднее выпустили на поруки, а епископ Мелтон сперва был осужден за государственную измену судом Королевской скамьи, а потом, всем на удивление, освобожден от обвинений в соучастии в заговоре Кента.{1741} Деверил и Байюз позднее получили награды за помощь в раскрытии заговора.{1742}

5 апреля было повсеместно объявлено об измене Кента, причем в ответ на слухи, говорившие обратное, утверждалось, будто бы он признался в присутствии членов Парламента и затем подвергся суду, что было весьма далеко от истины.{1743} Спустя два дня вдова Кента родила второго сына, Джона, в замке Арундел. Поскольку собственность Кента была объявлена конфискованной, его старшему сыну, четырехлетнему Эдмунду, было отказано в наследовании титула. Графиню сочли соучастницей в измене Кента, и как только она оправилась после родов, ее вместе с сыновьями и двумя дочерьми — Маргарет, трех лет от роду, и двухлетней Джоан, — сослали под домашний арест в замок Солсбери.{1744}

10 апреля во Францию было отправлено новое посольство для заключения длительного мира; соглашение с Филиппом VI было достигнуто 8 мая.

12 апреля королева Филиппа подала официальное прошение королю о предоставлении ей дополнительных источников дохода, так как имеющихся у нее средств не хватало на жизнь. В итоге она получила всего лишь одно поместье.{1745} Однако в конце апреля ей наконец позволили обзавестись собственным хозяйством, хотя в вопросах снабжения она все еще оставалась зависимой от короля.{1746} В том же месяце Изабелла, по-прежнему не желая ни на йоту поступиться своими богатствами, сама себе даровала владения, стоящие больше, чем те, которые она отдала Филиппе 12 февраля.{1747}

13 апреля была обнародована вторая прокламация об измене Кента, согласно коей подлежали аресту все, кто говорил о несправедливости его осуждения, а также распространители слухов о том, что Эдуард II еще жив{1748}, поскольку в стране нарастала паника по этому поводу, и «почти всех простых людей Англии охватили скорбь и страх»: а вдруг низложенный король и в самом деле выжил?{1749} Теперь, когда эти слухи сыграли свою роль, их следовало подавить раз и навсегда.

Примерно в середине апреля Уильям де Монтегю возвратился из Авиньона и сообщил Эдуарду III об условном знаке, которым следовало пользоваться в его письмах к папе. Одно из таких писем сохранилось и теперь представляет собой древнейший автограф английского короля{1750} — но у нас нет свидетельств, чтобы Эдуард пользовался этой уловкой, отправляя папе жалобы на мать или на Мортимера.

16 апреля Изабелла, воспользовавшись своим влиянием, добилась назначения своего служащего, Роберта Уайвила, на должность епископа Солсберийского, хотя он даже не знал грамоты.{1751}

Мортимер теперь обладал огромными земельными угодьями, но ему и Изабелле нужны были деньги. Если бы случилось восстание против них либо вторжение, лишь наличные помогли бы им нанять солдат и путем подкупа найти выход из кризиса. Имущество Кента быстро продали и деньги отправили в казну.{1752} Во время предыдущей сессии Парламента Мортимер потребовал денег на финансирование экспедиции в Гасконь и приказал совету Оксфордского университета собрать их, но архиепископ Миофем запротестовал, явно (и обоснованно) заподозрив, что Изабелла и Мортимер присвоят эту сумму.{1753} Но имелись и другие способы добыть деньги.{1754} 20 апреля все, что Мортимер задолжал казне, было прощено.{1755} Пять дней спустя он и его сын Джеффри получили новые пожалования — сыну досталась львиная доля поместий Кента.{1756} Следующие пожалования Изабелле и Мортимеру были сделаны 12 июля{1757}, потом Мортимер кое-что получил в августе, а потом снисходительно соизволил принять займ, предоставленный городом Лондоном в качестве подарка.{1758}

В мае-июне Изабелла и Мортимер поспешно роздали остаток имущества Кента своим последним сторонникам: графу Сюррею, Хьюго Терпингтону, Оливеру Ингхему, Саймону Берфорду, Малтреверсу, Беркли и Бергершам, с условием предоставить королю вооруженные отряды в случае войны.{1759}

Единственный, кого так и не удалось подкупить, был лишенный наследства наследник Арундела, Ричард Фиц-Алан, которого в начале июня арестовали за то, что он планировал свергнуть Мортимера.{1760}

После 4 мая Изабелла поехала в Элтем{1761}, и 19 мая, понимая, что ее первый внук вот-вот появится на свет, написала епископу Стратфордскому, напоминая ему, что следует выплатить Филиппе задолженность по тем средствам, которые король назначил на содержание ее жилища. С момента мятежа Ланкастера Стратфорд был весьма красноречивым оппонентом правительства, но в начале 1330 года{1762} примирился с королем, и тон письма королевы неожиданно теплый, заставляющий поверить, что она была готова простить и забыть о прошлом:

«Примите наш привет и искреннюю любовь.

Молим вас из глубин нашего сердца немедленно предоставить нашей дражайшей дочери-королеве ту грамоту, скрепленную Большой печатью, в которой король, наш сын, назначает 10 000 [sic] марок на содержание ее хозяйства, и соответствующую сумму извлечь из казны упомянутого сына нашего, чего, как вы знаете, хотел и его отец. И в добавление к этому соизвольте также выдать распоряжение на выдачу 500 марок, просроченных от прошедшей Пасхи, и оставшиеся 500 марок выдать на наступающий день святого Михаила, за весь год, и вручить их следует сэру Уильяму Колби, его служащему, ради любви к нам.

Да хранит вас Господь. Дано в нашем поместье Элтем 19 мая».{1763}

Ссылка на Эдуарда II, якобы согласившегося именно так устроить жизнь Филиппы, странна, поскольку его считали умершим к моменту, когда девушка приехала в Англию, и до того он никак не участвовал в брачных переговорах. Вероятно, речь идет о его мнении, высказанном за несколько лет до того касательно будущего устройства любой невесты, какую они найдут для сына. Тот факт, что Изабелла вообще упоминает его имя, обращаясь к епископу Стратфордскому, свидетельствует об отсутствии запрета на упоминании об Эдуарде. Если Изабелла открыто упоминает его, то она вряд ли поступила бы так, будь у нее нечиста совесть.

Королева-мать вернулась в Вудсток, и в десять часов утра 15 июня королева Филиппа родила чудесного здорового мальчика, наследника Англии.{1764} Его назвали Эдуардом, как отца, деда и прадеда. Этому мальчику спустя несколько десятилетий было суждено завоевать долгую славу под именем «Черного принца». Он был первым внуком Изабеллы, и сохранившиеся сведения свидетельствуют, что между ними завязалась и осталась навсегда душевная близость.

Изабелла и Мортимер оставались в Вудстоке три дня после рождения наследника, затем на 20-23 июня отправились в Глостер{1765}, то есть на обряде церковного очищения Филиппы и большом пиршестве, последовавшем за ним, они отсутствовали.

8 июля Эдуард III скрепил печатью новый договор с Францией.{1766} На следующий день совет собрался в близлежащем аббатстве Осни,{1767} чтобы разобраться с новым кризисом: от графа Гильома д'Эно пришло предупреждение, что Генри де Бомонт, Рис ап Гриффит и другие изгнанники задумали вторгнуться в Англию со стороны Брабанта, а их друзья в Уэльсе намерены напасть на земли Мортимера.{1768} Совет немедленно вызвал Изабеллу и Мортимера из Глостера, затем был объявлен общий сбор войск по всей стране, причем были запрещено проводить турниры, чтобы они не могли служить поводом для скопления вооруженных людей.{1769} 11 июля мэра Лондона вызвали на встречу с королем в Вудсток.