Тьма, выкованная в огне - Крис Эванс

Конова оглянулся на эльфидов, убедился в отсутствии инициативы с их стороны и подъехал поближе к воде. Разглядев тварей как следует, он понял, отчего они так странно передвигаются. То, что он принял за ножки, на деле оказалось всего лишь четырьмя крупными шипами, отчаянно царапавшими землю. Однако же чудища уверенно ползли к «Железным эльфам».

Конова не успел прийти в себя от увиденного, когда его глаза уловили куда более знакомое и неприятное зрелище. Из-за деревьев показались рекки. Их неповоротливые фигуры почти сливались с темнотой, светились лишь белесые глаза. Рекки принялись реветь и колотить себя в грудь, распаляя в себе ярость. У зесеров оставалась пара минут, не больше.

— Господин майор?

— Охранять переправу бессмысленно. Надо как можно скорее отвести людей в крепость. Для этого мне потребуется ваша помощь. Двигаемся медленно, но неуклонно. Никаких отставших, никаких геройских вылазок. Я серьезно.

Лориан кивнул, но его жест утонул во мраке.

— Вот только между нами и крепостью торчат эльфиды. Как мы пройдем мимо них, отражая при этом атаки чудовищ?

— Думаю, насчет эльфидов в ближайшее время беспокоиться не стоит, — ответил Конова.

Туземцев явно пугали растущие прямо на глазах новые деревья, и они не собирались нападать. «Железных эльфов» это зрелище тоже наверняка тревожило, однако армейская дисциплина удержит их там, где другие разбегутся. Дисциплина — и клятва.

— Хорошо, сэр. — Лориан поудобнее умостился в эльфидском седле явно недостаточного для дюжего сержанта размера.

Гаубица в крепости выстрелила снова, снаряд упал всего в нескольких ярдах от предыдущего. Но не взорвался, а подпрыгнул и покатился в сторону строя. Фитиль горел. Один солдат выскочил из шеренги и бросился к бомбе. Он склонился над ней и принялся возиться с фитилем в надежде оборвать его. После двух неудачных попыток солдат просто взял пушечный снаряд в руки и зашвырнул в гущу деревьев, где тот и взорвался мгновение спустя. Конове не требовалось видеть его лицо, он и так догадался, кто это был: во всем полку не нашлось бы другого силача, способного этак метнуть снаряд.

— Будь этот рядовой Фульбер пониже ростом, какой бы из него кавалерист вышел! — с облегчением и гордостью промолвил Лориан.

— Полк, заряжай! — крикнул Конова, легким галопом выехав перед шеренгой солдат у реки.

Зесеры уперли мушкеты в колено, достали из кожаных подсумков патроны, скусили верхнюю часть вощеных бумажных трубочек с черным порохом, часть которого высыпали на полку. Затем все как один поставили мушкеты на землю, высыпали оставшийся порох в дуло и опустили туда же пулю. Раздался стук шомполов.

— Полк, примкнуть штыки!

Лязг стали о сталь разнесся в холодном воздухе, и Конова улыбнулся знакомым звукам. Он доведет этих людей до крепости, какой бы черный ужас ни ждал их на пути!

— А с пушками что? — спросил Лориан, указывая алебардой по очереди на оба конца линии обороны.

Конова сплюнул.

— Ничего не попишешь, придется их оставить. Мурафантов сюда сейчас нипочем не заманишь. Пусть пушкари выпустят пару картечных зарядов в тех тварей, что ползут из воды, а потом пару ядер по деревьям, и уходим. Обойдемся гаубицей в крепости.

Лориан галопом помчался отдавать приказ. Майор проводил его взглядом, мысленно перебирая последовательность действий. Им предстояло пройти около трех сотен ярдов, в нормальных условиях три минуты пешком.

Конова встал на стременах.

— Пушки! По моей команде… огонь!

Ночь на миг озарилась двойным снопом искр, вылетевших из дул двух пятифунтовок, рассеяв две сотни мушкетных пуль вдоль берега. Громадные бара-джогги разлетелись на куски, их чешуя оказалась слабее картечи. Новые бара-джогги, ползущие из реки, принялись пожирать останки своих собратьев. Конова сомневался в избытке желающих полюбоваться этим зрелищем.

Пушкари разворачивали свои орудия в сторону ближайших к полку деревьев. В холодном ночном воздухе на удивление отчетливо слышалось шипение мокрой губки, которой тушили последние искры на стволе перед тем, как зарядить пушку снова. Мгновение спустя тишина рухнула: рекки снова завыли, и часть из них двинулась вперед.

— Пушки! По моей команде… огонь!

Запалы, горящие куски специальной веревки, называемой огнепроводным шнуром, прикрепленные к стальным прутам, поднесли к запальным отверстиям в заднем конце пушечного ствола. Пламя коснулось фитиля, представлявшего собой гусиное перо, заполненное порохом, который тут же воспламенился, направив огонь прямо в пороховой заряд внутри орудия. Пушки взревели, откатились назад, и каждая из них выплюнула по ядру в сторону деревьев.

Ядра выкорчевали несколько деревьев, острыми, как кинжалы, щепками ранило очутившихся поблизости рекк. Щепки разили не хуже мушкетных пуль. Этого оказалось достаточно, чтобы остальные рекки ненадолго шарахнулись назад. На это Конова и рассчитывал.

— По моей команде стройся в каре и готовься идти вперед! Полк, стройся!

Днем в чистом поле хорошо вышколенные солдаты выполняли этот маневр легко и быстро. Однако сейчас все обстояло иначе: ни чистого поля, ни белого дня, ни времени на строевую подготовку, а вокруг кишели твари из ночных кошмаров.

Голос Лориана перекрыл шум и вой, и сержанты с капралами по очереди принялись строить своих людей. Конова направил Цвиндарру к той пушке, что располагалась ближе к проходу, Лориан поскакал к другой, оба кричали пушкарям поторапливаться. Вскоре прибежали обе команды, каждая катила с собой тележное колесо от лафета. Конова вертелся в седле, пытаясь держать в поле зрения деревья и реку одновременно.

Отовсюду, куда ни глянь, грозила опасность. Повсюду, куда он направлял свои чувства, его встречали злоба и голод. Ни о переговорах, ни о взаимном отступлении речи не шло. Останутся только те, кто еще не мертв.

Когда последний солдат наконец встал в строй, Конова с Лорианом въехали внутрь каре, и «Железные эльфы» сомкнулись вокруг них штыками наружу.

Обычно каре строилось для обороны от атакующей конницы. Оно превращало пехотное подразделение в защищенную со всех сторон миниатюрную крепость, ощетинившуюся штыками, плюющуюся мушкетными залпами, а главное, стоя плечом к плечу с товарищами по оружию, друзьями, солдаты чувствовали себя в безопасности. Но каре защищало только до тех пор, пока держались все четыре его стороны. Одна-единственная брешь грозила гибелью всем.

Громадные бара-джогги, завершив неожиданную трапезу, принялись с удвоенной энергией карабкаться на берег, открывая и закрывая зубастые рты в предвкушении новой добычи. Рекки снова завыли и двинулись вперед, почуяв благоприятные для них перемены.