Очень древнее Зло - Екатерина Лесина

в какую. Слово дадено… и вот ежели только в монастырь пойдешь, тогда поймут. А чего мне в монастыре-то? Я-то подумал, подумал и сбег. Почитай, из-под венца чудом спасся. И в Орден.

— Погоди, а… разве не то же самое?

— Скажешь тоже, — фыркнул брат Янош, легким пинком отбрасывая чешуйчатую тварюгу, что, выскочив из подворотни, вцепилась в сапог зубами. И зубы-то у твари были мелкими, в два ряда. Кувыркнувшись в воздухе, та издала тонкий нервный звук.

И издохла, перерубленная клинком дэра Гроббе.

— Твою мать, — вздохнул попугай.

— Чет его… заклинило?

— От избытка впечатлений, — пояснил дэр Гроббе. — Ничего, отойдет. Так что, не монастырь?

— Не-а. В монастыре-то как? Целибат блюсть надо. Еще и заклятьем могут наложить, для верности…

— А…

— Есть такие, — поморщившись, признался брат Янош. — Хотя дурные… они как-то кривобоко… в замке у нас жил такой от, заклятый. Вроде по бабам ни-ни, даже не глядит, но пил-то… упился в усмерть. Все жалился, что это у него от заклятья перекрутило все…

— Орден, стало быть, целибата не требует?

— Орден ничего не требует. Потому-то почти и все уже… Ордену. еще старый наш, Светозарный как-то выкручивался… да и мы… порой брали… контракты. Скажем так, сопроводить кого на моление, ежели припрет. Или добыть реликвию особо святую… поспособствовать возвращению… ну и купчишкам худо-бедно помогали… по святым местам ходить.

— Знаю, с вашими стягами старались не вязаться. Уж больно… извини, но народец у вас буйноватый.

— А то… другие-то и не удерживались. Только тем, кому ни в монастырь, ни на службу… а мы, ежель пиратов ловили, то сразу и вешали. Ну, если без затей.

Дэр Гроббе кивнул. Про затеи тоже слыхать доводилось. В следующее мгновенье он уклонился, на лету перерубив нечто мелкое, юркое и с крылами.

— От же, пакость, — тварь рассыпалась в руках брата Яноша.

— Твою мать, твою мать…

— Молчи уже. Этак мы и до завтрего не доберемся. Нет, объединяться надо бы…

В этом дэр Гроббе окончательно уверился, выбравшись-таки к площади. На сей раз тумана на ней не было, зато имелся дракон.

Тварь была… ну, скажем так, корабль она, конечно, не проглотит и даже навряд ли подымет, а вот с человеком управиться легко.

И глядела она…

С прищуром.

Будто примеряясь, кого первым жрать-то.

Брат Янош, дракона завидевши, споткнулся. И остановился. Хотя остановился не только он.

— Гм, — сказал брат Янош. — Вот как-то… иначе я себе их представлял.

Дракон выгнул шею, длиннющую, что у лебедя. Поблескивала черная чешуя, смыкались над спиной паруса крыльев. Когтистые лапы оставили на камне следы.

— Более… изящными, что ли?

Дракон поднялся и засвистел, как показалось, с обидою.

— Это она, — произнес Антонио, выбираясь из какой-то щели. — А потому поаккуратнее со словами. Женщины на диво обидчивы. Даже если они драконы.

Дракон склонил голову.

Нападать тварь не спешила. Сыта была? А надолго ли этой сытости хватит? И если вдруг решится напасть, то… то меч против дракона — это даже не смешно.

— А ты-то откудова знаешь?

— Жизнь, — ответил Антонио и клинки убрал. А потом вовсе руки поднял. — Я с миром…

— Ишь… бедный, — вздохнул брат Янош.

— Он с животными ладит, — дэр Гроббе смотрел на драконицу. Вот она голову наклонила, и в желтых выпуклых глазах отразился Антонио. Вот приоткрылась пасть, а вокруг головы растопырился щит из костяных шипов. Драконица тряхнула головой и потянулась…

— Сожрет, — с каким-то азартом постановил Брав.

— Подавится…

— Тише вы, — шикнул дэр Гроббе, пытаясь понять, что же делать, если Антонио все же сожрут.

Тот приближался медленно, бочком. И меч убрал.

Может, и вправду по голове чем приложило-то? Хотя… он и раньше никогда не понимал, что там в этой голове твориться. А теперь, выходит, и вовсе.

Драконья морда коснулась человеческой руки. Осторожно так, словно зверюга эта осознавала, сколь огромная она и как мал человек.

— Красавица… — сказал Антонио, вроде и тихо, но услышали.

Брат Янош покачал головой препечально:

— Вот что жизнь с человеком-то делает…

— Выходите. Она не тронет. Её послали нам помочь…

Вот честное слово, дэр Гроббе и без такой помощи как-нибудь да управился бы. Своими скромными силами.

-. И надо бы… — продолжил Антонио, но договорить не получилось. Откуда-то с той стороны донесся грохот, и драконица повернулась, и люди…

— Эх, чтоб вас всех… может, жениться все же надо было бы? — брат Янош решительно шагнул к дракону. — Оно-то, может, и не красавица, но… сидел бы сейчас дома, перед камином, в теплом креслице…

Он даже зажмурился, представляя этот самый камин.

И дэру Гроббе подумалось, что он и сам не отказался бы ни от камина, ни от креслица, ни даже — видать и вправду постарел — от жены.

Мягкой.

И доброй.

Такой, которая поднесет кружку горячего эля и, присевши рядом, будет слушать его байки.

Он мотнул головой, отгоняя видение.

— Идем, — сказал он и себе, и дракону, и прочим. — Пока они там все не развалили… и ведь приличные с виду принцессы… тысячи лет здание стояло себе. Так нет же ж… надо было… прийти, разнести… этак и мародерствовать негде будет.

Вироссцы и вправду почти дошли кружным путем, а степняки и вовсе на дорогу выбрались. Да и остальные, верно, поняли, куда идти надобно.

Ко дворцу.

К остаткам.

А дракону никто не удивился почему-то. Хотя… чего уж тут. Какое место, такое и зверье.

Командор снял-таки шлем и с наслаждением вдохнул раскаленный сухой воздух. Надо же… он и забыл, каково это — дышать.

И…

Лучи солнца лизнули кожу. И захотелось снова спрятаться. А ведь за столько-то лет… надо бы шлем надеть. Но он стоит.

Дышит вот.

Привыкает.

— Вы это специально, — сказала Теттенике, оказавшись рядом. И глядела с укоризной. — Вы знали, что… что только пары. И все будут связаны.

— Докажи, — лениво произнес командор.

Он закрыл глаза и открывать не собирался.

Теттенике вздохнула. Кому? И… зачем? Ведь хорошо же получилось. Правда, теперь не совсем понятно, что будет дальше, и это неприятно, да… может, её дочь, если у нее будет дочь, сумеет возродить дар.

А может, и не сумеет.

Какая разница?

— И… и что теперь?

— А то ты не видела? — он таки прикрыл ладонью лысину. — Вернемся. Отправим вас домой… или не отправим. Будете жить долго и счастливо.

— И умрем в один день.

— Неа… это только те ненормальные, — Командор соизволил взглянуть на Теттенике. А она поежилась. Жутковатый он. И главное, не понять, когда жутчее, раньше, когда лицо его было затянуто тьмой, или вот сейчас? Нет, вот Азым из