Ленинград в борьбе за выживание в блокаде. Книга вторая: июнь 1942 – январь 1943 - Геннадий Леонтьевич Соболев

Седьмого без пяти 11 вечера – бомба где-то на Кабинетской, дикий толчок, в нашем доме много стекол вылетело. Вчера, 8-го, опять три крепких толчка (слившихся как бы в один), громовые раскаты – говорят, где-то на Боровой. Почему все наш район? Этот удар распахнул рамы у нас и в соседней комнате. Рамы еще не замазаны в комнате. Сегодня утром было только семь градусов. Сегодня день протек так: с утра тревога, как угорелый бегу в лавку, дабы взять хлеб, пока не закрыли. Затем в Академию – о, счастье, эвак почти не двигается никак. Хватаю из ИРЛИ сии тетрадочки обратно и полубегом к дивному зубному старичку, где дивное избавление от болей. В «Северном» за завтраком узнаю капитальные известия об американской высадке в Северной Африке и о разгроме армии Роммеля. Прорицаю: это и есть начало второго фронта!!!

Оттуда в ДУ, откладываю Кронштадт и получаю 50 гр. табаку. Опять тревога, иду обедать (обед хорош) и в Радио, где делать нечего, пишу сие и жду пропуска (будет ли ответ?). Опять тревога. Что-то будет! В этом году на бомбежки реакция гораздо хуже, болезненней, Галя впадает просто в отчаяние. Машутик молодцом. Все женщины моего семейства были против Кронштадта. Так он провалился, принеся вместо подпитки одно истощение и нервичность. Если бы не отладка на моих, на старичка и эвак в Академии и, главное, на неудобство длительного удира из Радио, дающего мне «Северный», великий «Северный», то я бы прорвался и добрался бы хоть полуживой, но на 3–4 дня не стоило. Такие мучения компенсировались бы лишь двух-трехнедельным откормом, но это совершенно невозможно. Эх, опоздал, опоздал военпитовский подспор…

В ДУ что-то заглох опять безвырез, хотя собирались ввести чуть ли не с 8-го. В общем чувствую – начинается опять полусумасшедший осаднозимний разворот жизни. Это все я пишу в крайнем внутреннем взвинте, скручивающим все естество. 6-го и 7-го воистину блаженствовали с настоящим электричеством. Сегодня ровно 11 месяцев, как была начата «Осадная Запись».

Все в той же ажитации, после многих попыток, дозвонился до двух неутешительных ответов: из больницы Мечникова – «Пока ничего нет нового» (это о возможности подать жалобу на Галин донорский обсчет) и от воентаджиков – «все никак не могут подобрать людей, может продлиться еще неделю, две, три»… Значит, растаяла воентаджикская улыбка, кот улыбнулся и растаял уже, по-видимому, окончательно, и кисляковское письмо явилось, действительно, плохим знаком.

Сейчас 8 ч. и снова завыла сирена. Мои одни дома, и с тоскою вижу, как они в темноте, в трепете, впопыхах бегут в убежище, к бабушке. Тоска. Последние сводки из Лондона: армия Роммеля бежит, потеряв почти всю авиацию и танки, итальянские дивизии частью уничтожены и сдались (6 дивизий!), остальные в безнадежном положении. (Ловкий старый английский прием – разделить, итальянцы без германской поддержки, видимо, небоеспособны.) В Алжире и Марокко высадка американцев, и бои продолжаются – в Оране, Бон, Филипвиле и Сафи (первый и последний в Марокко), г. Алжир уже капитулировал. Огромные события!

Иду скоро домой, пробираясь в тревогу к моим. За предкронштадтские дни и за 7-е и 8-е прочел три трагедии Еврепида, наивных, не трогающих никак: Ипполит, Неистовый Геракл, Медея. Греческая драматургия знала только один способ сообщить зрителю о переживании персонажа: это оглашенный крик персонажа о том, что ему тяжко. Трамвайное чтение теперь прекратилось из-за холода и драки в трамвае. Сегодня радио передало приветствие тов. Сталину, среди прочих и от патриаршего местоблюстителя Сергия. «Бог да поможет вам» и пр. Великие вещи зрим.

Вот я и дома – один, младенцы ночуют у бабушки, и тревога там их застала, никуда не бегали. Анекдот: «Кого ты больше всего любишь?» – «Маму, папу и отбой». После прекрасного хлебо-супового закуса, с добавкой хлебца от М.О. Перед самым уходом получен пропуск по ВТ, и я гордо бежал с ним по не очень темным улицам. Хотя все равно никто не останавливает, но ощущение другое совершенно. Автомобили дуют с полными фарами. Эх, ПВО, ты мое ПВО!

Кстати, об ощущениях: последние 3–4 дня все время чувствую правую ногу теплой, даже горячей, а левая все время стынет. Странно. Отбой произошел, когда я подходил к воротам. Бабушка честно дежурила у пустого убежища. Она ведь комендант, отдувается по всем тревогам и днем, и ночью. Зато убежищный фонарь с керосином и дровишками немного ее утешают.

Представьте себе, родная, на ней оказалась Ваша шубка, которую Вы носили всё время, и эта шубка внезапно ожила на ней, стала спадать теми же складками, что и на Вас, также отстегнулась нижняя пуговица… больно, родная, больно кутику, мальчику больно. Вы ушли от морозов, бомб и мрака второй зимы. О, как красиво было Ваше умиротворенное лицо. Я отрезал прядь Ваших серебряных волос. Мамочка, много нам впереди еще мучиться? Машуту Вы очень любили. Она стала умненькая, знаешь, как тебе хотелось всегда, рассудительная и находчивая, спокойная. Простите, прощайте.

Кончив писать, собирался ложиться, когда, без семи минут 11 – сирена! Опять. Все-таки каждый раз думаешь, не последняя ли эта в твоей жизни?.. Ну, последняя – не последняя, а вот за стекла душа ноет. Вот захлопали дико зенитки. Опять над нами немец! Праздничное красное вино налито в чудном нашем старом хрустальном графине. При нем малютка стаканчик из дядижоржиных. Сколько раз, милая мамочка, пивали мы с Вами из них в старые времена. Последние дни я изредка хлопаю по стаканчику. Вот и сейчас. Прозит, родная! Утихла пальба, ложусь. Вы ведь посторожите меня?

Болдырев А. Н. Осадная запись. (Блокадный дневник). СПб., 1998. С. 199–201.

Решение Ленгорисполкома о создании общегородского запаса дров от слома деревянных домов

19 ноября 1942 г.

Учитывая необходимость создания общегородского запаса дров от слома деревянных домов, исполком Ленгорсовета депутатов трудящихся решает:

1. Возложить выполнение работ по слому деревянных домов для создания общегородского запаса дров на местную ПВО города Ленинграда силами районных формирований на договорных началах с Топливно-энергетическим управлением исполкома Ленгорсовета.

2. Установить объем заготовки древесины от слома домов на период до 15 января 1943 г. в размере 20000 м3, в том числе: дров – 14000 м3 и деловой древесины – 6000 м3.

3. Обязать председателей исполкомов райсоветов депутатов трудящихся: Красногвардейского – т. Перегуда, Володарского – т. Мурашко, Приморского – т. Белоуса и Выборгского – т. Тихонова – совместно с начальником Топливно-энергетического управления т. Цветковым и начальником Архитектурно-планировочного управления т. Морозовым в трехдневный срок произвести дополнительно отбор домов,