Полярные дневники участника секретных полярных экспедиций 1949-1955 гг. - Виталий Георгиевич Волович

фары, зажжённой на вертолёте. Вокруг всё спокойно, только ветер надсадно воет в торосах, образовавшихся несколько дней назад по соседству с аэродромом.

– Кажется, всё в порядке… – говорит Трёшников, чиркая спичкой, пытаясь закурить на ветру. – Пошли домой.

Пока мы осматривали льдину, Яцун обнаружил ещё одну тоненькую трещину, но на этот раз позади нашего домика, всего в одном метре от полозьев.

– Если пойдёт так дальше, то придётся драпать, – невесело усмехаясь, говорит он.

«Может быть, это термические трещины, то есть образовавшиеся в результате огромной разницы температур на поверхности льда и у воды?» – успокаиваем мы себя и, вернувшись в домик, решаем пока лечь спать, правда, не раздеваясь.

В тревожном сне прошло часа два с половиной. Резкий толчок и зловещий скрип движущегося льда подняли нас на ноги. Перескочив через лежащий почему-то на дороге чемодан, я выхожу взглянуть на наши «волосяные» трещины. Они уже не были волосяными – спереди и сзади дома я увидел чёрные ручьи примерно полуметровой ширины. Теперь рассуждать времени нет.

– Трещины разошлись, вещи наружу! – крикнул я с порога.

Через чёрную ленту воды, извивающуюся по снегу, ставшему от контраста особенно белым, наружу из домика полетели чемоданы, спальные мешки. Груда вещей быстро растёт. А к нашему домику уже со всех сторон сбегаются люди.

При свете прожектора видно было, как быстро перемещался лёд. Края трещины то сдвигались, то раздвигались со скрежетом и хрипом. Люди, как муравьи, облепили домик. Скорей, скорей! Каждая минута дорога. Кто-то уже подвёл под полозья ваги. Все навалились на примёрзшие стены, слышно было только хриплое дыхание людей, напрягших все свои силы, и дом заскользил наконец по обледенелому насту. Ещё усилие, и он переползает через трещину, пересекающую всю нашу льдину наискось, зацепив угол домика гидрологов…

А тем временем вокруг появлялись всё новые и новые трещины, словно кто-то молотом бил по льдине и она рассыпалась на куски. Треснул молодой лёд, покрывший коркой старое разводье, и его побелевшую от снега гладь снова избороздили чёрные полосы воды.

У вертолёта надсадно гудели лампы АПЛ, прогревая заледеневшие узлы моторов. Миша, чертыхаясь, грел трактор, без которого не вытянуть наши домики. Гудение ламп, треск льда, ругань механиков, громкие возгласы товарищей, обнаруживающих всё новые и новые трещины, вой ветра – всё это теперь сливается в памяти в какую-то мрачную симфонию борьбы со стихией…

Высокая фигура Трёшникова появлялась всюду. Голосом, глухо звучавшим из-под низко надвинутого капюшона, он отдавал короткие команды. И запомнилась главная из них:

– Немедленно переезжать туда, к аэродрому, за новую трещину. Там ещё остался достаточный кусок ледяного поля. Больше нам на этой льдине делать нечего. Все – в кают-компанию!

Но её не очень-то просто было сдвинуть с места. Она тяжела, громоздка и крепче других домов примёрзла своими полозьями ко льду. Балки, брусья, колья – всё пошло в ход. Но скоро кают-компания сдвинулась с места и поползла за трактором подальше от «гнилой льдины». По широким колеям, проделанным ею в глубоком снегу, мы бегом вернулись обратно в старый лагерь. Вспоминаю побелевшие лица товарищей. До сих пор звучат в ушах частые предупреждающие возгласы: «Три скорее щёки!» В те часы и минуты все забыли о времени, холоде и усталости.

Трактор зацепил радиостанцию, которую радисты успели к этому времени освободить от опутывающих её проводов. Вслед за кают-компанией и она поползла за трещину, через которую ещё можно было переправляться посуху. Так, домик за домиком, перекочевали на относительно целый остаток льдины. И только когда там уже возник наш новый городок, все набились в кают-компанию, чтобы отогреться и перекусить.

Никогда мы ещё так дьявольски не уставали и никогда ещё не подвергались такой опасности. Но замечательно, что на лицах нельзя было прочесть ни подавленности, ни уныния, ни безразличия. Остряки немедленно начали шутить по поводу близкой перспективы каждому плавать на своей индивидуальной льдине. Кто-то уже пустил в обиход словечко «островитяне».

– Ну, Евгений Палыч, – произнёс из угла Трёшников, – вы так сетовали на недостаток «истинных трудностей», что уж теперь-то должны быть удовлетворены полностью.

– Пожалуй, даже с избытком, вот только обидно: когда привезу плёнку, скажут – инсценировал, – ответил Яцун таким тоном, что ясно было: и он сыт по горло подобными осложнениями…

Но отдых был недолог. Надо было снова возвращаться «на пепелище».

…Давно наступило 2-е число, а о том, чтобы поспать часок-другой, нельзя было и подумать. Трактор то и дело уходил к новому лагерю в сопровождении четырёх-пяти человек, бежавших по сторонам саней, чтобы уберечь грузы от падения. Сколько уже было совершено таких рейсов, но и до сих пор далеко не всё вывезено из старого лагеря.

Я бегу рядом с санями, одной рукой придерживая ящики, а другой то и дело оттирая лицо. Бьющий навстречу ветер словно вымораживает сосуды, и каждый его порыв оставляет ощущение, будто по щекам провели наждачной бумагой. Вдруг сани резко накренились – один полоз попал в глубокую колею – и с шумом свалились набок. Это повторяется много раз, но даже возмущаться вслух ни у кого нет сил.

На новом месте домики расставили близко один к другому – льдина-то наша не больно велика.

Радисты запустили движок электростанции, но пока проводка подведена только к кают-компании. Когда в ней снова вспыхнул электрический свет, у всех стало веселей на душе… Первую ночь после переезда спали спокойно, с таким ощущением, будто с опасного ледяного куска мы переехали на твёрдую землю и теперь совершенно уверены в том, что ничего не случится.

В часы первой полундры почти тонна угля ушла на дно океана, и теперь до появления самолёта, который пополнит наши запасы, придётся экономить топливо. Бурханов, уже знающий о наших бедах, сообщил, что самолёт, по условиям погоды, прибудет только в 20-х числах. Но как экономить, если с наступившими сорокаградусными морозами стены кают-компании покрылись наледью? Растопишь печь пожарче, и они оттают у потолка, но стоит только уменьшить в печи огонь – тотчас же снова замёрзнут. Пришлось распроститься с кино и магнитофоном, так как налаживание движка для их питания потребует много времени, а очередной переезд, видимо, не за горами: новое место очень ненадёжно.

Сегодня в 24:00 я принял дежурство от Лёни Разбаша. В 00:30 Трёшников зашёл в кают-компанию.

– Пойдём посмотрим окрестности, – предложил он, проверяя, горит ли фонарь. – Захвати с собой карабин и ещё один фонарь.

Я быстро одеваюсь и, закинув за плечи карабин, догоняю его уже на пути к трещине.

К нам присоединяются Яцун и Курко. Медленно идём по берегу разводья. Свет фонариков скользит