Адмирал Колчак и суд истории - Сергей Дроков

29 июня 1919 г. Ф. Розенблатт встретился с Колчаком. В беседе он рассказал о своем потрясении от обширной антисемитской агитации, поддерживаемой офицерами. В ответ Колчак заявил, что «численность евреев в большевистской армии незначительна», а «еврейский вопрос в Сибири никогда не стоял… Без сомнения данное обстоятельство связано с еврейской лояльностью и добропорядочностью». Действительно, весной 1919 г. имела место антисемитская пропаганда, но она была остановлена; все прокламации антисемитского характера предназначались не для сибирских солдат, а для Красной армии. Не только он как Верховный правитель, но и Деникин не допустят антисемитских вспышек. Однако они контролируют только часть территорий России и не ручаются за порядок в других регионах, особенно на юге и юго-западе, где евреи превратились в «козлов отпущения» во всеохватывающей анархии и отчаянии. Единственный способ предотвратить насилие состоит в установлении мощной и объединенной российской власти.

Купированная версия интервью была издана сибирской и иностранной печатью и в основном интерпретировалась как «проколчаковский» документ. Детальный доклад о встрече Розенблатт отослал Харрису 1 июня 1919 г. На его основе 2 июля Харрис написал госсекретарю США Р. Лансингу: «Настоящий доклад [Розенблатта] самоочевиден и демонстрирует, что нет никакой опасности погромов или преследований евреев в Сибири». Однако и Харрис, и пресса не упоминали о заверениях Розенблатта об антисемитских действиях.

Позднее, после возвращения в Соединенные Штаты, Розенблатт поделился с членами Объединенного распределительного Комитета некоторыми деталями встречи с Колчаком, не освещенными прессой. Во время интервью, когда Колчак говорил о том, что антисемитские прокламации «предназначались для Красной, а не для нашей армии», Розенблатт попытался уточнить: «Вы стремились спровоцировать Красную армию к погромам?» Колчаку явно не понравился вопрос, и он ответил: «Нет, именно поэтому я остановил это».

Розенблатт признался комитету, что «он [Колчак] не останавливал этого. Это была неправда». За день до встречи с Колчаком информационный бюллетень колчаковской армии опубликовал заявление: «В одном из дивизионов на нашем фронте телефонисты обнаружили вражеские провода; не желая прерывать переговоров, они в течение нескольких часов прослушивали переговоры различных людей и командиров дивизионов Красной армии в данном секторе, те разговаривали только на еврейском языке». Розенблатт опротестовал подобное изложение новостей.

Следующая беседа состоялась во время встречи. «Колчак: Не хотите ли вы запретить информацию? Розенблатт: Я – не конченый человек, чтобы запрещать информацию, но это же – инсинуация. Вы прямо намекаете на то, что Красная армия состоит из евреев. В течение нескольких часов различные люди [Красной армии] говорили только на идише; командующий говорил только на идише. Это означает, что Красная армия в руках евреев; то, что евреи ответственны за Гражданскую войну. Колчак: О нет. Я знаю, количество евреев в Красной армии незначительно. Вы можете сосчитать их на пальцах одной руки. Розенблатт: Мы не боимся тех, кто знает, но мы опасаемся тех, кто не знают, тех, кто не хочет этого понимать… Вы одобряете такую информацию? Колчак: Конечно. Розенблатт: В таком случае я не имею ничего против прекращения спора по данному поводу, и было бы лучше перевести беседу на другую тему». Подробнее см. на с. 527–530. (Ред.)

Тогда Верховный правитель сделал длинное заявление, в ходе которого признал, что на Дальнем Востоке еврейский вопрос стал более острым, но он [обещал] позаботиться об этом. Розенблатт тогда еще не понимал, почему адмирал обвинял именно Дальний Восток, и узнал причину позднее. В то время генерал-губернатором Дальнего Востока был генерал Д.Л. Хорват, согласно оценке Розенблатта, более или менее склонный к либерализму. Поэтому Верховный правитель и стремился создать впечатление, что антисемитизм наиболее силен именно там.

Следует отметить, что монография Зоси Шайковского, по совокупности информационной насыщенности, носит характер некоего обвинительного акта или подготовительного материала к нему. Увлеченность сбором точечной фактологии отвлекла автора от взвешенной оценки исторических событий и действий непосредственных участников. На передний план выдвинута «планетарная» цель – ущемленные права евреев. Причем «ущемление» исходит от всякой силовой государственной структуры, будь то колчаковское правительство (но не лично адмирал А.В. Колчак) или Госдепартамент США. Надо ли считать это «недостатком»? Думается, что нет. Существуют две позиции «еврейского (христианского) вопроса»: сионизм и национализм. Однако между ними наиболее вероятен некий баланс, назовем его – радикальная этика. Труд Шайковского демонстрирует именно такой подход в историческом исследовании практических мер и их реальных последствий для евреев, попавших в жернова противостоящих сторон общества в лихолетье Гражданской войны.

Приносим искренние слова благодарности за предоставленные ксерокопии уникальных документов доктору Мильтону О. Густафсону, главному специалисту Национального архива США.

Приложение 3

ЗОСЯ ШАЙКОВСКИЙ (ЯН (ШАЙКО) ФРИДМАН)

КОЛЧАК, ЕВРЕИ И АМЕРИКАНСКАЯ ИНТЕРВЕНЦИЯ В СЕВЕРНОЙ РОССИИ И СИБИРИ 1918–1920 гг.

(главы из книги)

Copyright by Szajko Frydman Перевод с английского С.В. Дрокова Нью-Йорк, 1977 г.

До начала Первой мировой войны количество евреев в северной России и Сибири было невелико. За редким исключением, на Дальнем Востоке дозволялось осесть высококлассным специалистам, докторам, инженерам и торговцам. Определенное количество квалифицированных мастеровых работало на Транссибирской магистрали. Кроме того, еврейским потомкам солдат царя Николая I предоставлялись специальные права на местожительство и поселение. Те семейства, которые проживали в Сибири на протяжении двух или трех поколений, смогли в большинстве случаев полностью приспособиться к местным условиям, оставаясь в то же время ревностными иудеями. Другие же, поддавшись настойчивому давлению со стороны правительства, в той или иной степени отчуждались от еврейского сообщества, а в некоторых случаях даже крестились.

Во время войны, при царском режиме, многих евреев из западных российских губерний ссылали в Сибирь. Достаточно привести один пример: в 1915 г. около 700 человек, проживавших в галицийском штетле под Рогатином, было выслано в Сибирь.

Крушение старого режима и перспектива свободы подтолкнули некоторых мешуметов, проживавших на Дальнем Востоке, вернуться к своей вере. Во Владивостоке некоторые из них были заново допущены в синагогу на богослужения, без сомнения, подобные примеры имели место в других городах. Однако большевистская революция в октябре 1917 г. принесла новые несчастья для еврейского народа. Так, один британец свидетельствовал о том, что многие из наиболее состоятельных были расстреляны как буржуи и контрреволюционеры. Присутствие же комиссаров-евреев в центральных городах подстегивало антисемитские предрассудки противников большевиков. Этот очевидец встречался с двумя евреями, бежавшими из Перми. Первый, дантист, был вынужден вместе со своим шестнадцатилетним сыном носить щебенку на железнодорожные пути, подгоняемый прикладами винтовок красноармейцев. Второй, железнодорожный служащий, рассказывал, что в течение одиннадцати месяцев, засыпая, он никогда не мог предугадать, не будет ли арестован или расстрелян поутру. «В существующем хаосе, проникшем в политическое состояние Сибири, – писал Михаил Эвенский, – затруднительно с какой-либо уверенностью предсказывать будущее для евреев. Вплоть до Забайкалья теперь царствуют большевики. И хотя нет никаких погромов, те евреи, которые принадлежат, главным образом, к буржуазному классу, очень страдают от коммунистов. Имелись случаи, как в Николаевске, вырезания многих еврейских семейств, только лишь потому, что они принадлежали к богатому сословию».

С начала мартовской революции 1917 г., а особенно после большевистской революции в октябре того же года, огромное количество беженцев-евреев разбрелось по Сибири в поисках безопасных мест. К августу 1917 г. лишь в Екатеринославской губернии насчитывалось 253 800 беженцев; 19 333 из них были евреями, местные же еврейские общины могли заботиться о17 698. Многие румынские евреи, бежавшие от немцев в начале войны, стремились в Восточную Сибирь. Большинство из них, имевшие родственников в Соединенных Штатах, желало эмигрировать из страны. Из-за отсутствия сотрудников румынского консульства в Восточной Сибири они так и не могли получить необходимого разрешения покинуть страну. Положение их было безвыходным.