Финикс. Трасса смерти - Боб Джадд

— Таков мой контракт, — улыбаясь, объяснил я, радуясь, что вижу Сьюзен.

— Привет, Форрест! — Это появился Рассел. Я был так поглощен Сьюзен, что и не заметил его, сидящего на диване с расстроенным видом. — Давайте, парни, вперед! А я просто посижу и поболею на ковре.

— Мне жаль, что ты против поцелуев. Мы просто разминались, — сказала Сьюзен.

— Да не в вас дело! Я просто ужасно себя чувствую.

— Не переживай, — успокоил я. — Это горячка Сильверстоуна. Каждый британец заболевает ею перед своей первой «Гран-при» в Британии.

— Все это здорово, Форрест, но мне кажется, что я всерьез болен.

— Это потому, что в твоих венах бурлит полгаллона адреналина. Это похоже на страх, но сразу почувствуешь себя лучше, когда выйдешь на трассу. Только пройди вовремя один поворот. Тебя ищет Нотон, — сообщил я Сьюзен. — Говорит, что хочет поговорить с тобой.

— Знаю. У него есть список первоочередных дел. Подписать контракт, подписать контракт, подписать контракт. А потом пункт «Как избавиться от Эверса?».

— С ним Вирджиния и сенатор Дикерсон.

— Попробую сохранить невозмутимое лицо. Я обещала, что гонку буду смотреть с ним вместе.

Я пошел в спальню принять душ и переодеться.

— Только не верь всему, что увидишь по телевизору! — крикнул я ей, перед тем как закрыть дверь.

Глава 37

Фил Балмор, который проработал в Ассоциации гонщиков тридцать лет, поднимает сигнал минутной готовности. Одна минута умчится за горизонт и растает в сером английском небе.

Так будет всегда перед началом гонок. Я сосредоточиваюсь на левой задней шине «феррари» Капелли, который стоит передо мной. Так лучше коротать время, уставившись в черную липкую резиновую поверхность с налетом мелких камешков и куском обертки от жвачки, припечатавшимся к шине.

Перед этим, кажется, столько лет назад, хотя прошло только полчаса, мы сделали по трассе парадный круг. Я ехал мимо автобуса КСН, когда поворачивал в Коупе, и думал о своем сложном плане: Би-би-си выходит в эфир с поддельными голосами и Нотон, не сумев вызвать по радио Лореля и Харди, сам врывается в автобус и нажимает код на компьютере, отсылая меня в Коупе, в то время как его преступная фигура появляется на гигантских телеэкранах вдоль трассы. И пока мы кружили по автодрому, я подумал, что если бы был умнее, то придумал бы план попроще. Но и этот должен сработать.

За Фила и за Алистера.

Все это уже ушло. Сейчас моя голова пуста, как чашка в буфете моей бабушки. Дожидаюсь зеленого света, двигатель шумит на 2500 оборотов в минуту, сцепление нажато, только жду сигнала. Над головой в облачном небе мечется стайка птиц, и я чувствую напряжение в их полете и спешку, с какой они хотят пересечь это шумное пространство, до того как весь этот ад взорвется, и я опускаю взгляд и задерживаюсь на красной лампе светофора. Я смотрю на этот темно-красный свет, ожидая команды «старт», смотрю на ячейки в этих линзах, вижу красный оттенок стекла и грязь на поверхности линз. Лампа за этими стеклами по-прежнему горит, и я перевожу взгляд туда, где должен загореться зеленый через две-семь секунд. Вокруг меня еще двадцать пять машин присоединяются к реву моего двигателя. Правая нога находится на тормозе, левая — на акселераторе, а сбоку от моей ноги обороты поднялись до восьми тысяч, слежу за темным зеленым стеклом, ожидая, когда там вспыхнет свет. Терпеливо, как кошка, поджидающая, когда же птичка спустится на одну ветку ниже.

Не торопиться! Всему свое время. Я сосредоточился на лампе за зеленым стеклом. Ее я видеть не могу, и, когда она начинает светиться, разогреваясь до полного накала, я отпускаю сцепление и жму на полную катушку на акселератор, опуская глаза до земли, на вращающиеся колеса, извергающие песок и дым вместе с горячими глазами и запахом сжигаемого очищенного топлива.

Двинулся Капелли на «феррари» впереди меня, завертелись колеса, а зад начало заносить влево, слишком рано дал большую мощность. Я переместился вправо, у моих колес будет сцепление больше, и тронулся вместе с ним, когда зад его машины вдруг занесло в моем направлении, и я прижался чуть ли не к бетонной стене ограждения, переключив со второй на третью, увеличивая скорость, как только возможно, удваивая свой вес от перегрузки, которая прижимает меня к спинке сиденья. Мы весьма далеки от комфорта. Если я коснусь стенки, она зацепит мои колеса, размажет по себе. Или еще хуже — отбросит меня назад в этом мощном порыве, когда колеса несут на скорости 100 миль в час, а ускорение предельное. Но вот вижу впереди просвет, который смещается влево, выстраивая машины для входа в Коупе. Я не отрываю ноги от пола.

На два сантиметра от стены, но не задев Капелли, я прохожу вперед и выхожу перед «феррари», переключаясь на четвертую при скорости 140 миль в час и все еще разгоняясь, когда один из «лотусов» в двух метрах передо мной неожиданно замедляет ход, и мне приходится нажать на тормоза не сильно, но достаточно. Нос моей машины слегка касается коробки передач этого «лотуса».

Повреждений пока не вижу. Не знаю, что заставило его затормозить, может, кто-то выскочил на трассу.

Снова давлю на акселератор и хочу перестроиться влево для входа в Коупе, но нас трое в одном ряду. Самая дальняя слева синяя машина — это «лижье», на полкорпуса посредине — машина цвета морской волны, должно быть «марч», у которой передние колеса как раз перед моими, так что обе машины могут врезаться в меня при первом же повороте. Я газую изо всех сил, уже в полуметре от передней машины. Мне нужно больше простора на трассе. Я хочу вырваться вперед вместе с «марчем». В то же время слежу за выхлопными трубами идущего впереди меня «лотуса». Они помещены глубоко позади кронштейнов подвески, но мне надо их видеть, чтобы получить первый сигнал тревоги в случае, если передняя машина начнет тормозить. Мне нужно его место. Каждый действует по-своему, и мы все тормозим друг друга, выискивая дополнительный сантиметр пространства.

Впереди машины лидеров уже кружат вокруг Коупса, взбираясь вверх по холму. А я в середине этого стада все еще качусь в Коупе. Старая поговорка гласит, что на первом повороте гонку выиграть нельзя, а вот проиграть можно. И я почти делаю это: «лижье» и «марч» бок о бок касаются меня, и на мгновение «марч» подлетает в воздух. Но я уже поворачиваю, сбрасывая мощность и выискивая способ, как обойти «лотус», что впереди меня, в котором, наверно, за рулем Герберт.

Герберт отваливает от меня на маленьком подъеме в Бекетс. У него новый двигатель «Форд-8», и похоже, что в нем больше лошадиных сил, чем в моем «ходзуки».

Ко времени, когда мы пересекаем линию «старт-финиш» в конце первого круга, Герберт впереди меня на полсекунды, а на своей табличке я вижу цифру «7». Значит, переместился на три места вверх. Я обошел Капелли на старте, а от «лижье» и «марча» оторвался в Коупсе.

Гонщики выстраиваются в одну колонну. Я на одну-две секунды позади Герберта, Капелли в двух секундах позади меня. К десятому кругу я все более успокаиваюсь, входя в ритм, отдыхая и при этом успевая взглянуть на большой экран «Даймонд вижн», ожидая увидеть лицо Нотона. Полагаю, что оно может появиться в любой момент. Все зависит от того, сколько времени понадобится Нотону, чтобы дойти до автобуса КСН.

И я жду, каждый раз, когда поворачиваю в Коупе, что двигатель заглохнет и пропадет прижимная сила. Наверное, я не смогу удержаться в линии, но просто отпущу машину выехать на бордюр или как получится.

Прошли двенадцать кругов. Ничего не происходит.

Я пробую нагнать Герберта в Стоуве, поворачивая быстрее и делая большую дугу, и обнаруживаю, что получается. Тут я могу выиграть у него пять метров. Но он, похоже, может набирать мощность быстрее, чем я, и ко времени, когда мы пересекаем линию «старт-финиш», у него все еще две секунды отрыва от меня. Это почти двести метров.

Пятнадцать кругов. По-прежнему на большом экране ничего нет.

На восемнадцатом круге, когда я приближался к Коупсу и оставалось только коснуться рукоятки мощности и снизить до пятой, чтобы выйти в поворот и вновь набирать мощность, произошли две вещи. Как только я заметил фигуру секунданта внутри поворота, размахивающего желтым флагом, мой двигатель зачихал и заглох. Так быстро! Затем снова завелся с таким бешенством и ревом во всю свою мощь и уже не выключался.

А второе — это инвалидная коляска, мчавшаяся мне навстречу. Белая фигура в темной коляске, направляющаяся ко мне. Белое платье развевается на ветру.

Мне казалось, что я владею ситуацией. Что я нажму на тормоза и отверну от нее. Но я не сделал этого. Я мчался со скоростью почти 90 метров в секунду. Мерри мчалась на меня, не знаю, на какую скорость был способен этот аппарат, может 40 миль в час. Так что мы сближались друг с другом со скоростью около 200 миль в час. Я начал сбрасывать мощность, поставил ногу на тормоз и сцепление, повернул колеса, но времени уже не было. Двигатель почти обезумел, он ревел и грохотал, зашкалив на красной линии прибора, набрав свыше 14 тысяч 500 оборотов в минуту, и тут я начал тормозить. Секунду я поворачивал, заставляя себя войти в дугу через бордюр на выход, и в тот же самый момент она оказалась здесь, летя навстречу мне, одна рука на пульте управления в конце правой ручки ее коляски, а другая — на компьютере. Мерри простерла ко мне обе руки, и, по-моему, ее рот был открыт в полуулыбке — призывном полупоцелуе. Но все это потом дописало мое воображение, потому что нос машины врезался в ее ноги, она врезалась лицом в нос машины, прямо передо мной, разбив вдребезги фибергласе, дальше ее зашвырнуло высоко вверх. Нос машины проскользнул под ее коляской и пробил эти шесть двенадцативольтовых автомобильных аккумуляторов, они взорвались, послав в машину мощный электрический разряд и швырнув меня вперед к дыре в окне, а коляска повисла в воздухе.