Финикс. Трасса смерти - Боб Джадд

Я осторожно продвигался вперед. Еще на пятнадцать сантиметров ближе к цели.

А Стирлинг Мосс? Невозможно говорить о Сильверстоуне, не упомянув Стирлинга. В 1954 году сто тысяч болельщиков собралось в Сильверстоуне, чтобы увидеть езду Стирлинга Мосса на «Мазерати-250 Ф». Его «мазерати», потому что Мосс заплатил за эту машину пять тысяч фунтов из своего кармана. Фанхио был в команде «Мерседеса».

Но до того, как Мосс смог настичь Фанхио, ему пришлось обойти Майка Хоторна из «Феррари». В течение часа они охотились друг за другом, проходя бок о бок повороты, четыре раза меняясь лидерством. Об этом трудно было судить, наблюдая гонку, но Стирлинг не вел машину очертя голову, Стирлинг, который всегда был аккуратен со своими деньгами, не хотел ими разбрасываться. Пять тысяч фунтов — большие деньги! Альф Френсис, механик Стирлинга, держал в руках табличку, подсказывая Стирлингу: «так держать, выжать из „мазера“ все возможное!» Следующий круг Стирлинг прошел на целых две секунды быстрее, оставив позади себя в пыли Хоторна и устремившись за Фанхио. Мосс обошел Фанхио на пятьдесят пятом круге. Конечно, не могло быть и речи о том, чтобы в дождь наверстать двадцать секунд отставания от Гонсалеса, так что Моссу надо было обеспечить себе хотя бы второе место. И тут друиды Сильверстоуна решили, что Мосс уже получил свою долю славы, и сломали его коробку передач (они обязаны были это сделать, потому что никогда прежде у «мазерати» не выходила из строя коробка передач). Стирлингу пришлось сойти с дистанции. Майк Хоторн финишировал вторым за Гонсалесом на «феррари», но фанатов Стирлинга это не огорчало. Мосс стал новым молодым львом «Формулы-1». В следующем сезоне руководство команды «Мерседес» решило не допускать никаких случайностей, поэтому наняли Стирлинга, включив его в одну команду с Фанхио. И тогда Стирлинг Мосс выиграл свой первый британский «Гран-при».

Служителей богини информации стали пропускать через будочку в воротах, там они предъявляли свои удостоверения, а очередь стала расти на глазах.

Гонсалес и Мосс, Фанхио, Джимми Кларк, Питер Коллинс, Джеки Стюарт, Эмерсон Фиттипальди, Джеймс Хант, Клей Регаццони, Джон Уотсон, Алэн Прост, Айртон Сенна и Найджел Мэнселл — все они побеждали в Сильверстоуне. Одно только участие в британском «Гран-при» дает право войти в историю.

Но история не простирается в будущее, и история не имеет ничего общего с моей усмешкой. Моя глупая усмешка — оттого, что меня разбудила Сьюзен. Когда я зашел в дом, было за полночь, и Сьюзен уже уснула, что меня вполне устраивало. Я так устал, что не мог связать и двух слов. Я поднялся по ступенькам, прошел через зал в мою комнату, разделся, принял душ и рухнул на подушку. А следующее, что я помню, — Сьюзен трясет меня за плечо и говорит:

— Проснись, Форрест! Ты, старый козел! Уже утро!

На ней был ее выцветший синий шелковый халат, а лицо было милое и сонное, сейчас на вид ей было меньше чем двадцать восемь. Легко могла бы сойти за выпускницу университета или мою однокашницу. В руке она держала чашку чая для меня. Я взял чай и сел на пуфик, взял ее руки и притянул к себе.

— Ой, я еще не проснулась.

— Тогда иди и досыпай.

— Форрест, я не готова к этому. Это слишком быстро. — Она была взбудоражена, не зная, что делать.

— Конечно, это слишком быстро, — согласился я. — Только то, что я потянул тебя на постель, не значит, что мы должны проделать все до конца.

— О чем ты говоришь?

— Я говорю, что все в порядке, Сьюзен. Расслабься! У нас полно времени. Все еще впереди, — ответил я. — Мы можем подождать. Но это опять же не значит, что мы не можем оставаться добрыми друзьями.

Она успокоилась, и я поцеловал ее в губы. Он нее пахло зубной пастой и чаем. Как будто я был у себя дома.

— Кроме того, я слышал, что спать с боссом весьма опасно.

— Ты чертовски прав, — ответила она, чуть касаясь меня губами. — Хотя мне казалось, что ты любишь рисковать.

— Это и твой риск, — заметил я. — Ты же знаешь, что я не домашнее животное. И не думаю, что Джош и Сью Вторая легко меня примут, когда, после Фила прошло так мало времени. Да еще учитывая, что я так часто бываю в отъездах: то тренировочные заезды в Бразилии, то надо пожать руки спонсорам в Катаре.

— У нас нет спонсоров в Катаре. Но, увы, я не знаю. То есть я уже ничего не знаю, — сказала она.

Мы немного полежали неподвижно, обняв друг друга, чувствуя, как нарастает жар в крови. И я видел, как напряжение уходит из нее. Нам обоим было легко, и мы рады были вот так держать друг друга в объятиях.

— Мне надо будить детей, — сказала она, отстраняясь.

— Обними их за меня, — попросил я.

— Ты можешь сделать это сам, — ответила Сьюзен, наклонившись, чтобы еще раз поцеловать меня. — Они заслуживают этого.

Вот поэтому я улыбался. Времени действительно было навалом. И дел у меня было более чем достаточно. Теория Сьюзен, что никто не виноват, выглядела убедительно и была правдоподобна, но я этому не верил. Я нутром чувствовал, что Нотон причастен к происшедшему с Филом и Алистером, и я собирался воздать ему за это. Сделать всемирно известным.

Обветренный служащий заглянул ко мне в машину, увидел мою карточку FISA и жестом показал на ворота. Тут же за воротами меня ждал Эмметт в низко надвинутой на глаза кепке. Я остановился, открыл дверцу и впустил его.

Глава 33

— Немного мрачновато… — сказал Эмметт, глядя в окно на трассу. Ему было девятнадцать, он уже второй год изучал электронику в Кембридже и произносил, например, слово «мотор», как если бы в нем не было буквы «т». Также он мог сказать «ка-ку-а-ор» вместо «калькулятор» и при этом ухитрялся не вывихнуть челюсть. Тот, кто заявляет, что ист-эндский акцент несложен, просто не пробовал его.

Мы находились в офисе «Эмрон» на Паддок-Клаб, выходящем двумя окнами на Прайори и Бруклендс и их зеркальное отражение — Лаффилд.

— Попробуй, — сказал я.

— Мне немного не по себе от всего этого, — произнес Эмметт. — Я понимаю, что у меня всего лишь сезонная работа охранника, но я могу потерять ее.

— Слушать не грех, — парировал я. — Я же тебе сказал, что работу я тебе гарантирую.

Эмметт подошел к телевизору и включил его на канал Би-би-си-1. С легкой озабоченностью читала последние новости умопомрачительная чернокожая женщина в красном платье. «Сегодняшние беспорядки в Анголе, — говорила она, — сопровождались стрельбой…»

Как только Эмметт нажал кнопку у себя в кармане, голос, похожий на голос Мюррея Уолкера, произнес:

«Абсолютно невероятные перемены произошли в поведении машины Эверса из команды „ЭФОГК“. В то время, как команды вроде „Вильямс“ тратят миллионы на настройку аэродинамических труб, поверите ли вы, „ЭФОГК“ создала модель аэродинамической трубы с применением виртуальной памяти на своем компьютере почти бесплатно. Нос этой машины, может быть, и похож на окурок, но, ей-богу, он работает!»

Пока Би-би-си показывала кровавые тела смертельно раненых покупателей в Анголе, голос Ханта вторил дифирамбам Мюррея:

«Я перед гонкой разговаривал с Форрестом, Мюррей, и он сказал мне, что благодаря их компьютерной программе эти огромные аэродинамические трубы размером с самолет станут такими же рудиментами, как динозавры».

Вновь появилось изображение дикторши, а голос Мюррея вещал:

«Я поверю в это, когда увижу своими глазами, но Эверс после гонки обещал сделать очень важное сообщение».

Опять прорвался голос ведущей.

«В Каире, — говорила она, — мусульманские фундаменталисты…»

Эмметт выключил телевизор, крутанулся в кресле и вскочил из-за стола.

— Смотри, вот плейер с микроприемником, — стал он объяснять, показывая на небольшую черную коробочку, — когда я его включаю с дистанционного пульта, он подбирает уровень звука так, чтобы Мюррей вошел в эфир на той же громкости, что и основная станция. Это и есть главное включение. — Он положил устройство на место, пришлепнув по нему ладонью. — Особенно когда понимаешь, вместо дерьмовых новостей ты видишь гоночные машины на весь экран. Правда, должен сказать, в конце дня было бы более заметно, если эти двое старперов, которые у тебя записаны здесь, не будут трещать без умолку, как будто у них обычный воскресный треп. Ты затягиваешь разговор.

— Небольшая затяжка полезна для тебя, — ответил я, представляя себе, как Нотон сидит рядом со своим сенатором и слушает голос Мюррея. — Ты установил камеру в автобусе КСН?

— Заняло десять, может, двенадцать минут. Я ее там приклеил, так что можешь ее увидеть. — Он понажимал на клавиши своей панели управления, и на экране ТВ появилось широкоугольное изображение контрольной панели, нескольких компьютеров и пустых видеомониторов в салоне автобуса телевещания КСН. Как будто я оказался внутри подводной лодки.