Viva la Doppelgänger, или Слава Доппельгангеру (СИ) - Давыдов Игорь

А когда ты богиня — могут ли для тебя быть последствия? Способен ли хоть кто-то во всём мире наказать тебя, заставить играть по правилам? Не-а. Ты всесильна. Ты можешь всё. Удовлетворить свою любую прихоть сразу же, как только это захочешь. И не нужно пытаться увиливать, говоря, что тебе недоступна любовь, дружба и тепло родителей. Ты всё это можешь мимикрировать, а психика даже не будет задумываться о том, что фальшивка хуже оригинала. Потому что она уже упростилась настолько, что мысли дальше одного шага вперёд её не интересуют.

Значит, если просто избавиться от всего этого мусора, который нарастает на хрупкий разум за первые годы жизни, то тебе станет лучше. Стань ребёнком, и обретёшь счастье. Ведь, в конце концов, ради чего живёт человек, если не ради счастья? Ради продолжения потомства? Да нет, никто не заставит тебя это делать, а от того, что у тебя родится пара детей — твоя жизнь никак не изменится в корне. Может, ради достижения каких-то великих целей? А зачем тебе это? Ну цели и цели. Что тебе даст их выполнение?

Счастье. Именно оно. Оно ведёт тебя вперёд, мотивирует каждое действие, будучи наркотиком для хрупкого разума. Вся жизнь — попытка собрать как можно больше дофамина и серотонина, ведь он придаёт миру краски, даёт возможность наслаждаться своим существованием, да просто продолжить дышать на один день побольше, мать возьми! У человека можно отобрать многое — семью, хобби, достижения, но если после этого он останется счастливым — то захочет жить!

Проблема в том, что человек, потеряв семью, хобби и достижения, счастливым не будет. Отбери у него всё это, и источники спасительного наркотика иссякнут. Он по инерции ещё продолжит вставать по утрам, чистить зубы, идти на работу. Серый мир уже не будет так ему мил, но отчаянные попытки восстановить счастье будут продолжаться какое-то время. Человек не совершит суицид, ведь им до сих пор управляет вина. Ведь его смерть ранит кого-то, расстроит, введёт в отчаяние. Он будет вынужден продолжить существование, потому что должен. Ради других.

Именно так себя ощущала Броня Глашек. В этом мире её держала исключительно вина. Вина за смерти невинных, вина за беспредел властей, вина за сожженные без остатка души. Ведь она, как богиня, могла остановить всё из этого. И если депрессивному человеку всего-то нужно было оставаться в живых, чтобы не испытывать чувство вины, то великой Лешей следовало стремиться к выполнению всех обязанностей, которые она на себя возложила.

Вот именно, что сама. Всё, что наращено поверх разума — можно искоренить, забыть, как страшный сон. Сон, в котором она и пребывала сейчас. Сон, который прокручивал перед её глазами сцены её неудач и поражений, говорил, как тщетны её попытки, и, разумеется, насколько всё это опционально, не нужно, не важно… Просто сдайся. Отбрось ненужные пристройки. Вернись к тому, кем была с рождения. Ведь тогда, именно тогда ты получишь своё счастье.

Отрекись от своей человечности, ведь ты больше не человек. Ты — набор воспоминаний сотен душ, и если в них где-то и затесалась Броня Глашек, то голос её совсем слаб и тих. Ты загнала себя в форму, которая больше никогда не получит удовольствия от простых действий, ведь каждое из твоих воспоминаний тянет тебя в разные стороны, имеет собственные желания, надежды и мечты. Единственное, что их объединяет — усталость от бесконечных страданий, которые и лишили их жизни. А сейчас ты снова страдаешь, потому что нагрузила этих бедняг необходимостью защищать слабых, совершенно не справляясь с поставленной задачей.

А зачем вообще ты это сделала?

2.

Лежащей на пьедестале Броне Глашек было абсолютно плевать на то, что происходит вокруг. Может, она и была в курсе происходящего, но уже не видела смысла открывать глаза. Крики, взрывы, тряска… И лишь одно оставалось стабильным — снегопад, покрывающий тело девушки всё больше и больше, будто бы закапывая её в могилу.

Но, похоже, в Форгерии остался ещё кто-то, кого развивающаяся ситуация не устраивала. Массив снега, под которым находилась богиня, зашевелился, и сугроб начал сползать в разные стороны от пьедестала. Зелёная мордочка Рои показалась миру, пусть никто и не мог увидеть её в этот момент. Змея облизнула носик красным язычком и поползла прочь из-под платья хозяйки. Сделав это, рептилия забралась на её туловище и перекусила верёвку, на которую игрушка плюшевого енота была привязана к одежде. Сразу же после этого Роя толкнула Тимку вперёд, и он покатился по плечу Брони вдоль тела, заканчивая движение на ладони Лешей.

3.

Вечер в спальном районе. Он не был прекрасным местом для смерти. Не пропитан ощущением старости, безысходности и заброшенности. В нём всё ещё были краски и контраст, и всё находилось на своих местах. Наверняка в нём было приятно гулять со своим партнёром, имея возможность слышать детский смех у игровых площадок и чувствовать запах чьего-то ужина из открыт окон. Здесь хотелось находиться, пусть и не долго — всего момент, который требовался, чтобы добраться от метро до собственного дома. Эти мысли, пожалуй, разделяло большинство жителей многочисленных хрущевок, забивших улицу в качестве составляющих повторяющихся букв «П». Но не разделял их один мужчина, который шёл по району в одиночестве.

В свои тридцать с лишним он абсолютно утратил волю к жизни. Звучит наигранно и поспешно, ведь диагноз ему никто не ставил, но кому нужны эти доктора, если правда преследовала его все последние годы, подпитываясь происходящими с ним неудачами? Выучился на бесполезную профессию, пусть и с отличием, по которой работа если и была, то заключалась она в обучении студентов тому, чему тебя обучил твой профессор. Девушки не было и быть не могло — мужчина считал себя слишком занятым для того, чтобы тратить на это время, пусть и в тайне рассчитывал, что к нему может просто ни с того ни с сего прийти какая-нибудь красотка и познакомиться. А вероятность этого была крайне мала: уж больно мужчина слабо следил за собой, пусть и при неплохих исходных данных. Щетина небрита, короткие тёмные волосы вечно засалены, а прикид ему покупала ещё его мама на рынке в позапрошлом году. И лишь глаза — его пронзительные синие глаза — ещё могли впечатлить кого-то своим взглядом, если бы не смотрели постоянно вниз. Потому что уже было не важно то, что впереди.

Рассчитывал ли мужчина изменить что-то в своей жизни? Вряд ли, потому что уже не мог. Не теоретически, нет. Всегда можно найти новую работу, привести себя в порядок, отыскать вторую половинку на сайте знакомств. Но ведь это теория. Реальный мир абсолютно точно иной. Много вы знаете людей, способных повернуть свою жизнь на сто восемьдесят градусов? Они есть, да. Но мужчина был уверен, что не один из них. Что он обычный, не гений и не талант — простой человек, любящий глобальные стратегии, аниме и музыку девяностых. И воли изменить что-то у него не хватит. Как и прекратить этот сюр.

Он возвращался домой поздно — в тот промежуток, когда «вечер в спальном районе» угрожал превратиться в ночь в нём же. Почему? Да просто так, пожалуй. Мужчина закончил смену продавца-консультанта, закрыл магазин и пошёл шататься по улицам. Была ли это попытка найти что-то, способное вернуть в нём любовь к жизни, или, может, наконец оборвать её — оборвать так, чтобы вина лежала не на нём, чтобы ответственность принял кто-то другой, и он смог закрыть глаза с улыбкой на лице, испытав катарсис от финала собственной истории? Неизвестно. Так или иначе, в тот день он нашёл и то, и другое.

Два подонка зажали в переулке девчонку. Классика. Она истошно кричит, но всё, чего она этим добьётся — того, что кто-то включит в соседнем доме свет, а его обитатель пробормочет: «о господи боже мой». Кто-то, может, и вызовет полицию, и, даже если сделает это вовремя, она точно опоздает. Жизнь бедняги будет разрушена навечно, а ублюдки просто хапнут свою порцию гормонов, которая закончится до конца недели. Мрази.

Кирпич под ногами — хорошее оружие. Особенно — когда бьёшь им в затылок, и чувствуешь, как что-то хрустит — но тебе не надо гадать, ты знаешь: так звучит череп, а не крошащийся цемент. Особенно легко поверить в это, когда твоя ладонь окрашивается кровью, а противник — падает мордой вниз, прямо на девушку, которую хотел изнасиловать. Она визжит ещё истошнее, и второй упырь, очевидно, пьяный, только тогда понимает, что что-то не так. Надо было бить его первым — ведь именно он угрожал жертве ножом, ожидая, пока друг «закончит» своё дело.