Денежные короли. Эпическая история еврейских иммигрантов, преобразовавших Уолл-стрит и сформировавших современную Америку - Daniel Schulman

class="p">"Я был бы готов пойти на этот радикальный шаг и пожертвовать интересами, которые он, безусловно, принесет в жертву, если бы не был уверен на основании всего увиденного и услышанного... что вместо того, чтобы принести пользу кому-либо, и особенно тем лицам, в интересах и для сохранения прав которых этот шаг будет предпринят, он вообще ничего не даст", - заявил Тафт.

Бледно-голубые глаза Шиффа мерцали от негодования, когда Тафт развеял все надежды на то, что его администрация накажет Россию за неуступчивость. "Я думаю, что если бы у меня была такая же оправданная расовая гордость, как у вас, и такое же чувство вопиющей несправедливости, которое приходит домой к человеку, принадлежащему к этой расе, гораздо сильнее, чем к человеку, не принадлежащему к этой расе, я бы чувствовал то же, что и вы", - продолжал Тафт. "Но я президент всей страны, и я чувствую, что, выполняя обязанности, затрагивающие всех, я должен попытаться рассмотреть этот вопрос со всех сторон".

Настроение в зале стало мрачным, когда Тафт закончил свое выступление. Первым заговорил Вульф. "Пожалуйста, не сообщайте прессе о таких выводах, поскольку это нанесет большой вред нашим людям в России", - прошипел он.

Шифф вмешался. "Я хочу, чтобы это было опубликовано", - сказал он. "Я хочу, чтобы весь мир знал об отношении президента". Здесь снова проявилась та сторона финансиста, о которой беспокоились его соотечественники, - импульсивный, быстро приходящий в ярость магнат, который не задумывается о том, чтобы побеспокоить самого влиятельного человека в стране, даже если это отбросит их дело назад.

Президент дал своим гостям несколько минут, чтобы посовещаться в соседней комнате, и когда они вышли, Шифф продолжил издеваться над Тафтом. "Мы чувствуем себя глубоко оскорбленными, что в данном случае, господин президент, вы нас подвели, и теперь нам ничего не остается, как изложить свое дело непосредственно американскому народу, который, несомненно, поступит с нами по справедливости".

Вулф вспоминал, что, когда удрученные еврейские лидеры выходили, все они пожали протянутую руку Тафта, за исключением Шиффа, который грубо отмахнулся от них. (Шифф вспоминал этот эпизод несколько иначе. "Я знаю, что был очень зол на то, как президент Тафт обошелся с нашей делегацией... но президент не дал мне возможности пожать ему руку, и я также не стал этого добиваться", - сказал он.)

"Это означает войну", - прорычал Шифф, покидая Белый дом. И тут же пообещал выделить 25 000 долларов на рекламную кампанию, направленную против договора.

 

-

"Разве мистер Шифф не был вчера зол?" заметил Тафт Вулфу, увидев его в Белом доме на следующий день. Тон Тафта был легкомысленным, но в частном порядке он осуждал властного банкира. "Он был вне себя от ярости, потому что не мог контролировать администрацию и пожертвовать всеми национальными интересами ради удовлетворения своего тщеславия и тщеславия некоторых богатых евреев", - сказал Тафт одному из доверенных лиц. "Шифф дерзок и был весьма склонен угрожать мне политическим уничтожением". В письме к другому союзнику Тафт жаловался, что "Джейк Шифф тратит деньги, чтобы поднять против него "грозные" еврейские голоса" - "но он не может запугать меня, чтобы я нанес бесполезный ущерб нашим национальным интересам".

Вступать в политическую борьбу с Тафтом было рискованно для Шиффа и Американского еврейского комитета. Проигрыш в этой борьбе подтвердил бы критику недоброжелателей комитета, которые и без того считали его неэффективным. А громкая кампания, выигранная или проигранная, могла бы вызвать антисемитские настроения в стране и за рубежом. Но для Шиффа пути назад не было.

К весне 1911 года AJC развернул полномасштабную кампанию по мобилизации общественного мнения в поддержку законодательной инициативы по признанию договора недействительным. Целью комитета был такой масштабный пиар, чтобы отмена договора стала одним из вопросов предвыборной кампании на предстоящих президентских выборах.

Резолюция Парсонса истекла без голосования в конце мартовской сессии Конгресса, но как только в апреле собрался новый Конгресс, нью-йоркский сенатор Уильям Сульцер, новый председатель Комитета по иностранным делам Палаты представителей, представил аналогичную меру, чтобы аннулировать договор. Сенатор Чарльз Калберсон из Техаса представил свой вариант законопроекта в верхней палате.

Тем временем AJC распространила речь Маршалла по паспортному вопросу в тридцати тысячах экземпляров по офисам законодательных органов и редакциям новостей. Она добивалась от законодательных органов штатов принятия символических резолюций в поддержку отмены договора и составляла формулировки, осуждающие договор, для использования в партийных платформах штатов. И развернули лоббистскую кампанию, направленную на ключевых членов Конгресса от обеих партий.

Набирая обороты, AJC и ее союзники организовывали митинги по всей стране. Самый крупный из них состоялся в Карнеги-холле 6 декабря 1911 года, за несколько дней до того, как резолюция Зульцера была назначена к обсуждению в Палате представителей. Митинг протеста, на котором присутствовало около 4500 человек, был организован Национальным комитетом граждан, недавно созданной группой под председательством Уильяма МакАду, президента железной дороги, который получил известность благодаря завершению давно остановленного проекта по строительству железнодорожного туннеля под рекой Гудзон. Комитет, как отметил в своих мемуарах МакАду, "состоял в основном из неевреев", так что антикреационное движение "не могло рассматриваться как узкий расовый еврейский протест".

На мероприятии, организованном с помощью Шиффа и Оскара Страуса, выступал губернатор Нью-Джерси Вудро Вильсон, претендовавший на президентскую номинацию от Демократической партии. МакАду, который впоследствии женится на дочери Вильсона Элеоноре, помогал руководить предвыборной кампанией Вильсона. Вильсон отказался от заготовленных речей и выступил экстемпорально, когда из зала раздались крики "наш следующий президент". "Это не их дело, - сказал Вильсон о евреях, - это дело Америки". И он сформулировал этот вопрос как испытание американских принципов, которые "лежат в основе самой структуры нашего правительства". Когда настала очередь Шиффа выступать, он уверенно заявил: "По моему мнению, эта резолюция с такой же уверенностью станет законом, как и то, что завтра утром взойдет солнце. Тогда Россия попросит нас о заключении договора. Мы больше не будем просить; мы будем ждать, пока Россия сама придет к нам".

На следующей неделе Шифф, МакАду и другие сторонники отмены закона отправились в Вашингтон, чтобы дать показания в поддержку резолюции Зульцера, которую Палата представителей одобрила 13 декабря голосами 301 против 1. Поскольку принятие резолюции в Сенате было практически гарантировано, Тафт был вынужден действовать. Он поручил своему послу в России уведомить страну о том, что Соединенные Штаты планируют выйти из договора с 1 января 1912 года.

Возвращаясь домой из Вашингтона на поезде, Шифф сидел рядом с МакАду в вагоне-салоне. Их разговор зашел об Уилсоне, чья речь в Карнеги-холле произвела