Избранное - Рувим Фраерман

Черепашка, кряхтя и охая от боли, снова ухватилась за хвост крысы, и они опять полезли наверх.

Наверху, у самого дома, черепаху снова встретила жена крысы. Она уже успела за это время переменить халат на другой — более нарядный, расшитый красным шелком, и была еще любезнее, чем раньше.

— Очень сожалею, что так случилось, — сказала она. — Но муж говорил мне, что бесстрашнее вас нет никого на свете. Вы опускаетесь даже на морское дно, и я надеюсь, что вам было вовсе не больно?

— Нисколько, — ответила черепашка, гордясь такой похвалой, и снова выпустила хвост изо рта.

На этот раз она еще больнее ударилась о твердую землю и не захотела более взбираться на дерево, хотя крыса по-прежнему вежливо приглашала ее в гости.

Но черепашка отказалась от угощения, так как уже поняла, что означает крысиная вежливость. Она только поблагодарила крысу и так же учтиво пригласила ее к себе.

— Приходите к нам в час отлива, — сказала она. — У нас в это время как раз обед. Я буду вас ждать на берегу.

Назавтра, как раз в назначенный час, крыса пришла на берег моря.

Черепашка уже ждала ее, сидя у края воды.

— Пожалуйте в мой дом, — сказала черепашка. — Вон он там, в море, под теми красивыми скалами, что выступают сейчас из воды.

— Но как же я попаду туда? — спросила крыса. — Ведь там же море.

— О, это ничего! — ответила черепашка. — Ведь лазила я к вам на дерево, хотя совсем не умею лазить. А вы сядьте ко мне на спину — я вас перевезу.

Крыса так и сделала. Взобралась она на спину к черепашке, и они поплыли.

Отплыв уже далеко в море, черепашка вдруг нырнула.

Крыса закричала:

— Ах, что вы делаете? Ведь я могу утонуть!

— А вчера, когда я падала с дерева, вы не думали, что я могу убиться? — сказала черепашка.

— Помилуйте, друг мой, — взмолилась крыса, — но разве мы с вами дурно обращались? Мы, кажется, были так любезны и вежливы!

— Да, только я вижу теперь, что ваша вежливость — вовсе не дружба, а только дым дружбы, — сказала черепашка и ушла на дно.

А крыса поплыла назад. И тут говорится в сказке: очень жаль, что черепахи обедают в час отлива, когда камни выступают из воды, а то бы и вовсе не было крыс на свете.

Но зато с тех пор черепахи живут в море и никогда не ищут дружбы с крысами.

Мальчик Бадмарак

Жил-был в одном горном селении мальчик Бадмарак, что по-тибетски значит «рубин». Хоть и красивое у него было имя и такое имя мог бы иметь мальчик и знатной фамилии, но так как и в сказке люди ищут правды, то следует сказать им, что отец Бадмарака был самый бедный в селе человек.

Отец и мать очень любили Бадмарака. И вот когда пришла пора, по обычаю, менять его молочное имя и дать настоящее, то есть послать его в школу, стали они сильно горевать. Ведь они были бедные люди, но хотелось им, чтобы сын их был не простым пастухом, а великим ученым и мудрецом.

Однако и за мудрость надо платить. Так уж повелось исстари в Поднебесной. Ни один учитель и ни один монах не станет учить даром.

И вот думали они, думали, как быть, и решили продать свою единственную овцу, чтобы отвезти Бадмарака учиться.

Так и сделали. Поехали с Бадмараком в город, продали на базаре овцу, а деньги принесли учителю.

Учитель взял деньги, посадил Бадмарака рядом с другими мальчиками на циновку, дал в руки кисть, бумагу и тушь и начал обучать иероглифам.

Испугался Бадмарак ученья. Иероглифов — знаков — много. Может быть, тысяча. Может быть, две. И каждый знак надо хорошенько запомнить: какой знак воды, какой — солнца, а какой — человека.

Сидел Бадмарак в школе день, сидел два, а на третий убежал от учителя.

Прибежал он в поле, лег на траву и стал думать, что ему делать. Домой возвращаться — отца с матерью огорчит. В школе сидеть тоже страшно — не одолеть ему такой большой мудрости.

И стал Бадмарак громко жаловаться:

— Ах, зачем отец не оставил меня дома пасти овец на горах? Разве я могу изучить всю мудрость, о которой говорит учитель! Бедный я, Бадмарак, кто мне здесь поможет!

И он заплакал. А поплакав, заснул.

Разбудил его муравей, который взобрался на его руку, таща на себе тяжелую ношу — большое пшеничное зерно, превышающее размером даже самого муравья.

Бадмарак дунул, и муравей вместе со своей ношей отлетел шага на два, а то и больше. А Бадмарак опять заснул.

Но только начал видеть сон, будто он дома по горам бегает, как опять проснулся. Тот же самый муравей, неся пшеничное зерно, полз по его руке и щекотал пальцы.

Бадмарак снова дунул на него и снова сбросил на землю. А потом стал следить за ним — может быть, это не простой муравей?

И в третий раз муравей взобрался на руку Бадмарака, но на этот раз он его не тронул: «Пусть ползет! Ему это нужно, а я ему мешаю». Переполз муравей через руку и, не выпуская ноши, начал взбираться на высокий камень, который лежал так же, как Бадмарак, на его пути.

И видит Бадмарак: только дополз он до середины, как подул ветер, и упал муравей с камня на землю вверх лапками.

Взял Бадмарак соломинку и помог муравью встать на ноги. Отдохнул немного муравей, поднял свою ношу и снова пополз по камню вверх. И снова, только он добрался до середины, как ветер опять его сбросил. Так было много раз. И все-таки, когда солнце уже склонилось к вечеру, муравей со своей ношей вполз наконец на вершину камня и начал спускаться к муравейнику.

Бадмараку стало стыдно.

— Муравей такой маленький, — сказал он, — а все-таки достиг цели. Я же человек, разве я слабее муравья!

— Ты верно говоришь, Бадмарак, — услышал он вдруг человеческий голос. — Вот видишь, ты еще так мало учился, а думаешь уже, как мудрец. Как же ты будешь мудр, если станешь ученым!

Это говорил муравей, уже спустившийся с камня со своей тяжелой ношей. Он оказался в самом деле не простым муравьем.

Бадмарак вернулся к учителю в школу. И ученье не казалось ему больше трудным. Он стал великим ученым, и мудрость его радовала людей.

Дочь дровосека[67]

Одни люди рассказывают, будто случилось это с Сиу Лиен, дочерью мандарина Ду Чжи, которого за воровство и нечестность в исполнении своей должности император велел казнить под окнами своего дворца. Другие же рассказывают, что было вовсе не так и случилось это с девочкой Шань Хо, дочерью бедного дровосека Юаня, убившего на земле мандарина Ихунги фазана.

Говорят даже, что фазан и не ходил вовсе по земле богатого мандарина, а только пролетал над ней, когда Юань послал в него стрелу из своего лука и попал ему прямо в глаз.

Юань очень обрадовался такому счастливому выстрелу, поднял убитого фазана и понес к себе в хижину, где его ждали дети. Жена Юаня умерла, а детей у него было много. Кормить их Юаню было трудно, и, кроме ягод лесных и трав, что они собирали в лесу, детям редко что перепадало.

Поэтому, когда отец принес фазана и велел сварить из него суп, они с радостью стали собирать сухую траву, чтобы поскорее развести огонь в очаге.

Больше всех старалась Шань Хо, заменявшая братьям и сестрам мать.

Она принесла воды из ручья, вымыла хорошенько котел, в котором уже пауки заплели паутину — так долго в нем ничего не варили, — и поставила его на огонь.

Но в то самое время, когда огонь в очаге хорошо разгорелся и суп в котле начал кипеть, явилась в хижину стража.

Один из стражи заглянул в котел и сказал:

— Сколько ни стоит Поднебесная, никто не видел, чтобы у бедного дровосека варилась на обед птица, которая украшает даже стол императора. Значит, правду сказали нам, что ты вор и убил фазана на чужой земле. За это ты будешь строго наказан.

И тут стража схватила Юаня и увела с собой.

Судил Юаня сам император и присудил, как велит закон, отрубить за воровство руки.

Посадили Юаня в тюрьму и стали готовить к казни. Назначена она была скоро, так как сам император хотел при ней присутствовать. А императору ведь некогда ждать.

Но перед самым днем казни доложили императору, что дочь Юаня просит ее выслушать.

Император велел впустить ее. Шань Хо вошла в залу и упала перед повелителем на колени.

— Я дочь Юаня, — сказала она. — Ты судил его за то, что он убил на чужой земле фазана, чтобы накормить нас, и велел отрубить ему руки. Если так велит закон, то прошу тебя — возьми мои руки, пусть палач отрубит их и оставит нам руки отца. Они кормят нас, они нужнее, чем мои. Мои же руки еще слабые и не могут прокормить сестер и братьев.

При этом Шань Хо протянула императору свои маленькие руки. Император сказал:

— Хорошо, пусть будет по-твоему. Так дровосек Юань будет наказан еще более сурово за свое дерзкое воровство. Приходи завтра на этот двор перед моими окнами, где палач будет ждать тебя. Он отрубит твои руки вместо рук твоего отца.