Избранное - Рувим Фраерман

Услышав это, Чан пошел на берег моря, сел там на камень и горько заплакал. Да, прав старый мельник! Ничего не сделал Чан для людей. И теперь был он всем чужой, лишний среди них, и не было у него ни матери, ни брата, никто не узнавал его на родной земле. И он никого не узнавал. Только всплеск волны, набегавшей на берег, напоминал ему голос царевны Ю да облачко, что стояло неподвижно над морем, было таким же легким и белым, как ее серебряные носилки.

И Чан решил снова вернуться в золотые чертоги прекрасной царевны Ю.

Он снял со своего пояса волшебную ткань и расстелил ее на прибрежном камне.

Но сколько ни вспоминал он, что нужно сделать и какие слова сказала ему прекрасная Ю, не мог ничего вспомнить.

Он увидел только узелок, завязанный царевной на конце волшебной ткани, и подумал, не в этом ли узелке спрятаны те слова, которые он забыл.

И, став на колени перед камнем, Чан стал зубами развязывать узелок.

Но едва только развязал он его, как волшебная ткань, будто легкий туман, поднялась над землей и рассеялась в воздухе.

А Чан стал вдруг стареть, да так быстро, что в каждое мгновение старел он на целых сто лет. Волосы его поседели, кожа сморщилась и почернела, истлела одежда. И даже кости превратились в прах и развеялись по прибрежному песку, точно пыль земли, поднятая дыханием ветра.

А облачко, похожее на серебряные носилки, гонимое тем же ветром, тронулось с места и поплыло над морем.

Дзи Тоу и его братья

Рассказывают, что в древнем городе Чаньане давным-давно, когда-то еще при Танских властителях, жил один человек из знатного дома, по имени Го Чжан-си. И было у него три сына. Старшего звали Мин, среднего — Лян. А у самого младшего хотя и было свое имя, но все позабыли его и помнили только данное ему отцом прозвище Дзи Toy — «куриная голова».

По этому прозвищу люди справедливо думали о том, что Го Чжан-си не любил своего меньшого сына. И верно, мальчик был совсем не похож на своих старших братьев. Он был некрасив собой, не был искусен ни в стрельбе из лука, ни в ученом разговоре, ни в сочинении приятных стихов, что подобало бы ему уметь, как сыну знатного человека. А кроме всего прочего, у него были еще светлые волосы, в самом деле блестевшие на солнце, как тот водяной цветок, что поднимается с илистого дна в прудах и который народ так и называет Дзи Toy, что и значит «куриная голова».

Но зато одно достоинство было у младшего сына несомненное. Какую бы работу ни поручил ему отец или старшие братья, Дзи Toy — Куриная Голова выполнял ее с охотой.

Братья же, видя такое трудолюбие и доброту Дзи Toy, заставляли его за себя работать — пахать и сеять просо и рис на земле отца, пасти отцовское стадо в горах, а ночью сторожить быков в загоне.

Так шли месяцы, годы и дни, умеющие пролетать так же быстро, как ласточки над кровлей дома. И прошло их так много, что Го Чжан-си состарился, а сыновья его выросли и стали красивыми юношами.

Старший сын был очень способен в науках и сдал экзамен на цензора. О славе его на экзаменах долго говорил весь экзаменационный двор.

Средний сын хотя и не был так сведущ в науках, как старший, но зато был искусен в торговле и в счете, чему хорошо научился у купца, к которому отец отдал его в обучение.

Только Дзи Toy по-прежнему остался неученым, неотесанным мужиком — одним словом, «куриной головой», хотя и у него силы прибавилось столько, что он мог теперь один запахать в день поле, какое не могли бы запахать и четверо сильных работников.

По-прежнему Дзи Toy трудился то в горах, где паслось отцовское стадо, то в долине, где он сеял рис. И так как это отнимало у него дни и даже забирало время у ночи, то он почти никогда не бывал дома и не видел отца.

И вот наступил час, когда каждый человек, как говорили мудрецы в Китае, узнает волю неба: пришла за Го Чжан-си смерть.

Перед смертью захотелось ему повидать сыновей, чтобы по справедливости разделить между ними свои богатства.

Старшие братья, узнав о желании отца, первые пришли к его постели и, отослав всех слуг, стали за ним усердно ухаживать, как и подобает это почтительным сыновьям.

— А где же Дзи Toy? — спросил отец. — Пошлите за ним слугу — пусть он скорее придет, я и его хочу видеть, и он мне сын.

Но старшим братьям вовсе не хотелось, чтобы Дзи Toy получил свою долю наследства, и они решили обмануть отца.

— Отец, — сказали они, когда наступил вечер, — мы посылали к Дзи Toy уже трех наших слуг, одного за другим. Каждый из них передал ему твое желание. Но Дзи Toy оказался столь непочтительным к тебе, что плясал и громко смеялся, слушая весть о твоей тяжкой болезни.

Го Чжан-си пришел в сильный гнев.

— Вот он какой сын! Так пусть же будет наказан! — воскликнул он. — Подайте мне тушь, кисть и бумагу.

И так как смерть уже торопила его, то он не подумал о том, что будет, и разделил все свои богатства только на две части. Всю землю и дом отдал старшему сыну. Все деньги, золотую утварь и драгоценные камни, спрятанные в его сундуках, отдал среднему сыну. А младшему не оставил ничего, ни одного хотя бы маленького поля, ни даже железной мотыги, которой Дзи Toy мог бы взрыхлить клочок земли.

И, сделав так и приложив свою печать, Го Чжан-си умер.

А Дзи Toy, работая в поле далеко от дома, не знал ничего о смерти отца. Только проходившие мимо пастухи передали ему эту весть.

Тогда Дзи Toy, оставив плуг и быков на попечение работников, пришел в дом отца. Но не увидел отца даже мертвым: братья похоронили его так скоро, что не пригласили даже певцов, чтобы они пропели печальные песни.

И только один Дзи Toy, оставшись в западной зале, где умер отец, горько плакал о нем и жалел, что не прощался с ним и не махал над его телом погребальным опахалом.

Так провел Дзи Toy в большой печали целую ночь.

А наутро старшие братья, объявив ему волю отца, прогнали его из дому и велели отправляться на все четыре стороны.

— Так как, — сказали они, — теперь все богатства принадлежат нам.

И Дзи Toy, оставив дом родной и выйдя за ворота города, отправился куда глаза глядят.

Шел он долго, ночуя под звездами и кладя в изголовье только сухую траву.

Есть ему было нечего. На шнурке, привязанном к его поясу, не было и десяти чохов, ни одной из тех дырявых монеток, которых в одном рубле целая тысяча. И он не мог купить себе даже горсти вареных бобов.

И вот Дзи Toy присел на большой камень, лежавший на краю дороги, и глубоко задумался.

«Что же мне делать теперь? — думал он. — Так я наверное умру с голоду, если братья не дадут мне земли или денег. Пойду я в столицу и буду жаловаться на них самому императору».

Только он подумал так, как увидел рядом с собой незнакомого человека в простой одежде крестьянина, в круглой шляпе из грубой соломы и обутого тоже по-крестьянски.

Дзи Toy удивился неожиданному появлению незнакомца, так как до этого никого не видел на дороге. Но, будучи приветливым со всяким человеком, подвинулся на своем камне, чтобы дать путнику место рядом с собой.

Незнакомец поблагодарил Дзи Toy и сказал ему так, будто сам слышал его мысли:

— Я не советую тебе идти в столицу. Не думаешь ли ты, что столица, где живет повелитель Поднебесной, ближе, чем солнце, живущее в небесной вышине?

— Я думаю, ближе, — простодушно ответил Дзи Toy. — Я мог бы до нее дойти.

— Нет, дальше, — ответил незнакомец, — потому что солнце ты можешь хоть увидеть, если поднимешь голову к небу, а императора никогда. И знай: только вчера сам император назначил твоего старшего брата правителем.

Дзи Toy удивился мудрости незнакомца.

— О, тогда твоя правда, прохожий! — воскликнул он. — Что же мне теперь делать? Ведь я умру с голоду.

— Делай лишь то, на что ты способен.

— Но я способен только работать, — заметил печально Дзи Toy.

— Вот и попроси у своих братьев работу. Ведь нанимают же они себе работников, чтобы пахать землю, которую обманом отобрали у тебя.

— Верно ты говоришь! — обрадовался Дзи Toy. — Я вернусь в город и попрошу старшего брата взять меня к себе в работники. Пусть он меня за это кормит.

Так Дзи Toy и сделал. Он попрощался с незнакомцем, поблагодарил его за совет и отправился в обратный путь.

Пришел он в город как раз в то время, когда брат его, в золотых одеждах, сидя в высокой колеснице, проезжал по улицам к себе во дворец правителя.

Дзи Toy побежал за колесницей брата и поспел во дворец как раз вовремя. В зале уже собрался народ, держа в руках разные прошения и жалобы, с какими люди, по обыкновению своему, обращаются к новому правителю, надеясь на его справедливость.

Дзи Toy стал вместе с народом поближе к выходу и, когда дошла его очередь, низко поклонился брату и сказал:

— Я не жалуюсь на тебя, брат мой, и не прошу у тебя землю отца, так как знаю — это была его воля. Но ты теперь правитель, и в твоей воле осталась еще справедливость. Ты мог бы мне дать хотя бы работу на той земле, которая когда-то была моей. Я был бы сыт тогда.