Красный сфинкс - Александр Дюма

— «… за Кефала,» — прочел король. — Меня женить на госпоже де Комбале? Меня? Откуда они это взяли?.. «Пока пусть Юпитер», то есть Месье, «продолжает ухаживать за Гебой…»

— За принцессой Марией.

— «… притворяясь, что из-за этой страсти находится в крайнем разладе с Юноной».

— С королевой-матерью.

— «Важно, чтобы Оракул», то есть кардинал, «хоть он большой хитрец или, вернее, считает себя таковым, ошибался, думая, что Юпитер влюблен в Гебу». Подписано: «Минос».

— Карл Четвертый.

— Ах, — пробормотал король, — вот он, секрет этой великой любви, приносимой в жертву ради поста главного наместника! Ах, мое здоровье весьма ненадежно! Ах, когда я умру, мою вдову выдадут за моего брата! Но, слава Богу хоть я болен, и очень болен, как они говорят, но еще не умер. Значит, мой брат — заговорщик! И если заговор откроется, он сможет скрыться в Лотарингии у гостеприимного герцога! Разве Франция не в состоянии за один раз проглотить и Лотарингию, и ее герцога? Выходит, мало того, что она дала нам Гизов!

И, резко обернувшись к Россиньолю, он спросил:

— А как попало это письмо в руки господина кардинала?

— Оно было доверено господину Сенелю.

— Одному из моих медиков, — сказал Людовик XIII. — Воистину, у меня отличное окружение!

— Но, предвидя заговор между лотарингским и французским дворами, отец Жозеф подкупил камердинера господина Сенеля.

— Похоже, этот отец Жозеф — ловкий человек, — сказал король.

Россиньоль подмигнул.

— Тень господина кардинала, — сказал он.

— И что же сделал камердинер Сенеля?

— Украл письмо и передал его нам.

— А что сделал Сенель?

— Поскольку он не успел еще отъехать далеко от Нанси, то вернулся и сказал герцогу, что по оплошности сжег его письмо вместе с другими бумагами. Герцог ничего не заподозрил и дал ему другое письмо — то, что получил его королевское высочество Месье.

— И что же ответил мой брат «Юпитер» мудрому «Миносу»? — спросил король с лихорадочным смехом, от которого его усы шевелились еще несколько мгновений, после того как он замолчал.

— Я еще не знаю. Его ответ у меня в руках.

— Как эта бумага, что вы держите, — его ответ?

— Да, государь.

— Дайте.

— Ваше величество ничего в нем не поймет, поскольку я сам еще ничего не понимаю.

— Почему?

— Потому что, когда первое письмо не дошло до адресата, они, боясь каких-либо неожиданностей, изобрели новый шифр.

Король взглянул на листок и прочел несколько совершенно непонятных слов:

«Astre se-Be-L’amb рады — L M† -Se- хочет быть se».

— И вы сможете узнать, что это значит?

— Я буду знать это завтра, государь.

— Это не почерк моего брата.

— Нет; на этот раз камердинер не решился украсть письмо, боясь, что его заподозрят, и удовольствовался тем, что снял копию.

— И когда это письмо было написано?

— Сегодня около полудня, государь.

— И вы уже успели снять копию?

— Отец Жозеф передал мне ее в два часа.

Король на мгновение задумался, затем обернулся к маленькому человечку, который, взяв у него из рук письмо, продолжал трудиться над разгадкой.

— Вы останетесь со мной, не правда ли, господин Россиньоль? — спросил он.

— Да, государь, пока это письмо не будет расшифровано.

— Как до тех пор, пока это письмо не будет расшифровано? Я полагал, что вы на службе у господина кардинала?

— Я действительно у него на службе, но лишь до тех пор, пока он министр. Перестав им быть, он больше во мне не нуждается.

— Но я нуждаюсь в вас.

— Государь, — сказал Россиньоль, покачав головой столь решительно, что очки его едва не упали, — завтра я покидаю Францию.

— Почему?

— Потому что, служа господину кардиналу, то есть вашему величеству, разгадывая шифры, изобретаемые заговорщиками, я нажил себе грозных врагов среди вельмож — врагов, от которых мог защитить меня один кардинал.

— А если я буду вашей защитой?

— У вашего величества будет такое намерение, но…

— Но?..

— Но не будет для этого власти.

— Что? — переспросил, нахмурясь, король.

— К тому же, — продолжал Россиньоль, — я всем обязан господину кардиналу. Я был бедным парнем из Альби; случаю было угодно, чтобы господин кардинал узнал о моем таланте расшифровщика. Он вызвал меня к себе, дал мне место в тысячу экю, потом в две тысячи, затем добавил по двадцать пистолей за каждое расшифрованное письмо, так что за десять лет, в течение которых я разгадывал не меньше одного-двух писем в неделю, я составил небольшое состояние и надежно поместил его.

— Где же?

— В Англии.

— Может быть, вы отправляетесь в Англию, чтобы поступить на службу к королю Карлу?

— Король Карл предлагал мне две тысячи пистолей в год и по пятьдесят пистолей за расшифрованное письмо, лишь бы я покинул службу у господина кардинала. Я отказался.

— А если я предложу вам то же, что король Карл?

— Государь, жизнь — самое ценное, что есть у человека, поскольку, уйдя под землю, обратно не возвращаются. Сейчас, когда господин кардинал в опале, мне даже под августейшей защитой вашего величества, а может быть, именно из-за этой защиты, не прожить и недели. Понадобилось все влияние господина кардинала, чтобы сегодня утром, когда он покидал свой дом, я не покинул Париж и рискнул ради него своей жизнью, оставшись еще на сутки, чтобы послужить вашему величеству.

— Значит, ради меня вы не рискнули бы жизнью?

— Самоотверженность возможна ради родных или ради благодетеля. Ищите ее, государь, среди ваших родных или среди тех, кому вы делали добро. Не сомневаюсь, что ваше величество найдет ее.

— Вы в этом не сомневаетесь, что ж! А вот я сомневаюсь!

— Теперь, когда я сказал, что задержался с одной целью — послужить вашему величеству, когда вам известно, какому риску я подвергаюсь, оставаясь во Франции, и как спешу ее покинуть, я умоляю ваше величество не противиться моему отъезду — для него все готово.

— Я не стану противиться, но с непременным условием, что вы не поступите на службу ни к одному иностранному государю, кто мог бы использовать ваш талант против Франции.

— В этом я даю слово вашему величеству.

— Ступайте; господину кардиналу посчастливилось, что у него такие слуги, как вы и ваши товарищи.