И один в поле воин - Юрий Дольд-Михайлик

Дверь распахнулась, и на пороге появилась трехколесная коляска, которую подталкивал сзади здоровенный лакей. В коляске, откинувшись на подушки, сидел граф Рамони. Это был старик того преклонного возраста, когда человеку с одинаковым правом можно дать и семьдесят, и восемьдесят, и девяносто лет, настолько старость стёрла границы между десятилетиями. Его длинные узловатые пальцы бессильно лежали на клетчатом пледе, голова, как только он попробовал сесть ровнее, качнулась и свесилась вперёд, словно старческая шея не в силах была вынести её тяжести. Странное впечатление производило лицо графа, покрытое множеством больших и мелких морщинок, рассекающих его во всех направлениях. А среди этого подвижного и изменчивого лабиринта морщин, как два стержня на которых держалось всё это кружево, чернели круглые без ресниц глаза графа. Вопреки живым гримасам лица, вопреки словам, слетавшим с губ, они одни застыли в нерушимом спокойствии и напоминали два уголька, которые вот-вот померкнут.

Лютц и Гольдринг вытянулись, как при появлении начальства.

– Синьоры, рад вас приветствовать у себя в замке, – церемонно провозгласил граф по-немецки.

– Синьор, я рад видеть вас в добром здравии, – так же церемонно ответил Лютц, – и разрешите представить вам моего друга, барона фон Гольдринга.

Генрих поклонился.

– Мой названный отец, генерал-майор Бертгольд, просил передать вам самые лучшие пожелания! Впрочем, он, должно быть, сам пишет об этом!

Генрих протянул запечатанный конверт.

Граф быстро пробежал глазами письмо.

– Это прекрасно! Это просто прекрасно, что случай привёл ко мне в замок сына Вильгельма Бертгольда. Лет десять назад у нас с ним было столько общих дел. Когда вы прибыли, барон?

– Если я явился к вам сегодня, то мог прибыть только вчера. Я не разрешил бы себе даже на день отложить такой приятный визит.

– Молодость даёт право на невнимание к нам, старикам, и я тем более ценю вашу любезность. Где вы остановились, барон?

– Пока пользуюсь гостеприимством гауптмана Лютца, но надеюсь, что…

– Вряд ли вы найдёте что-либо приличное в нашем городишке. Я бы чувствовал себя в неоплатном долгу перед генерал-майором Бертгольдом, если б его сын не нашёл пристанища в моём замке. И моя племянница Мария-Луиза тоже. Сейчас мы пройдём к ней, она вам это подтвердит.

Граф сделал движение рукой, слуга молча покатил коляску к двери. Гольдринг и Лютц последовали за нею и свернули в широкий коридор, ведущий, в правое крыло замка.

– Предупредите графиню, что у нас гости, – приказал граф горничной, которая распахнула перед ними дверь одной из многочисленных комнат.

Но Мария-Луиза появилась не скоро. До её прихода старый граф успел поведать офицерам историю нескольких картин, украшавших стены голубой, затянутой шёлком комнаты. Здесь висели полотна новейших художников, но даже после пояснений хозяина трудно было понять их смысл. Да, граф, как видно, и сам не очень разбирался в этой живописи, объяснения давал путаные и часто не мог скрыть иронических ноток, звучавших в голосе.

– Я не поклонник всех этих «измов» в искусстве, – наконец признался Рамони. – Но графиня, как все женщины, не хочет отставать от моды. Вот, кстати, и она сама.

В комнату вошла высокая худощавая женщина лет тридцати. На ней было чёрное узкое платье с длинными пышными рукавами из прозрачной ткани. Переступая порог, женщина подняла руки, чтобы поправить причёску, и лёгкая чёрная кисея свесилась с плеч, словно два крыла. Очевидно, покрой платья был рассчитан на такой эффект. Впрочем, как и поза графини. Мария-Луиза нарочно задержала руки у головы, прищуренными зеленоватыми глазами рассматривая присутствующих.

И в выражении лица графини, и в самих его чертах было тоже что-то неестественное: к удлинённому овалу лица никак не шли наведённые, ровные, как шнурочек, брови и увеличенные с помощью помады губы.

– Это очень мило с вашей стороны, синьор Лютц, что вы привели к нам барона! – певучим голосом проговорила Мария-Луиза и бесцеремонным взглядом окинула Генриха с головы до ног.

– Тем более, дитя, что барон – сын моего старого знакомого, – прибавил граф Рамони.

– Надеюсь, милый дядя, ты догадался предложить барону остановиться у нас?

– Я затем и привёл гостей сюда, чтобы ты подтвердила моё приглашение.

– Я его не только подтверждаю, а очень прошу барона не отказывать мне и дяде! Да, да, ибо… простите мне мою откровенность, вы к ней потом привыкнете – приглашая вас в замок, я учитываю не только ваши, но и свои интересы!

– Не догадываюсь, чем могу служить, но заранее радуюсь, если это так.

– У нас тут очень неспокойно, барон, а мы так одиноки! Иногда даже страшно становится. Да, да, в нашей благословенной Италии дошло уже до того, что на собственной земле, в собственном замке приходится дрожать по ночам от страха.

– Как всякая женщина, ты, Мария, преувеличиваешь мы за надёжными стенами! И если немного лучше организовать охрану… Как офицер, барон, вы бы могли нам в этом помочь.

– Я с радостью проинструктирую охрану и если нужно, то и усилю её.

– Буду вам, синьор Гольдринг, очень признателен.

– И это всё, чем я смогу служить вам, синьора?

– Я пригласила вас быть моим рыцарем. Разве этого мало? Ведь обязанности рыцаря не ограничены, – Мария-Луиза многозначительно подчеркнула последние слова.

Графа Рамони, очевидно, утомил разговор – он снова откинул голову на подушку. Заметив это, Генрих и Лютц поднялись.

– Простите, граф, что мы отняли у вас столько времени, – извинился Генрих.

– О, что вы! Это я должен просить у вас прощенья за свою слабость. Она лишает меня возможности подольше побыть в таком приятном обществе. Оставляю гостей на тебя, Мария! Покажешь барону его комнаты. Прошу, барон, чувствовать себя, как дома! А вас, синьор Лютц, надеюсь теперь чаще видеть у себя в замке!

Граф попрощался кивком головы, и лакей покатил его коляску к двери.

– Как мы теперь поступим, синьоры, поужинаем или раньше осмотрим будущие покои барона? – спросила Мария-Луиза, когда они остались втроём.

– Я думаю, что лучше покончить с делами, – заметил Лютц.

– Синьор Лютц, вы как всегда рационалистичны и деловиты! – насмешливо бросила Мария-Луиза.

– Наоборот, чересчур романтичен! Я не хочу портить вкус чудесного вина, каким угощают в замке, мыслью о такой прозаической вещи, как осмотр апартаментов.

– А это можно объединить! Я прикажу подать ужин в кабинет барона, и мы отпразднуем новоселье.

Мария-Луиза позвонила и тихо отдала распоряжения горничной. Потом повела гостей на свою половину, в левое крыло.