Злой рок. Политика катастроф - Нил Фергюсон

большей вероятностью могли бы пойти отдать свой голос демократам. По всей видимости, это особенно справедливо, если говорить о чернокожих избирателях, чья низкая явка стала одним из самых заметных различий между 2016 и 2012 годами. И напротив, порой от пандемии и рецессии сильнее всего страдали стойкие консерваторы – но после того, что произошло в 2020-м, они могли бы не пойти голосовать за республиканцев; особенно это касалось пожилых людей, которых в канун выборов «накрыла» новая волна COVID-19.

Катастрофа может объединить людей и побудить к альтруистическому поведению. Так было и в 2020 году, чему есть свидетельства[1352]. Но американская пандемия поразила крайне неравное общество – и, как это обычно и бывает, усилила неравенство[1353]. В начале кризиса, когда казалось, что тесты на COVID-19 доступны только богатым, Трампа попросили прокомментировать эту ситуацию. Он выразил неодобрение, но добавил: «Возможно, такова жизнь»[1354]. Локдаун превратил страну в подобие скороварки. Стало меньше преступлений и дорожно-транспортных происшествий – но возросло домашнее насилие[1355]. Причиной избыточной смертности стал не только COVID-19 – к ней также вели сердечно-сосудистые заболевания и диабет, – скорее всего, потому, что люди избегали больниц и операций[1356]. Как и в Китае, стало больше проблем с психическим здоровьем и люди начали чаще злоупотреблять алкоголем или наркотическими веществами[1357]. Число случаев вероятной передозировки наркотиков в марте резко поднялось на 18 %, в апреле – на 29 %, а в мае – на 42 %[1358]. Как и в Англии, смертность в неблагополучных районах (таких как Бронкс) была примерно вдвое выше, чем в богатых (таких как Манхэттен)[1359]. Экономическая политика лучше всего справлялась с восстановлением уровня цен на финансовые активы, которыми в несоразмерно большей степени владеют обеспеченные люди, – а тем, кто не имел никаких сбережений, она почти ничем не помогла[1360]. И дело не только в том, что чернокожие американцы были намного более уязвимы перед COVID-19. Они сильнее пострадали и экономически: до пандемии уровни безработицы среди чернокожих и белых постепенно сближались, а теперь снова стали расходиться[1361]. Кроме того, в экономическом плане молодежь пострадала сильнее, чем старшее поколение[1362]. Женщины теряли работу чаще мужчин[1363].

Что-то должно было выйти из строя. В понедельник, 25 мая, в 20:00, чернокожий мужчина по имени Джордж Флойд зашел в магазин Cup Foods в Миннеаполисе, штат Миннесота. Продавец обвинил его в том, что тот заплатил за сигареты фальшивой двадцаткой, и вызвал полицию. Дерек Шовин, белый полицейский – как оказалось, знавший Флойда еще со времен работы охранником в местном клубе, – встал коленом на шею задержанного, который лежал на земле за полицейской машиной. Шовин молча держал колено на шее Флойда на протяжении восьми минут и сорока шести секунд, пока его пленник хрипел и повторял, что не может дышать. Прохожие умоляли Шовина перестать, но тот, как показало видео с одного мобильного телефона, не убирал колено еще две минуты и пятьдесят три секунды после того, как Флойд перестал двигаться. Флойд был объявлен мертвым в 21:25. Вслед за этим в Миннеаполисе на четыре дня воцарился хаос[1364]. Убийство Флойда стало ярчайшей иллюстрацией заявления активистов движения Black Lives Matter («Жизни черных имеют значение») о том, что из-за системного расизма американская полиция слишком часто применяет против чернокожих насилие, приводящее к смерти. А потом началась новая цепная реакция – должно быть, читателям она уже вполне знакома. С 26 мая по 28 июня в демонстрациях, призванных поддержать Black Lives Matter, приняли участие от пятнадцати до двадцати шести миллионов человек. Пик протестов пришелся на 6 июня, когда почти в 550 населенных пунктах по всей стране на улицы вышло полмиллиона американцев. Из 315 крупнейших городов США протестов не было только в тридцати четырех. Демонстрации в той или иной форме состоялись по меньшей мере в 40 % всех округов. В момент апогея масштаб протестов был меньше, чем 21 января 2017 года, когда на «Марш женщин» вышло от трех до пяти миллионов. Но протесты 2020 года длились намного дольше – и превосходили, как утверждалось, все общественные выступления с того дня, как родилась республика[1365]. Впрочем, в отличие от «Марша женщин», эти акции были организованы поспешно и часто выходили из-под контроля. Примерно в половине городов из тех, где проводились марши, сообщалось о случаях насилия[1366]. В другом исследовании утверждалось, что лишь 7 % протестов сопровождались вспышками насилия, хотя в Орегоне (в основном в Портленде) эта доля выросла с 17 % до 42 %, когда там развернули подразделения федеральных сил[1367].

Генеральный прокурор Уильям Барр прежде всего винил «группы анархистов и… ультралевых экстремистов, использующих тактику, свойственную антифа»[1368]. Тому были свои подтверждения, но в целом эти протесты напоминали сходные массовые выступления, годом ранее охватившие весь мир – от Гонконга до Бейрута и Сантьяго, – и, по сути, лишенные руководителей. «Спросите, кто возглавляет эти марши, и я удивлюсь, если хоть кто-нибудь вам ответит», – сказал Эрик Адамс, президент района Бруклин и бывший капитан полиции[1369]. У протестов была еще одна ключевая черта: в многих городах власти потерпели полный провал. В ночь на 28 мая Джейкоб Фрей, мэр Миннеаполиса, приказал эвакуировать Третий полицейский участок. Здание тут же подожгли. 29 мая Тим Уолз, губернатор Миннесоты, объяснил, что не задействовал Национальную гвардию, чтобы не показаться «деспотичным». Билл де Блазио, мэр Нью-Йорка, призвал полицию реагировать на вандализм и насилие со стороны протестующих «мягко и тактично»[1370]. А то, что некоторые мэры, подобно Эрику Гарсетти из Лос-Анджелеса, пообещали сократить бюджет полиции – в ответ на призыв протестующих «отобрать у полиции деньги» (англ. defund the police), – вряд ли повысило моральный дух нещадно критикуемых стражей порядка[1371]. В ряде районов Портленда воцарилась анархия.

Кто бы ни приводил в исполнение закон непредвиденных последствий – явно любит злые проказы. Многие боялись, что массовые митинги на фоне пандемии позволят вирусу распространиться еще шире. Этого не произошло, поскольку социальное дистанцирование в дни протестов соблюдали лучше, – большинство людей просто закрылись в домах, особенно в тех городах, где сообщалось о насилии[1372]. Но преступлений стало больше. В Миннеаполисе за четыре недели после смерти Джорджа Флойда 111 человек пострадало в результате стрельбы. В Нью-Йорке за первые три недели июня было зарегистрировано 125 случаев применения огнестрельного оружия – вдвое больше, чем за тот же период в 2019 году. В Чикаго за уик-энд от пуль пострадали более ста человек (худший показатель с 2012 года)[1373]. Были основания полагать, что протесты и волна преступности могут помочь