Логическая история цивилизации на Земле. Дополнительные доказательства моей теории (Часть 1) - Борис Синюков

А, если он всеобщий, то и должен быть равномерно распределен, а не концентрироваться хотя бы даже и а Аравии. Учеба — есть разум человеческий в общеупотребительном понятии слова разум, и именно этот разум привнесен во все народы торговым племенем. Притом хотя и из себя, но не там он возник в столь большом размере. Торговое племя вобрало в себя, научилось само от просеивающих это племя народов, и, вбирая по пути, все больше и больше передавало.

Так что никакой важности нет и в том, где возник прачеловек без разума, механический. Он возник везде.

Логическая история

как способ устранения аналитических ошибок

Введение

Некоторые ошибки, не дающие двигаться истории к логической разумности, каковую я понимаю как противоположность поэтичности, я уже рассмотрел в других своих работах. Например, чрезмерное внимание историков к царям и правителям уничтожает в истории народ, его стремление и чаяния к своему собственному выживанию, несправедливо сводит его социальные движения к нулю. Но и всякие там «пассионарности», за уши притянутые неизвестно откуда, выдаваемые за фантастические социальные (здесь не подобие благотворительности я понимаю, а сознание массовой души) движения, еще больше запутывают дело. Такие, например, как высыпание словно из мешка толп народов «из Азии», тогда как ни один народ, за исключением отщепенцев, никогда и никуда не стремится из ареалов своего рождения.

Унизив, в смысле не замечая, массовое сознание народа, историкам ничего не остается, как вложить это массовое сознание в своих царей — упырей, осуществляющих дурную волю. И кроме как войной эту волю никаким другим способом не выразить. Поэтому вторым двигателям истории назначается война, тогда как дураку понятно, что ни одна война за все века не принесла полной и окончательной победы. Рано или поздно, но все возвращается на круги своя. И именно войны прекращают научно — технический прогресс, гипертрофированно обращая его в производство оружия в ущерб всем остальным его проявлениям. И в общем и целом научно — технический прогресс замедляется, дожидаясь мира, когда он снова может поступательно и всеобъемно развиваться. Между тем, не эгоизм царей, а именно эгоизм каждого отдельного человека и одного социума по отношению к другим в целом движет историю вперед. И искать ее корни надо именно в этом.

Погрязнув в династических деталях царей и тактико — стратегических подробностях войн, словно они изучают все до единой сплетни современного большого города, причем каждый из них — своего города, историки уже не могут охватить своим взором глобальные процессы. И мир им кажется как той деревенской девушке из дореволюционной песенки: «К нам юноша пришел в село. Кто он, отколь — не знаю. Но все меня к нему влекло, я все твердила — знаю». И оправдывается: «Я думала, что белый свет, весь белый свет — наш бор, река и поле…».

Из этого наивного и узкого понимания неминуемо следует, что каждый относительно замкнутый народ должен развивать научно — технический прогресс самостоятельно и практически одинаково: колесо, глиняный горшок, развитая речь и венец — письменность. При этом составную часть этого процесса — прибыльную торговлю, то есть обмен с прибылью вместо равноценного обмена, историки, поглядывая на соседний магазин, объявляют само собой разумеющимся действием вроде отправления естественных потребностей, что еще мельче, чем утренняя чистки зубов. Между тем, как это — величайшее открытие на Земле, для которого письменность — лишь составная часть, необходимая, но не главная. Примерно как обручальное кольцо на пальце.

В то же самое время для торговли имеет большую важность по сравнению с письменностью — организация товарного производства, иначе она будет спорадической, неустойчивой, случайной, не приносящей постоянной как восход солнца прибыли. Отсюда — города, совершенно противоестественное скопище народа. Ибо народу, рассредоточенному на своем естественном «пастбище», как и коровам, рассредоточенным на пастбище натуральном, легче жить. А скученным в загоне, по колено в собственном дерьме, надо обязательно давать есть. И это уже — технология города, вынужденная технология. Взамен необходимости обучения ремеслу, передачи опыта, преемственности поколений, повышению производительности труда и так далее. Постепенно торговля, подстегивая сама себя абсолютно во всех сферах, становится самодовлеющей, расширяющейся и неостановимой.

Только торговцам нужна развитая юриспруденция в смысле частного права, ибо здесь — весьма значительный оборотный капитал, какового нет у простых смертных, кредит, доверие, наследственное право, разрешение неочевидных споров, не таких, как наследование удочки от почившего рыбака. Письменность же может потребоваться только для составления прейскурантов по разным городам и весям, чтоб торговец мог планировать оборот своего капитала, чтоб не возить с собой золото туда — сюда, а пользоваться векселями. Ну, естественно, писать друг другу именно торговые, а не любовные письма.

В других своих работах я эти вопросы рассматривал более подробно. В частности о том, что торговая прибыль дает основание к быстрому размножению торговцев, намного опережающему общенародный фон. Так что надо все время расширять свое жизненное пространство, иначе конкуренция замучает. Предельное содержание торговцев среди населения — 5 процентов. Поэтому надо внедряться во все новые и новые народы, заполоняя собой всю Землю.

При этом неминуемо возникает необходимость сотрудничества с верхушкой племен, в которые торговцы внедряются. Если нет сотрудничества, то его заменяет антагонизм, что для торговца совершенно недопустимо. Или сотрудничество, или даже близко не подходи к данному народу — племени. И сотрудничество покупается, хотя это и выглядит «подарками». Притом дарить надо очень умело, всегда делать вид, что даришь — последнее. И исключительно ради уважения, а не ради собственной прибыли. Поэтому торговое племя умнеет прямо на глазах. И царьки им кажутся уже такими глупыми, что невольно начинаешь задумываться: а не сесть ли на их место.

И это — очень даже просто: надо создать идеологию, она же — религия. Только на первых порах надо заинтересовать ею местных правителей, доказать им так сказать на пальцах, что при религии им управляться с народом будет легче, не надо все время размахивать палкой. Причем втолковать, что царькам вообще ничего не надо будет делать, только получать блага, жрать, лежать и совокупляться, все остальное часть торговцев, превратившись в идеологов, берут на себя. В общем, получились так называемые самаритяне, каковые не бросили торговать и пошли дальше, в новые народы. И несамаритяне (я их не знаю, как называть), каковые матримониально и на правах совершенно необходимых идеологов вошли в состав аборигенов, став их элитою, например, японскими самураями — «светом неба» или «небесным светом». («Сам» — небо, «Ур» — свет, по — еврейски, разумеется).

Вы заметили, что я написал — на первых порах? Потому, что настала вторая пора, и лучше всего ее можно охарактеризовать появлением антрополога Миклухо — Маклая у новогвинейских людоедов, где его немедленно приняли как «Человека с Луны». Новая Гвинея и Австралия — единственное место на Земле, куда торговое племя не добралось в «доисторические времена» (подробности — в других работах). Но главное не в этом. К моменту, когда торговое племя дало имя самому восточному острову Филиппин имя Самар («земля — небо», то есть горизонт, дальняя даль по — еврейски), торговое племя настолько превосходило все народы на Земле по знаниям, что любой из них тут же воспринимался как бог.

Именно в таком статусе торговое племя прибыло в Центральную Америку.

Идеологическая ценность грандиозной бесполезности

В любой не только человеческой душе, но даже и в душе «высшего» животного существует понятие — обомлел, обомлел до умопомрачения, до столбняка, до немоты, и стал, как говорится, сам не свой. И другое понятие существует, только о нем знают не все, а те, кому это необходимо: человек, до изнеможения уставший от физического труда, неспособен к абстрактному мышлению. В крайней степени усталости он вообще неспособен ни к какому мышлению. Он просто хочет уснуть, даже уснуть навеки. Для эксперимента попробуйте часиков восемь подряд колоть дрова, решая при этом биквадратные уравнения. Можно попробовать решать их и после рубки, если не уснете с топором в руках.

Праздность, наоборот, вызывает умственное напряжение, которое не всегда пропадает втуне. Например, пастухи — почти все поэты или звездочеты, хотя в большинстве вообще писать не умеют. А ведь — торговое племя именно из аравийских пастухов на границе с Йеменом. Именно там, они научились абстрактно мыслить, устав считать звезды на небе, и именно там перед спуском с плато на приморский пляж Йемена они придумали вместо равноценного обмена осуществить прибыльную торговлю.