Троянский кот - Далия Мейеровна Трускиновская

Ильдерим врезался в эту толпу и потащил меня следом. Таким образом мы пробились в середину и увидели маленького черного раба, одетого как наследник самого халифа. В руке этот раб держал мою половинку запястья!

— Прибавьте, во имя Аллаха! — требовал мальчишка. — Прибавьте, о знающие! Если бы это запястье было целым, цена его дошла бы до тридцати тысяч динаров! Половину я уступлю за десять тысяч динаров, о правоверные!

— Убавь, о продавец! — отвечал ему всхлипывающий от смеха голос. — Я куплю у тебя эту безделушку за девять тысяч динаров!

— Я не убавлю и буду ждать того, кто знает толк в подобных вещах! — строптиво отвечал продавец. — А вы, о купцы, о прохожие, расскажите повсюду, что на багдадском базаре продается запястье такой неслыханной красоты, что половина его стоит десять тысяч динаров!

— Непременно расскажем! — пообещала ему толпа. — Но ты простоишь тут до Судного дня и не дождешься бесноватого, который купил бы у тебя твой обломок за такую цену! И ты явишься с этой вещью пред ликом Аллаха великого!

— Мальчишка, похоже, евнух из гарема какого-то вельможи, — шепнул мне Ильдерим. — И он уже несколько раз приходил сюда. Как только Аллах уберег его от аш-Шаббана?

— Аш-Шаббан узнал о существовании запястья лишь несколько дней назад, когда я отдала его лживой старухе, чтобы снести в гарем халифа, а она понесла его продавать! — отвечала я.

— Если мальчишка из евнухов халифа… — пробормотал Ильдерим. — Погоди, о Бади-аль-Джемаль, этот мальчишка ради нас горы сдвинет с места!

Он дернул маленького евнуха за полу его разноцветного кафтана.

— Ступай-ка ты к воротам медресе, — негромко сказал он, — и подожди меня там. Я найду покупателя на твой товар.

И сразу же выскользнул из толпы, таща меня за собой.

У ворот медресе мы немного подождали, и вот мальчишка явился, запыхавшись.

— Пойдем куда-нибудь, о господин, — сказал он Ильдериму. — Здесь не место сличать половины.

— У меня нет второй половины, — ответил ему Ильдерим, — и я должен предупредить тебя, о мальчик, что она в руках у плохого человека. И если кто-то покажет тебе вторую половину, беги от него без оглядки, иначе он погубит ту, что дала тебе этот обломок.

— Почему я должен верить тебе, о господин? — беспокойно спросил мальчишка. — Мне приказано дождаться человека, который приложит к этому запястью вторую половину. Больше мне ничего не приказано!

— Как зовут твою госпожу? — и Ильдерим повернулся ко мне. — О Бади-аль-Джемаль, сейчас ты расскажешь все, что знаешь о той женщине, чтобы мальчик тебе поверил.

— Мою госпожу зовут…

— Зумруд, — сказала я.

— Верно, ее зовут Зумруд, — согласился мальчишка. — Но во дворце повелителя правоверных не меньше сотни невольниц с таким именем! Что ты еще скажешь о ней, о госпожа?

— Она моего роста, — подумав ответила я. — У нее белые руки, и лицо, как луна в ночь полнолуния, и черные волосы, и зубы как жемчуг…

— Избавь нас от этого, о госпожа — перебил меня мальчишка с таким комичным высокомерием, что Ильдерим фыркнул. — Придворные поэты надоели нам с этими славословиями, неужели и на базаре не будет от них спасения?!

— Ну, Бади-аль-Джемаль, вспоминай! — приказал Ильдерим. — Неужели больше нет приметы?

— Она ждет рождения ребенка… — немного смутившись, сказала я. — И ждать осталось совсем немного.

— Да, это так, — согласился маленький хитрец. — Но не думаешь ли ты госпожа, что из всех женщин по имени Зумруд, она — единственная, которой это угрожает?

— Да не помилует тебя Аллах! — не выдержала я и замахнулась. Ильдерим удержал мою руку.

— Мальчик прав, — сказал он. — Дело слишком серьезно. Он прекрасно знает, чем рискует Зумруд. И он не знает, кто мы с тобой. Вспоминай, о Бади-аль-Джемаль! Наверняка есть хоть одна важная примета! Во имя Аллаха!

— Она хорошо играет в шахматы… — безнадежно добавила я.

— Слава Аллаху, великому, мудрому! — провозгласил мальчишка. — Воистину, она настолько хорошо играет в шахматы, что Ситт-Зубейда за это приблизила ее к себе, и оказывает ей уважение, и не желает ее продавать ни за какие деньги!

— Еще бы! — не выдержала я. — Если вспомнить, что свое нынешнее положение она, если вдуматься, выиграла в шахматы!.. Впрочем, погоди, о мальчик. Разве Зумруд кто-то хочет купить?

— Да, о госпожа, — сказал он. — Один купец прибыл из дальних стран, и явился к Ситт-Зубейде с подарками, и ей понравились некоторые редкости и диковинки, но он примет за них в уплату только Зумруд. И он нагромоздил ложь на обманы, доказывая, что Зумруд — его племянница, и что она отравила его сына, за которым была замужем, и убежала, и была похищена разбойниками, и продана купцам… А все это не так! И Ситт-Зубейда то верит купцу, который, как он говорит, пришел в Багдад по следам Зумруд, а то не верит. Но продавать ее все же не хочет, потому что только с ней она может играть в шахматы по-настоящему.

— А тот купец — плешивый урод, хромой и подобный пятнистой змее? — спросила я. — Не так ли, о мальчик?

— Именно так, о госпожа, — ответил он.

— Слава Аллаху, все разъяснилось, — сказал Ильдерим. — Теперь, о мальчик, скажи нам, как тебя зовут, и мы все вместе придумаем, как быть.

— Зовут меня Ахмед, — приосанившись, ответил мальчишка. — Я евнух их евнухов повелителя правоверных. И я служу госпоже Ситт-Зубейде, а она приказала мне быть при госпоже Зумруд. Вот таковы мои обстоятельства.

Ильдерим запустил руку под тюрбан и почесал в затылке.

— Ты нравишься нам, о Ахмед, — сказал он. — И хотя ты еще не оказал нам никакой услуги, мы хотим сделать тебе подарок, равного которому ты не получал за всю свою жизнь.

Он снял с пояса чернильницу.

— Хватит ли ее содержимого? — спросила я.

— Хватит на троих по меньшей мере, — и Ильдерим встряхнул чернильницу. — О Ахмед, сделай отсюда маленький глоток и ничего не бойся. Но не пей слишком много, иначе то, что тебе достанется, будет мешать тебе ходить!

— А это не отрава, о господин? — насторожился мальчишка. — Выпей сперва сам, ради Аллаха!

— Как ты считаешь, о Бади-аль-Джемаль? — повернулся ко мне Ильдерим. — Если ты не возражаешь, я отхлебну малость?

— При чем тут мои возражения? — удивилась я.

— Но ведь тебе придется после этого иметь со мной дело, — безмятежно объяснил он. — Я не хочу, чтобы ты бегала от меня по комнатам, а я гонялся за тобой наподобие возбужденного ишака! Если ты не возражаешь, я попробую этой водички. Но если ты хочешь обладать мною в моем природном виде, то я воздержусь.

— Пусть Марджана тобой обладает! — рассвирепела я. — И в любом виде! Вот за ней