Остров Тамбукту - Марко Марчевский

— Видно, что вы не дипломат, — снисходительно улыбнулся Смит. — Вы помните, что произошло, когда японцы напали на Пирл-Харбор, до объявления войны Америке. Весь мир возмутился этим пиратским нападением. Завоевав общественное мнение, Америка почувствовала, что у нее развязаны руки, и вступила в войну. Так что случай с Пирл-Харбором пришелся кстати американцам.

— Разве Америка не вмешалась бы в войну, если бы японцы и не напали на ее морскую базу? — спросил я.

— Извините, сэр, но я еще раз должен сказать, что вы не дипломат. Каждая война начинается задолго до того, как загремят орудия. Она ведется между пропагандными аппаратами двух враждующих лагерей в целях завоевания общественного мнения. Конечно, и без случая с Пирл-Харбором Америка вмешалась бы в войну — в этом нет никакого сомнения. Она искала повода, нетерпеливые самураи сами его создали.

— И Гитлер напал на Советский Союз внезапно, не подготовив общественного мнения, — возразил я.

— У Гитлера голова закружилась от успехов. Ему только смирительная рубашка поможет, и мне кажется, что сейчас она шьется в Москве. Но давайте вернемся к первому вопросу. Существует старинный закон, который гласит, что всякая ничья земля принадлежит тому государству, подданный которого первым ее открыл и первым ступил на нее.

Как это ни странно, но в словах Смита была известная логика. Я вспомнил о спорах между Португалией и Испанией, более четырехсот пятидесяти лет назад, когда они были самыми могущественными морскими державами в мире. Они спорили о каждом вновь открытом острове, где бы он ни находился, даже и после того, как папа разделил земной шар пополам и западное полушарие отдал Испании, а восточное — Португалии. Еще тогда был установлен этот хищнический принцип: добыча принадлежит тому, кто первым вцепился в нее своими когтями. За четыреста пятьдесят лет мир коренным образом преобразился, даже и лицо земли изменилось, только колонизаторы остались такими, какими были. Впрочем, нельзя сказать, что совсем такими же. И они переменились, изменился и их «принцип». Сейчас добыча не принадлежит тому, кто первым ее захватит. Если появится другой, более сильный хищник, он отнимет добычу у первого. Таков закон джунглей, усвоенный колонизаторами.

— Так вот, сэр, — продолжал Смит, жуя конец сигары. — Остров Тамбукту принадлежит Англии, потому что английские подданные первыми ступили на него.

— Ошибаетесь, сэр, — возразил я. — Остров Тамбукту принадлежит Болгарии.

— Что? — вытаращил глаза Смит и перестал жевать сигару.

— Да, он принадлежит Болгарии, потому что я первым ступил на него. Капитан подплыл к берегу после меня, а вы, мистер Смит, сошли на берег значительно позже.

Смит уставился на меня, открыв рот, пытаясь понять, шучу ли я или говорю серьезно, Потом он рассмеялся.

— Болгарии? Ха-ха! Вы комик, сэр! Вы просто меня уморите. На каком конце земного шара находится ваша Болгария? Давно я не разворачивал карты и забыл, хотя когда-то имел пять по географии. Насколько помню, вы граничите с каким-то болотом и даже имеете флот, не так ли? Какими морскими силами располагает ваша... гм... Болгария?

— Значит, все дело в силе, а не в том, кто первым ступил на остров. Выражайтесь точнее, сэр!

— Именно, раз вы так уж настаиваете на точности...

Стерн, редко вмешивавшийся в наши споры и избегавший становиться на чью-либо сторону, вдруг закричал:

— Смотрите! На подводной лодке поднимают японский флаг!

— Не может быть! — вздрогнул Смит и побледнел. — Японская подводная лодка в Индийском океане? Просто невероятно.

— Флаг японский, — повторил капитан. — Посмотрите и вы увидите изображение восходящего солнца.

Подводная лодка подошла настолько близко, что хорошо был виден развевавшийся на ней флаг. Не оставалось никакого сомнения — он был японский. Ясно были видны и маленькие японские матросы, которые сновали по палубе. Смит, онемев, смотрел на них. Англия воевала с Японией, и он не мог ожидать ничего хорошего от японцев. Это также касалось и капитана.

— Что же вы теперь будете делать? — спросил я обоих англичан. — Будете сражаться вместе с племенем против врагов Англии?

— Нет, — сказал капитан. — Никогда в жизни я не воевал. Все войны, которые вела Англия, я провел как капитан торговых судов.

— А вы, мистер Смит?

Смит сокрушенно вздохнул.

— Я? Я попрошу капитана лодки отвезти меня в Японию. У меня есть знакомые в Токио и Иокогаме. Видные промышленники, с которыми торговал. Я надеюсь, что они все же как-нибудь мне помогут... В худшем случае попаду в плен к самураям. В конце концов это не так уж страшно. Любой японский банк примет мои чеки. А деньги — большая сила, не так ли? Они смягчают самые черствые сердца. Но у меня есть и другая возможность... — Подумав, Смит вполголоса добавил: — Надеюсь, что капитан лодки согласится освободить меня в каком-нибудь порту. Например, в Джакарте. За такую услугу я бы ему заплатил хорошие деньги.

— Значит, вы думаете подкупить капитана? — спросил его Стерн.

— А почему бы и нет?

— И вы уверены, что это вам удастся?

— Я уверен только в одном, — сказал Смит, глядя на подводную лодку. — Лучше быть в плену у японцев, чем на свободе у этих дикарей. Вы согласны со мной, Стерн?

Капитан повернулся к нему спиной и не ответил.

Подводная лодка медленно входила в бухту. Сейчас еще виднее были и флаг, и маленькие японские матросы, которые сняли чехлы с двух орудий и навели их на берег.

III

Я предупредил Боамбо, что пакеги с большой пироги готовятся пускать «молнии» из своих «стрел». Вождь тут же обернулся к Смиту и велел выдать ружья, которые он отобрал у охотников под предлогом, что нет патронов. Смит прикинулся, что не понял его.

— Я требую стрелы, которые пускают молнии! — повторил Боамбо, и его голос прозвучал повелительно. — Не понимаешь, что ли? Дум-дум!

И он сделал жест руками, будто стрелял.

— На черта ему ружья? — встревоженно спросил меня плантатор. — Без патронов они не могут стрелять. Объясните ему, сэр...

Я объяснил, но вождь не поверил. Он еще настойчивее потребовал ружья. Смит должен сейчас же их выдать. Сию же минуту. Если нет, туземцы сами пойдут в хижину и возьмут. Найдут и патроны. В хижине Смита все есть...

Поняв намерения вождя, Смит начал протестовать. Как себе позволяет этот дикарь вторгаться в его жилище? Смит уже сын племени! Его жилище священно и неприкосновенно! Вождь не имеет права входить в него и тем более рыться в его ящиках...

— Заступитесь за меня, сэр, — попросил меня Смит. — Объясните вождю, что такой поступок обиден. Он равносилен грабежу... — И, посмотрев на меня в упор, он прибавил: — А может быть, и вы на его стороне?