Мои двенадцать увольнений (СИ) - Комаров Артем А. "КАА"

Ники сидела необычно притихшая, размешивала сахар и старалась на меня не смотреть.

— И что я успела натворить?

— Ничего. Просто села в такси и не смогла вспомнить свой адрес.

— Точно?

— Ага.

— А почему спали на полу?

— Ты сказала, что с шефом не спишь. А я был не в том состоянии, чтоб отползти дальше.

— Уф, я уж навыдумывала.

— Ничего не было.

Почти. Но рассказывать правду ей я не собирался, не помнит и хорошо. Николь явно повеселела.

— И что собралась сделать с приарщиками?

— С чего вы взяли, что собралась?

— Сама сказала, что приняла меры.

— Какие меры я могу принять, вы же их начальник, не я.

— Почти поверил. Еще чай?

— Да.

— И лимончик.

— Угу.

Вечеринки Вика всегда заканчивались приключениями. Но я совсем не ожидал, что моим приключением станет Ники. Или наоборот ждал?

— Мне лучше не пить.

— Это еще почему?

— Состояние не то, я или сразу отключусь, или не опьянею, только зря выпивку переведу.

— В твоем состоянии как раз и надо принять.

— Я предупредила, все последствия на вашей совести.

— Отрубишься, у Вика есть комната для гостей.

Опять вернул в ее руки дротик. Дурацкий алкогольный дартс, кто попадет в яблочко, тот и получает рюмочку. В точности нам не откажешь. В карты на раздевание играть не стал, в наши ночные поступательно-охательные партии выигрывал чаще я, и оставить Николетточку в одном нижнем белье всем на обозрение не хотелось. Но тут Ники везло, без одежды осталось человек двадцать. Немногие додержались до танцев, большая часть уже давно спала, даже грохот музыки не мешал. Под утро мы все же ушли из дома Вика. Она села в такси и разрыдалась, хорошо успел увидеть это прежде, чем машина уехала. Я заплатил шоферу и отправил его подальше. А сам перетащил Ники в свою машину. Славик никому ничего не расскажет, а уж Ники точно не станет память восстанавливать, в этом я был уверен.

— Все меня ненавидят, — рыдала Ерец, я как мог, утешал ее.

— Не все, Ники, я тебя обожаю.

Она смотрела на меня такими удивленными глазами. А я вдруг понял, что действительно обожаю ее.

— Я уже дал распоряжения Софье или ты думаешь, я это так просто оставлю?

— Я тоже дала, а ты какое?

— Заменить всех, к чертям собачим.

— Думаешь, ик, меня весь отдел ненавидит?

— Это не ненависть, это дурость и зависть. Не имеет значение кто из них, на выход пойдут все.

— Несправедливо, ик.

— А то, что ты рыдаешь, справедливо?

— Не рыдаю.

— Ага, это просто вода на щеках.

Осторожно вытер слезы с ее щек. Слишком близко, слишком податлива, стоит чуть-чуть нагнуться, чуть-чуть приблизиться. Черт, а я считал, что все еще могу себя контролировать, не в этот раз… Мы целовались в машине, потом продолжили в лифте, я внес ее в свою спальню, почти без травм, всего пару-тройку раз врезались в стену, если бы я не был так пьян, то стена была бы прекрасной альтернативой постели. Я стянул с нее футболку и собирался снять остальное. Мои руки уже проникли под резинку лосин, мне так хотелось стянуть их с ее ног, а потом медленно ласкать, начиная с пальцев ног, все выше до моего обожаемого шрама. Ники отпихнула меня, не дав мне осуществить фантазии.

— Я не сплю с начальством, — сказала Ники, — а ты мой шеф, все еще, вроде как.

— Я не сплю с подчиненными.

— Вот, и ты тоже. Ну, тогда ползи отсюда.

Николеттка повернулась на бок, положила руки под щеку и абсолютно подло отключилась. Как раз на моих возражениях, что я не только шеф, но и мужчина. Пришлось отползать, я, правда, планировал до холодного душа добраться, но получилось только рухнуть с кровати вместе с покрывалом и обосноваться на полу с мыслью «сейчас чуть посплю, встану и все сделаю».

И хорошо, что она ничего не помнит. Хуже, что все помню я. И правильно, что ничего не было. Не по пьяни. Все будет, когда рядом не будет работы и ей некуда будет сбежать.

— Домой поеду.

— Как хотите, Николь. Адрес вспомнили?

— Да. Простите, не хотела портить Вам вечер.

— Вы ничего испортить не можете, Николь, с Вами мне почти всегда хорошо.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Но сейчас бы не помешал холодный душ, который уже мало помогал.

— Ладно, побежала, а то мне еще столько надо успеть за сегодня. Спасибо.

«А мог бы сейчас с ней сексом заниматься, а не на дверь захлопнувшуюся смотреть. Такой шанс был. А что потом? Мы с ней слишком похожи, и я прекрасно знаю, что она сделает. Вычеркнет, просто не придет в понедельник, даже за трудовой не явится, просто исчезнет. А я не готов быть без нее».

Никогда не думала, что мне придется стать участником почти «расстрельной тройки», но пришлось, с одной стороны Иголкин — юридическая поддержка, с другой Софья. А перед нами Татьяна Сергеевна Минц. Основная обязанность поиск проектов, которые фирма с радостью проспонсирует. В отсутствие Жилиной радостно исполняет ее обязанности. Мой любимый Ванька все нужное мне еще в субботу прислал. И что даме не сиделось спокойно? И зарплата очень хорошая, и фирма котируется на рынке, и не сказать, чтоб сильно загружена, раз статейки сама делает.

— Ну, что, будем с вами прощаться, Татьяна Сергеевна, — холод в голосе Софьи удивлял, привыкла что она "рубаха парень".

— Мою должность сокращают? — дама откинулась в кресле, покачиваясь, с насмешкой на нас поглядывая.

— Нет, ваша должность остается, а вы нет.

— Досрочное расторжение договора, что ж там неплохая компенсация.

— Только ты ее не получишь, дорогая, — Софья поправила очки, сегодня она была суровым ликом тройки, — уволена ты за несоответствие занимаемой должности. Результаты аттестации есть. И это только благодаря Николь, я вот думаю, что тебя надо было по другому пункту гнать, чтоб место себе только уборщицей нашла.

— Конечно, только благодаря ей, добрая наша, — кажется до дамы так и не дошло, что сломала она себе жизнь.

— Но по всем кадровым агентствам информацию о том, что мы не рекомендуем брать вас на работу, разослана.

— Это еще почему?!

— Может потому, что вы нанесли урон репутации компании в которой работали, а может из-за откатов, что брали с подрядчиков, но возврат денег, это уже проблема СБ, — Иголкин это все как бы между делом сказал. Но Минц побледнела и кажется, начала понимать, что вляпалась капитально. Шварин каток, раздавит не задумываясь.

— Так это Жилина разослала статью, почему за нее должна страдать я?!

И главное такое неподдельное возмущение в голосе.

— Жилина за свою халатность получит. Но только вот беда — она в другой стране, айпи другой, да и сложно находясь в подземелье без связи разместить правленый дайжест. Она согласовала один вариант, вы разместили другой. Под ее профилем, и даже из ее кабинета. На камерах прекрасно видно, как вы туда вошли и вышли. Правили дома, со своей почты скачивали журнал, данные по входу остались, да и не вышли из браузера. Как неаккуратно. Хотели Жилину спихнуть? — вот и моя очередь побыть головой Горыныча.

— Сука!

— Это не новость, вы когда сочинительством занимались, об этом прекрасно знали. Спасибо, думаю остальное вам слушать не стоит, коллеги.

Фролкина и Иголкин ушли из переговорки.

— Подстилка драная!

— А я так смотрю ты на эту должность метила. Целая ты наша.

— Я столько времени угробила, чтоб все организовать. А вместо меня ты ходила. Сука!

От карандашницы уклонилась. Опыт.

— Это я должна была на французах быть, и в Риге, и в Париже. Я!

— А шеф решил по-другому, а так хотелось под него лечь, да, Танюш?

— Сука!

— А в статье-то разнообразней эпитеты были.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

А вот креслом на меня еще никогда не замахивались. От злости сил прибавилось, а то пачку бумаги поднять не могла, айтишников звала в принтер бумажку вложить.

— И что тут происходит? — шеф кресло отобрал, Шварин его из рук Андрео забрал и на место вернул.